Тени кафе «Домино»

Лена махнула рукой, на запястье опустился сапфировый браслет с бриллиантами.

– Пошла вон, – твердо сказала Татьяна, – и никогда не подходи ко мне.

– Ты еще прибежишь ко мне.

Лена крепко саданула дверью.

– Сука, – в сердцах сказал «благородный отец».

Елена с чувством победительницы вошла в гримуборную, заклеенную ее кино– и театральными афишами, на полу в больших вазах завядшие цветы.

Она села и закурила.

Достала красивую серебряную рюмку и бутылку ликера.

Выпила.

Посмотрела в зеркало на раскрасневшееся лицо победительницы.

И осталась довольна.

В дверь постучали.

– Войдите.

На пороге стоял адъютант Саблина.

– Здравствуйте, Елена Сергеевна.

– Здравствуйте, милый Миша. А где Ваш командир?

– Он прислал Вам письмо.

Адъютант вынул из полевой сумки конверт.

– Письмо, – удивилась Лена, – что за новости?..

Она взяла конверт.

Распечатала.

Начала читать.

«Елена! Нам придется расстаться. Приехала из Киева моя семья. Жена и дети. Спасибо за чудные дни. Надеюсь, останемся друзьями. Юрий».

– Интересный водевиль, – опустив письмо, сказала Лена. – А мои вещи?

– Не беспокойтесь, Елена Сергеевна, их час назад отвезли к Вам на квартиру.

Елена злобно посмотрела на адъютанта.

– Не беспокойтесь, – он приложил руку к козырьку, – все до носового платочка собрали.

– И на том спасибо. А жена откуда взялась?

– Мария Ивановна? Так она всегда была.

– Значит, врал мне красный генерал?

– Никак нет. Мечтал. Ответ будет?

– Передай ему, что он гавнюк.

– Так и сказать?

Адъютант козырнул.

Звякнул шпорами.

И выше.

Лена налила еще рюмку ликера.

Выпила.

Закурила.

Посмотрела в зеркало.

– Сволочь краснопузая.

Она взяла бутылку и хлебнула из горлышка.

Леонидов и Татьяна

Леонидов и Татьяна шли по Тверскому бульвару.

День был солнечный, сугробы отливали серебром.

Бульвар давно не расчищали, и они шли по укатанной скользкой дорожке.

– Знаете, Олег, всего час назад я объяснялась с Леной Иратовой. Разговор был очень неприятный.

– Не обращайте на нее внимания. Она сердится на меня, считает, что я, как в плохой пьесе, должен был умирать от горя.

– Но Вы же любили ее?

– Конечно. Но очень давно. В другой жизни. В которой жил модный журналист Леонидов и театральная прима Иратова.

– Вы жалеете о той жизни?

– Танечка, нельзя жалеть об утерянном.

– Но с кем Вы…

Из асфальтового котла, стоявшего у ограды бульвара, вылез беспризорник в чудовищных лохмотьях.

– Дядя, дай закурить.

Леонидов достал папиросы.

– Можно я три штуки возьму?

– Бери.

– А то жрать хочется. Курнешь и легче.

Леонидов оглянулся.

Рядом, через дорогу, красовалась вывеска «Гастрономия Быкова».

– Подождите меня здесь.

Он, проваливаясь в снегу, дошел до ограды.

Перешагнул.

Пошел к магазину.

Скрылся в дверях.

– Тетя, а они придет? – спросил пацан Таню.

– Обязательно.

– Ты точно знаешь?

– Точнее некуда.

– От твой муж?

– Нет.

– Тогда придет.

Татьяна захохотала.

– Вон от! – крикнул пацан.

Из дверей магазина вышел Леонидов с двумя плетеными корзинками.

Он перешел улицу.

Сначала переставил через изгородь корзинки.

Потом перешагнул.

Взял корзинки.

И, пытаясь попасть в собственные следы, зашагал к Татьяне и пацану.

– А он боялся, что Вы не придете, – засмеялась Татьяна.

– А Вы?

– А я не боялась.

– Ну что ж, пацан, веди к своим.

Они подошли к асфальтовому котлу.

На дне его тлел маленький костерок.

Вокруг сидели оборванные пацаны.

– Здорово! – сказал Леонидов.

– Здорово, коль не шутишь, – гулко донеслось из глубины котла.

– Принимайте харчевку.

Леонидов опустил в протянутые мальчишеские руки корзины.

– Счастливо вам.

– И тебе фарту, дядя.

Леонидов подошел к Татьяне. Улыбнулся извиняюще:

– Задержал я Вас, Танюша.

– Ой нет. Я увидела еще одного Леонидова.

Они пошли в сторону Никитских.

– Дядя! Дядя! – раздалось за их спиной.

К нему подбежали два беспризорника.

– Ты теперь и твоя тетя, мы вас запомнили, можете ночью по бульвару без страха ходить. Мы за вас мазу держать будем.

– Спасибо, ребята.

Они пошли дальше.

– Вы, Танечка, спросили, с кем я? Ни с красными, ни с белыми. Я с Вами, с этими пацанами в котле, с до боли любимой Москвой.

– Но так же очень трудно жить, – удивилась Татьяна.

– Не ощущаю, потому что надеюсь, скоро обязательно придет счастливое время. Без ОГПУ и талонов на хлеб. А может, не придет никогда, но в это нужно верить.

Квартира Елены Иратовой

Елена вошла в свою квартиру.

В коридоре стояли ее чемоданы и баулы и ящик с обеденным сервизом синего кобальта.

Тетя с папиросой в зубах.

– Конечно, пошло, – сказала она, – но я вижу декорации к спектаклю «Отвергнутая».

Лена молча сняла шубу, стащила фетровые боты с высокими голенищами.

Потом подошла, поцеловала тетю.

– Нет, моя милая. Ты права, не сложилась моя новая шикарная жизнь. У него оказалась семья. Жена. Дети. А как любовник он мне не нужен. Несмотря на то, что он поливается одеколоном, мне все время кажется, что от него несет полковой конюшней.

– Ну что же, – философски ответила тетя, – ты ушла не с пустыми руками. Телефонные аппарат в квартире, две новые шубы, драгоценности, сервиз, наконец.

– Ты прелесть, тетя. Я тебя обожаю. У меня было сквернейшее настроение, а теперь я вновь прекрасно себя чувствую.

– У больно быстро.

– Тетя, я ушла от человека, которого любила…

– Скажем так, Леночка, любила по-своему.

– Пусть так. Неужели я будут жалеть о красном солдафоне?

– Хватит, пойдем пить чай.

Они сидели в столовой.