Тень якудзы

Через несколько секунд все было кончено.

Тело Афанасия обмякло в кресле, на его квадратной физиономии застыло выражение полной растерянности и непонимания происходящего в этом мире. Его лицо было просто застывшим плакатом к воплю: «Да как же это так — чтобы мочалка МЕНЯ своим маникюром расписала?» Да вот только хозяин этого лица уже больше не мог ни возмущаться, ни вопить, ни мучиться бесполезными вопросами…

Витек очнулся первым. С недоверием оглядел себя. Надо же, ни одной раны!

Обернулся назад, туда, куда ушли пули, — и присвистнул.

На дешевом свитере распятого человека расплывались пять или шесть красных пятен, не оставляющих сомнения в том, что хозяину свитера он уже больше никогда не понадобится.

— Стало быть, суши-гири отменяется, — пробормотал про себя Витек.

В это время в глубине зала в доселе безмолвном «аквариуме» что-то глухо, но явственно бумкнуло.

Витек сориентировался мгновенно.

Метнувшись к креслу, он откинул полу куртки того, кто совсем недавно был Афанасием, и сорвал с его пояса охотничий нож вместе с чехлом. На бегу доставая нож, Витек бросился к трупу распятого, перерезал ремни, которыми были привязаны к стойке его руки, опустил труп на пол, движением рукава стер с рукоятки отпечатки пальцев и вложил нож в еще теплые пальцы трупа, а чехол от ножа и обрывки ремней засунул себе в карман.

Дверь «аквариума» распахнулась. В дверном проеме, протирая заспанные глаза, материализовался качок из бригады Афанасия.

— Чо это вы тут делаете? — вопросил качок, подходя к месту происшествия и со сна еще плохо соображая, что к чему.

— Кино-то уже давно кончилось, — продолжил Витек, щелкая пальцами перед глазами так и не выпавшей из ступора Александры.

Александра вздрогнула и непонимающим взглядом уставилась на Витька.

— С добрым утром, любимая, — сказал Витек. — Вы не поверите, люди, что здесь было.

— Ох, ёоо… — протянул проснувшийся качок, наконец оценив раскинувшийся перед ним натюрморт. — Ох ты, ёксель мать!

— Вот именно, — сказал Витек. — Как говорится, полный пэ. Тебя как звать?

— Ох ты, эпическая сила! Ох ты, мать их за ногу! — продолжал причитать качок, разведя руки в стороны и медленно вращаясь вокруг своей оси.

— Звать тебя как? — заорал Витек.

— А!?

Витек повторил щелчок пальцами.

— Слышь, братуха, имя у тебя есть? Или погоняло?

На знакомые слова качок наконец отреагировал.

— Ну это… Вася я. Эх ты, ё… Да как же это…

— Ты погоди блажить, — прервал Витек вот-вот готовые вновь начаться причитания. — Короче, слушай. Дело было так. Как я понимаю, тот лох, — он кивнул на труп в свитере, — похоже, Афанасия ножом по шее два раза саданул. А шеф твой из последних сил его — из автомата. Мы тоже вот на выстрелы прибежали.

— А чо он так далеко? — ткнул пальцем в застреленного смышленый качок, окончательно пришедший в себя и от сна, и от увиденного. — Если он шефа пером пописал, он же рядом должен быть…

— Выстрелами отбросило, — терпеливо разъяснил Витек. — В тебя когда-нибудь из автомата очередью стреляли?

Качок отрицательно мотнул головой и истово перекрестился.

— Не дай боже!!!

— То-то, — сказал Витек. — Ну, что случилось — то случилось. Давай решать, куда трупы девать будем. Где вы их обычно закапываете?

— Мы редко закапываем, — прогудел качок. — Мы это… Если они больше ни на что не годятся… Проволокой пару блинов от штанги примотаем — и через шлюз прямо в озеро.

— Правильно, на что еще могут сгодиться трупы? — кивнул Витек. — Поди, в вашем озере на дне не на одну качалку железа набрать можно.

— Но это ж здесь так сразу нельзя, — продолжал задумчиво гудеть качок. — Братва ж разбор должна учинить. К тому же перо у того лоха больно на финку Афанасия похоже. А Афанасий…

— Слышь, ты! — включилась в разговор Александра, поднимая с пола «Узи» Афанасия и направляя его в живот качка. — Я те щас вместо твоей братвы разбор учиню. Легко и непринужденно. Хочешь узнать, на сколько отбрасывает?

Качок посмотрел на ствол автомата, потом на Александру, насупился и сказал:

— Не хочу.

— Ну, если не хочешь, — сказал Витек, — тогда давай их за руки-за ноги и понесли, куда у вас там положено. А, кстати, слушай, а как их отсюда выносить-то? Не через вестибюль же?

— Тут ход есть, — мрачно сказал качок. — Вон там кусок стены отодвигается. И коридор — прям к заводу выходит. А в лаборатории шлюз…

Александра метнула в качка рысий взгляд.

— С этого места поподробнее. Что ты там сказал про завод и лабораторию? — быстро спросила она…

* **

Я раны как собака Лизал, а не лечил, В госпиталях, однако, В большом почете был. Ходил в меня влюбленный Весь слабый женский пол: — Эй ты, недостреленный, Давай-ка на укол…

Высоцкий негромко хрипел в наушниках плеера, даренного напоследок директором ресторана «Место встречи» Артаваздом перед выпиской из больницы.

Макаренко лежал на казенной кровати, закрыв глаза. Открывать их не хотелось в принципе. Откроешь — и вот тебе, пожалуйста, до тошноты знакомый вид — оконная рама в трещинах облупившейся краски, кривые сучья дерева неопределенной породы за окном, крашенная казенной зеленой краской стена и белая, скрипучая дверь. Ну, раз посмотрел — ладно, пережил. Ну два. Ну десять, наконец, хрен бы с той стеной и тем деревом. Но более — удручает. На волю хочется. На улицу. Прогуляться, морозного воздуха полной грудью хватануть, в общагу, штангу с гантелями потаскать, вечерком — на любимый диван к телевизору. На работу, наконец, будь она неладна. Хоть какое-то разнообразие. Врач вот сказал, на следующей неделе выписка. А раньше? А раньше никак не могу. Если осложнение — тогда снова к нам и на значительно дольше. Спасибо, доктор, утешили… Ладно, не впервой, полежим еще в нирване, дай бог здоровья Артавазду за подарок, а то б совсем кранты от пейзажа в стиле «белая палата, крашеная дверь».

— Макаренко, — прорвался сквозь рык барда звонкий голос.

— Ась?

Макаренко вынул один наушник и приоткрыл левый глаз.

— Через десять минут в процедурный.

— Слушаю и повинуюсь, прекрасная госпожа.

«Госпожа» звонко рассмеялась, захлопнула дверь и зацокала каблучками дальше вдоль по коридору.

А вот еще один повод для размышлений, на этот раз приятный до невозможности. Сегодня Аленка дежурит. Бесконечно милое существо, обладательница бездонных серых глаз и… гхм… рвущегося из-под белого халата умопомрачительного бюста. Ребенок еще совсем, а вот поди ж ты… Сразу и лица не рассмотришь, взгляд сам сползает на притягательные выпуклости. Эх, где мои семнадцать лет! А то бы…