Тени исчезают в прошлом
Шрифт:
— Все, хватит, девочки. Я больше не хочу ничего слышать, — твердым голосом проговорила Полина.
— Ладно, хрен с тобой, дурочка упрямая! Больше ни слова не скажу, даже если попросишь. Ну что, где зависнем-то, у тебя, Колобова, или у тебя, Оль?
— Ой, девочки, боюсь, что у меня в квартире полное запустение, да и в холодильнике — шаром покати.
— Ленка, ну конечно же у меня! Я же специально сегодня отгул попросила и с утра уже пирогов напекла, борщ сварила.
— Вот это круто! Настоящая русская кухня! Наша американская миссис, поди, забыла в своей Оклахоме, что это такое. Только водочки не хватает, — похвалила Куприянова.
— А за это можешь не переживать, — и жестом фокусника Ольга вытащила из хрустящего глянцевого пакет изящную бутылку, — Я, между прочим, тоже готовилась. Все-таки домой вернулась!
II
С
Детство ее прошло в лагере для переселенцев, куда привезли ее родители совсем еще маленькой девочкой. В поисках лучшей жизни они бежали из России, наивно полагая, что уж на западе-то все по-другому. Мать ее, Галина Сергеевна Шнайдер, была родом из поволжских немцев, но в семье никогда не знали языка Гете и Фейербаха. Тем не менее, фамилию свою мать Маши берегла как зеницу ока и даже под угрозой расстрела никогда не согласилась бы поменять ее на фамилию мужа. Это был пропуск в рай, которым издалека казалась историческая родина ее предков. После долгих мытарств, оформлений бесчисленных справок и документов вожделенное разрешение на въезд было получено. Без особых сожалений трехкомнатная «распашонка» на окраине Москвы и старенький «Москвичонок» были проданы, и счастливая семья Шнайдер отбыла в сытую холеную Европу.
Галина Сергеевна до самого отъезда проработала на должности детского участкового терапевта. Зарплата была не так чтобы очень, но частенько перепадали коробки конфет, а иногда и денежки от родителей маленьких пациентов. Отец исправно ходил на службу в заштатный НИИ, получал «твердый оклад», которого с трудом хватало на минимальный продуктовый набор и килограмм леденцов «Театральные». Прибыв на окраину Мюнхена, где расположился лагерь для таких же как и они «счастливчиков», они понемногу поняли, что действительность, в которую они так стремились, вовсе не такая безоблачная и радужная. Их маленький райончик — «алькатрас», [1] как его назвали сами его обитатели — включающий в себя пять безликих серых пятиэтажек, крохотный магазинчик вроде сельпо, торгующий семечками, селедкой, пивом «Балтика» и матрешками, три лавочки и тесный дворик — на долгие годы стал их миром, из которого выбраться можно только путем невероятных усилий и беспредельной настойчивости. Без знания языка, а тем более без пересдачи экзаменов, рассчитывать на продолжение врачебной практики было невозможно. Походив на курсы с полгода и с грехом пополам овладев азами немецкого, родители бросили это бесперспективное дело. Отец пристроился в магазин грузчиком, а мать — в няньки к более успешным соотечественникам, живущим в доме напротив. Маленькая Маша, по приезде немедленно переименованная в европейскую и звучную Марику, по достижении шести лет была принята в первый класс немецкой школы.
1
Алькатрас (в переводе с испанского это слово означает — «пеликан»), также известный под названием Рок (англ. The Rock — скала) — остров в заливе Сан-Франциско. Административно относится к штату Калифорния.
Территория острова использовалась как защитный форт, позже как военная тюрьма, а затем как сверхзащищенная тюрьма для особо опасных преступников и тех, кто совершал попытки побега из предыдущих мест заключения. В настоящее время тюрьма расформирована, остров превращен в музей, куда ходит паром из Сан-Франциско.
Малышке удивительно легко давалась учеба. Голубоглазая, белокурая девочка — истинная арийка (видимо, все-таки сказывались гены прошлых поколений) — быстро освоилась среди своих новых знакомых. Уже очень скоро Марика без труда начала разговаривать на чистом немецком языке, хотя дома семейство Шнайдер общалось между собой исключительно на русском. Отец, несмотря на протесты, даже какое-то время занимался с дочерью русской грамматикой, так что в конце концов Марика освоила и письменную речь.
Родители, довольствуясь мизерной зарплатой и пособием, все деньги, вырученные от продажи имущества и квартиры в Москве, тратили на единственную и обожаемую дочь. Но подкожный жирок ушел быстро и незаметно… В старшей школе одноклассницы Марики нередко посмеивались над поношенной одеждой, которую Галина Сергеевна покупала дочери на блошиных рынках, устраивавшихся в их городишке с завидным постоянством. Девочка стеснялась пригласить к себе в дом гостей,
никогда не отмечала дни рождения и люто ненавидела ту жизнь, которой жили ее родители.Как-то раз на перемене она разговорилась с одной из своих одноклассниц. Анке Бихельмайер была некрасивой девицей с толстой попой и россыпью мелких черных прыщей на упругих розовых щеках. Ее тестообразное тело было затянуто в фирменные джинсы и кофточку от «Диор»- вещи, о которых Марика Шнайдер могла только мечтать.
— Послушай, за мной сегодня мать должна заехать. Отвезет меня на все выходные в Штутгарт, к моей тетке. Хочешь со мной? А то что-то скучно одной. А так потусуемся, в клуб сходим. Деньги будут, мать сегодня добренькая. Отец на целую неделю улетел в Нью-Йорк, а к ней Мартин приедет.
— А кто это — Мартин? Это твой дядя? — не поняла Марика.
Анке противно захихикала.
— Любовник, дура! Он к нам регулярно наведывается, когда отец уезжает. Мать меня тоже всегда норовит куда-нибудь подальше сплавить, но я-то не маленькая, все давно понимаю.
— И ты так спокойно об этом говоришь? — Марика оторопела. — Ведь это нечестно по отношению к твоему отцу. Ты непременно должна все ему рассказать!
Анке округлила маленькие глазки:
— На фига? Мать у меня еще совсем молодая, а папаша уже в прошлом году шестьдесят лет отпраздновал. Кроме того, у него в голове один бизнес: цифры, сметы, графики, контракты. Скука неимоверная.
— Не знаю… — растерянно протянула Марика, — Но ведь твоя мама его не любит!
— Ну, ты даешь! При чем тут любовь?! Главное, что папахен денег дает, и не мало. У нас в семье три машины, мы каждые каникулы на курорты мотаемся, шмоток у нас — шкафы ломятся. Вот это — главное, а все эти ахи-вздохи и верность на всю жизнь — прошлый век. Так что насчет Штутгарта?…
С тех пор мысленно к этому разговору Марика возвращалась очень часто. Вот оно как просто получается-то! Все эти увещевания, типа, «учись, доча, старайся, трудись, получай образование» — чушь. На самом-то деле все гораздо проще и интереснее. Просто немного везения и настойчивости. Правда, способ, избранный Марикой для достижения жизненного благополучия, подходил далеко не всем. Общеизвестно, что в таких вопросах внешность играет чуть ли не первую скрипку. Однако, стоя перед зеркалом, и оценивая свои данные, она понимала, что у нее шансов немало: невысокая, но правильно сложенная фигурка, стройные ножки и тонкая талия, чувственные пухлые губы, большие голубые выразительные глаза и аккуратненький носик с едва заметной горбинкой, придающей лицу еще большую привлекательность.
Окончив гимназию, Марика поступила в один из университетов и уехала из родительского дома в маленький студенческий городок под Страсбургом. Все это время она ни на секунду не забывала о поставленной перед собой цели. Поклонников было множество, но она понимала, что ее козырная карта еще в колоде, нужно запастись терпением и не сдаваться.
Это случилось на третий год учебы. Как-то вечером позвонила Анке. Девушки и по окончании школы не порвали отношений, время от времени встречались, перезванивались. Анке по-своему была привязана к Марике, изредка помогала деньгами, а для Марики Анке была одним из способов влиться в мир богатых ровесников. Правда в последнее время она поняла, что просто маменькин сынок, мажор, не желающий ничего добиваться своим умом, ей не подойдет. Все они были похожи друг на друга, как песчинки на пляже: в голове только клубы, травка, модные шмотки и отвязный отдых где-нибудь на развеселой солнечной Майорке. А главное, они были напрямую зависимы от своих толстосумов-родителей, которые вряд ли обрадовались бы появлению в семье нищей невестки.
— Эй, подруга! — пьяненьким голоском прощебетала в трубку Анке. — Есть интересная тема. Хочешь заработать?
— Ты что, выпила?
— Конечно, пятница ведь! — от души удивилась собеседница. — Да я так, чуть-чуть, для разгона. Сегодня Свен устраивает пати. [2] Помнишь Свена? У вас, кажется, что-то было или я ошибаюсь?
Воспоминания о последней тусовке проведенной в кругу их общих знакомых в Мюнхене, вызвали тошноту и отвращение. Свен Хаппах был богатеньким парнем, завсегдатаем всех кокаиновых и пивных вечеринок. Свен считал своим долгом трахать все, что движется. В тот раз он затащил Марику в свой «Порше» и начал откровенно лапать потными, липкими ладонями, обдавая лицо кислым запахом перегара. Она едва сумела вырваться и сбежала, пользуясь тем, что Свен был пьян, как грузчик в день зарплаты.
2
Вечеринку.