Тени кафе «Домино»

– Так не бывает. Кто-то должен был знать.

Саблин разлил по рюмочкам тягучий ликер.

– Возможно, Вы и правы, – Штальберг пригубил рюмку, – Господи, как давно я не пил Бенедектин. Возможно, но как его найдешь. Для этого нужны люди знакомые с сыскным делом. К примеру, чекисты.

– Господи, – замахал руками Саблин, – такие страсти да к ночи.

– Да разве только Мамонт баловался камушками, мы с ним дружили, ни одну бутылку «Клико», «Мартелл», «Фянь-Шампань» выпили за этим столом. А какая игра была?.. Боже, Боже мой…

Борис Борисович изобразил руками нечто необычайное.

– Империалы, Петруши, Катеньки, франки просто текли по этому столу. Играли на женщин, на выстрел. Компания, в основном, была актерская, эти за стол не садились, правда, Вася Лушин из Художественного театра рискнул и стал богатым.

– Так кто же играл, – удивился Саблин.

– Тогда в городе развелось огромное количество всевозможных комиссаров. У них были мандаты, оружие, свои отряды. Они лечили публику от золотухи, грабили чище Емели Пугачева. Вот они-то и были основными игроками.

– А Рубинштейн здесь не появлялся?

– Дмитрий Львович, Митенька. Да нет, он в самом конце керенщины ушел в Швецию, там и деньги в банках разместил давным-давно, а в сейфах золото и бриллианты.

Раздался стук в дверь.

– Войдите, – крикнул Саблин.

Появился адъютант с коробкой в руках.

– Как приказывали, товарищ командир.

Он вынул из коробки и аккуратно разложил на тарелках пирожные.

– Молодец, – засмеялся Саблин, – где добыл?

– У Баронессы.

– Не баба, а Наполеон, – хлопнул ладонью по столу Саблин. – Иди.

Адъютант исчез.

Саблин взял кофейник, греющийся на синем огне спиртовки, налил в чашки кофе, наполнил рюмки ликером.

– Пирожные прелесть, – Борис Борисович даже зажмурился от удовольствия.

– Так что с Рубинштейном? – продолжал Саблин.

Штальберг все понял. С лица словно стерлось восторженное выражение. Он посмотрел на Саблина с холодным любопытством.

– А Вы никак за этим в Москву-то заглянули.

Саблин молча крутил пальцами ликерную рюмку.

– Молчите, я вижу – за этим. Ну что же, могу продать информацию.

Саблин встал, подошел к бюро красного дерева, вынул толстую пачку денег, положил на стол.

– Цена устраивает?

– Вполне.

– Тогда я Вас слушаю.

Штальбург выпил, взял из портсигара, лежащего на столе, папиросу, закурил.

Затянулся пару раз.

– Давайте, дорогой друг, без актерских пауз.

– Давайте. Покойный Иван Федорович Манасевич-Мануйлов, помните такого?

– Еще бы. Известный и удачливый чиновник Охранного Отделения.

– Так вот, он поведал мне, что Рубинштейн широко скупал драгоценности вплоть до семнадцатого года. Скупал их в основном у польских беженцев. Когда немцы заняли Варшаву, в Москву подались богатенькие поляки. Скупил много, часть вывез, а кое-что припрятал в Моске.

– Где? – Саблин вскочил.

– Милый Юрочка, если бы я знал где, то давно бы сбежал в Финляндию. А лучшим его другом в нашем благословенном городе был Петя Арнаутов.

– Писатель?

– Именно.

– Вы можете на него выйти?

– Нет, не те отношения. А Вам я советую – напечатайте его новый роман, он за это и приведет Вас к лабазам каменным, в которых алмазы пламенные.

Симферополь-Москва.

А поезд шел в Москву. Заделали фанерой пробитые окна, большой свет не зажигали.

Лена Иратова, при тусклом свете тонкой церковной свечи раскладывала пасьянс.

Подошел оператор.

– Играешь с дьяволом, Лена?

– Играю, Миша.

– И как? Кто кого?

– Пока он.

ЧК.

Штальбург вышел из «Метрополя».

Обернулся, злобно посмотрел на солдата в новенькой шинели, с кобурой на боку и закурил.

Рядом с выходом горели два электрических фонаря. Свет их был зыбким и противно желтым.

Штальберг постоял в раздумье и двинулся в сторону Тверской, к кафе «Домино».

Он шел, иногда похлопывая себя по левой стороне пальто, словно не веря, что пачка денег лежит в кармане пиджака.

Навстречу ему шли двое молодых людей.

Они о чем-то весело болтали, курили папиросы.

Когда они поравнялись со Штальбергом, то ловко завернули ему руки за спину.

– Спокойно, Штальберг, ЧК.

Подъехала машина, и журналиста запихнули на заднее сиденье.

Кабинет как кабинет, никогда не скажешь, что он находится в такой страшной организации.

Диван черный кожаный, двухтумбовый письменный стол, покрытый зеленым сукном, маленький приставной столик, вешалка у входа, книжный шкаф, забитый томами русских классиков.

На стене портрет Ленина, за столом начальник МЧК Манцев.

Раздался стук в дверь.

– Войдите.

На пороге человек в штатском.

– Задержанный доставлен.

– Заводи.

В кабинет ввели Штальберга.

– Идите, – махнул рукой Манцев, и сотрудник исчез.

– Борис Борисович Штальберг, ныне корреспондент «Рабочей газеты», а ранее заведующий Петербургским отделом «Русского слова»?

– Да, гос… извините, гражданин чекист.

– Зовите меня просто Василий Васильевич. Вы догадываетесь, Борис Борисович, почему Вы здесь?

– Пока нет.

– Как мне вас прикажете называть – гражданином Штальбергом или секретным сотрудником Потаповым?

– Вы что-то путаете, Василий Васильевич.

– Нет, драгоценный Борис Борисович. Я ничего не путаю.

Манцев взял со стола папку с надписью «МВД Российской империи, Департамент полиции. Совершенно секретно. Дело на секретного сотрудника "Потапова".».

– Знакома ли Вам эта папка? – тихо спросил Манцев.

– Естественно, нет.

Манцев открыл дело.

– Я Вам зачитываю вслух: «…агентурное производство на заведующего Петербургским отделом газеты "Русское слово" Штальберга Бориса Борисовича. Из разночинцев. Агентурный псевдоним "Потапов", в наблюдении "Амурский". В деле Ваша фотография и собственноручное согласие работать с Московским охранным отделом. Что Вы на это скажете?

– Один весьма многоопытный и умный человек в свое время дал мне дельный совет – ни с чем не соглашаться и ничего не подписывать. – Штальберг взял папиросу, лежащую на столе, закурил.