Тень, закрывшая край солнца
Шрифт:
– Откуда исходит угроза? – сказал Болдин.
– “Мегабанк” намерен захватить контрольный пакет акций, а затем продать сначала четверть, потом треть акций ведущему иностранному консорциуму. Затем воспользуется неразберихой в законодательстве и отправит контрольный пакет заокеанским друзьям.
– Я ни раз говорил, что вокруг России плетутся заговоры! – воскликнул генерал Дугин. Работа по разоблачению международного заговора его больше устраивала, чем расхлебывание собственных промахов в деле с чахлым денежным броневиком.
– Дело не в заговоре, а в том, что только мы видим ослабленную Россию, которая усилиями пропагандистов якобы находится на подъеме, поэтому правящий класс и вы, финансовая деловая элита, обязаны сохранить и преумножить
– Нам указано, что наша заявка на участие в аукционе выполнена с грубыми нарушениями правил, поэтому нас допустить не могут. Обычный наглый предлог! – сказал Болдин, не скрывая своего раздражения.
Если бы в кабинете находились лидеры конкурирующей банковской группировки или лоббисты из правительственного учреждения, ответственного за справедливую организацию продаж государственных пакетов акций, то он бы , наверняка, набросился на них и перегрыз их подлые глотки. Никакая сила не смогла бы ему помешать в это мгновение, и он бы с восторгом отъявленного маньяка плавал бы в лужах их мерзкой крови. Его банковская жизнь состояла далеко не только из красивых машин, шикарных костюмов, дорогих кабинетов, фуршетов и презентаций; в ней было много пота, грязи и даже элементарного рукоприкладства. Болдин вспомнил, как однажды нанес точный удар в челюсть одному дельцу, посмевшему предложить ему покинуть здание биржи и этим отказаться от покупки партии цветных металлов, являвшихся частью цепочки в большой игре. Именно с той игры пошел его бизнес, и неизвестно, как бы он развивался, не прояви он в критическую минуту решительность.
Пострадавший, безусловно, представлял не себя, за ним стояли, и именно это заставило махнуть кулаком. “Вас здесь нет, господа, но вы все видите. Вам обо всем подробно расскажут. И это я вам нанес символический удар. Поэтому будьте готовы к моему настоящему удару, который я еще нанесу”. После этого несколько дней, несмотря на усиленную охрану, приходилось скрываться, носить бронежилет, но в большей степени развивать дипломатию в кабинетах правительственных чиновников.
В этот день, поздно вечером, в кабинете руководителя банка на закрытом заседании Правления был утвержден план мероприятий по установлению контроля над нефтяной компанией. Вышегорский взял на себя задачу нейтрализовать недобросовестных конкурентов, хотя и обозначил ее в общих чертах, совершенно не понятных Болдину, иначе бы долго пришлось убеждать собеседников в правильности такого выбора.
На выходе из правительственного департамента, который посетил Вышегорский, прорабатывая вопрос с нефтяной компанией, он встретил женщину по имени Алла. Она выглядела на тридцать, реально было около сорока. Когда-то на курсах повышения квалификации судьба познакомила их, но не свела, чего безуспешно добивался Вышегорский. Алла всегда отличалась открытым и дерзким характером и в любой кампании была почти единоличной обладательницей самой сверкающей внешности, что давало ей возможность быть бесконечно любимой всеми, кто был молод, весел и в меру беспечен. По-женски упорная и любопытная, она быстро вышла замуж, родила ребенка и развелась, чтобы с новым избранником составить более блистательную и зажиточную по старым понятиям пару. Дважды совершенный обряд замужества, развод и ребенок не помешали ей сделать вполне успешную карьеру. Она гордилась этим, как наседка гордится тяжестью высиженного яйца, и по этой причине бывших одноклассников старалась не замечать, если не считать непродолжительных разговоров по телефону.
– Какими судьбами? – сказала она на правах своеобразной хозяйки солидного дома. Она была уверена, что Вышегорский здесь не работает, потому что не мог подняться туда, куда попала она. – Вот не ожидала тебя здесь увидеть. Пришел бюджетные деньги просить?
– Почему так решила? – сказал Вышегорский, не в силах сдержать улыбку, отпечатавшую на его лице и радость, и снисходительность
одновременно.– В правительство ходят только просители! Хоть бы кто пришел и сказал “На!”.
– Я готов сказать это слово.
– Да что с тебя, дорогой, взять!
– Меня. Или люди вам не нужны? – сказал Вышегорский.
– Сколько лет мы не виделись? Лет пять? – сказала Алла и как-то по-женски наигранно вытянула губы. – А ты постарел.
– Спасибо, – ответил Вышегорский и не упустил случая ответить на нелюбезность ответной колкостью. – Ты тоже далеко не помолодела.
Перед Вышегорским стояла та женщина, в которую он когда-то влюбился. Любил и сейчас, хотя с тем чувством восторга, с которым он смотрел на нее , он мог любить лишь время, которое разнесло их в разные стороны. После курсов Вышегорский некоторое время за ней безуспешно ухаживал. Несколько раз он приглашал ее на свидания, ждал, как можно только ждать самого близкого человека, но, несмотря на обещания, она каждый раз не приходила. Первый свой обман она никак не объяснила: “Я передумала. Не хотела и всё ”. И только после второй сорванной встречи он окончательно понял, что их глаза больше не встретятся на острове человеческого одиночества, их губы не вплывут в чистые, теплые родники и тела не сплетутся в корзины ярких цветов. Красивые мечтания молодости прошли.
– Ты замужем?
– Да, конечно, – сказала Алла и поспешила перевести разговор на другую тему. – А как твои дела, где работаешь?
– В одной компьютерной фирме.
– Торгуешь, значит.
– Нет. Мы занимаемся разработкой новых программ, новых технологий, которые позволят оптимизировать информационные потоки.
– А “Мерседес” у тебя есть? – сказала она с той долей иронии, когда человек заранее знает ответ на вопрос и говорит лишь с целью поставить человека в неловкое положение. – Если есть, то подвези.
– “Мерседеса” нет, – улыбаясь ответил Вышегорский.
– Но тогда согласна сесть в твой бюджетный “Хюндай”. Так где же она? Приглашай!
– И “Хюндай” у меня нет. Они мне как-то совсем не нужны.
– Эх, ты!
– Я всегда удивлялся, почему машина является главным фактором восприятия человека? Почему в Бельгии или Голландии банкир может спокойно сесть в городской трамвай и проехать по улицам города к своему дому, а у нас и клерку надо рваться за лимузином? Давай оставим эту тему и пойдем пообедаем, – сказал Вышегорский.
Они прошли вдоль фасада здания. В какой-то момент он нежно взял руку Галины и ощутил ее незабываемое тепло. Ему казалось, что она помнит курсы, помнит то удивительное время чистоты, восторгов, надежд, которое всегда хочется хотя бы ненадолго вернуть. Она была не против пообедать и тем убить свободное время, но ей так не хотелось ничего из прошлого ворошить, так хотелось вычеркнуть из жизни то время беспощадной борьбы за существование, что она не могла себе позволить даже короткого ужина. И потом, все эти ужины с мужчинами (и она это прекрасно знала) оканчивались одним и тем же: приглашениями попить кофе, послушать музыку, пообщаться наедине, а в конце концов банальным предложением постели. Она это тысячи раз проходила, устала встречаться и отбиваться от сотен ничего не представляющих из себя липких рук.
– Спасибо, но обедать, а тем более ужинать с тобой я не хочу, – сказала Алла и посмотрела на Вышегорскийа уставшими и чуть надменными глазами.
– Но почему старые знакомые не могут вместе поужинать?
– У меня есть принципы.
– Прекрасно! Какие?
– Я не встречаюсь с посторонними женатыми мужчинами, – сказала Алла. – И потом, не надо себя растрачивать по мелочам. Не для этого, Вышегорский, нам дана жизнь. Она на много удивительнее и прекраснее, чем ты думаешь, – сказала она и подумала: “И этому нужны женщины. Опять предложит третьеразрядный ресторан и будет весь вечер вздыхать, глядя на мои красивые глаза и волосы. А потом предложит ключи от квартиры. А после подвезет на такси до дома. И больше с него ничего получить нельзя”.