Тени древней земли
Шрифт:
— Мы сегодня проехали много километров, не так ли? — произнес Евгений.
— Тем не менее, это ерунда. У меня такое чувство, что мы еще как намучаемся, работая со старыми файлами.
Несколько секунд они пили молча, наблюдая за посетителями зала, не чувствуя необходимости говорить друг с другом. Это было не неловкое молчание, а молчание двух людей, начинающих понимать друг друга с первого взгляда. Этот навык им придется развивать и совершенствовать, если они хотят работать в команде.
— Значит, ты уже все решил? — наконец спросила Мария.
— Ты говоришь о Барсукове?
—
— Знаешь ли ты, что такое «когнитивные предубеждения»?
— Болезнь?
— Нет, нет… Это своего рода искажение суждений, вызванное предрассудками.
— Какой-то туннельный эффект?
Кротов кивнул, все больше убеждаясь в том, что Райская гораздо умнее, чем кажется на первый взгляд. Ее угрюмый вид, диалект и шутки были лишь позой, маской, призванной скрыть дьявольскую ясность и заставить собеседника ослабить бдительность, чтобы получить стратегическое преимущество.
— Именно так. Это убеждение — как правило, неточное — основанное на не всегда очень объективной интерпретации имеющихся в вашем распоряжении элементов, что приводит к некоторому искажению реальности, ошибочному суждению, потому что оно испорчено этим туннельным видением… Понимаешь, о чем я?
— Примерно. Как будто он начал рассматривать механику убийства как ритуал, и это обусловило все его последующие рассуждения… У меня самого было такое же ощущение, и это часто случается со следователями. Но, тем не менее, в его словах есть смысл.
— Хорошо, но не говори мне, что он не одержим этим делом.
— В этом нет никаких сомнений, я тоже в этом убеждена… А насчет того, что произошло в машине раньше, что ты скажешь? — спросила Мария.
По дороге домой Мария спросила Барсукова, почему он сказал ей два дня назад, что считает Диану следующей жертвой. Подполковник был ошеломлен, как будто не помнил, что говорил с ней об этом; он начал заикаться и дрожать, как будто его охватил приступ тревоги, и Евгений попытался успокоить его, сказав, что Мария, должно быть, ошиблась.
— Ты уверена, что он тебе это сказал? — спросил Евгений.
— Да. Я решила дать ему шанс именно потому, что он был убежден, что девушка, скорее всего, станет следующей жертвой.
— Он мог солгать, чтобы попытаться привлечь тебя на свою сторону, — предположил Евгений.
— Возможно… Но тогда он заслуживает «Оскара», потому что он выглядел чертовски серьезным, когда говорил мне это.
— И что?
Мария сделала большой глоток пива, как бы черпая в нем силы.
— Я думаю, что болезнь начала затуманивать его разум.
Кротов кивнул: у него было такое же чувство.
— Не пойми меня неправильно, он хороший человек, и он мне очень нравится. Но если бы мне предложили поставить свою карьеру на карту, защищая его теории… Вы действительно можете представить себя перед судьей, объясняющим ему, что Богиня-мать трахает быка, что маска ведьмы символизирует регресс к первобытному хаосу и возвращение к природе, и что в День мертвых души вернутся на землю, ведомые античным Дионисом?
Евгений не ответил.
— Вот и все… Мы оба должны быть преданы делу, — продолжала Райская. – Сегодня я слушала его и подыгрывала,
потому что мне было жаль его, но в глубине души я задавалась вопросом: неужели он действительно верит во всю эту чушь?— Факт остается фактом: обе девушки мертвы, и никто не пришел за их телами, — отметил Кротов.
— Конечно, это до сих пор остается загадкой, и мне их очень жаль. Но, Евгений, мы говорим об убийствах, которые произошли сорок и тридцать лет назад. Даже если мы вложим в это дело всю душу и ничего больше, противопоставив ему все и всех, мы, скорее всего, ничего не добьемся, а убийца будет смеяться в могиле. Знаете, как говорят: математика — наука точная. Либо убийца уже мертв, либо вот-вот отбросит коньки.
— Значит, ты даже не хочешь дать ему шанс? — спросил Евгений.
Мария допила пиво и нервно почесала шею.
— Шеф поместил меня в эту группу из мести. Он только и ждет, чтобы я сделала один неверный шаг и меня навсегда бы выкинули из отдела… Возобновить это расследование — все равно, что преподнести ему мою голову на блюдечке, Кротов.
— Как я понимаю, твой ответ — нет?
— Мне очень жаль Игорича, но мне надо думать о будущей карьере… Мой ответ — категорическое «нет», — сказала Райская, не отступая. — Я не хочу возобновлять это дело.
Глава тридцать четвертая
Регина Барсукова отвлеклась от полива своих любимых розовых кустов и посмотрела на небо, затянутое багровыми облаками. Лихорадочный багровый свет заката угасал с каждой минутой. Регина полузакрыла глаза и, стоя посреди сада, вдыхала аромат цветов, кустарника и растений, овеваемых легким ветерком. Это был ее сумеречный ритуал, ее тихая гавань: отдаться запахам вечера, насытиться и опьянеть от ароматов земли; несколько минут побыть одной в этом параллельном измерении, вдали от боли, засевшей в сердце из-за болезни, которая с каждым днем все больше и больше отнимала у нее мужа.
Она вошла в дом, убедившись, что Роман все еще лежит в постели: поездка на побережье вымотала его, и он вернулся в странном состоянии растерянности; он не хотел говорить, в чем дело, но Регина была уверена, что это связано с делом. Она была удивлена, увидев его за кухонным столом, рассматривающим фотографию.
— Алло? Ты в порядке? — спросила она, поглаживая его по плечу.
Роман обратился к старым черно-белым фотографиям.
— Я не знаю. Сегодня все вроде бы шло хорошо, но потом… память начала меня подводить. Я выставил себя полным дураком, — стал заикаться он.
— Перед кем? Перед своими коллегами?
Роман кивнул, выглядя хрупким и испуганным, как ребенок, попавший в незнакомую реальность.
— Может быть, ты просто устал, дорогой.
— Нет, к сожалению, нет. Все как будто исчезает. Иногда мне кажется, что все мои воспоминания возвращаются… Мне страшно, Регина. Я боюсь потерять контроль… Забыть до…
Она обняла его и попыталась успокоить.
— Рома, после стольких лет, может, пора оставить это в прошлом, а? Это убивает тебя… Пусть молодые коллеги разбираются с этим. Они кажутся мне отличными. Ты им доверяешь?