Тени старого дома. Готическая история

– Простите меня, Элизабет. Вы огорчены воспоминаниями. Я бы отдал все, чтобы вы снова были веселы и счастливы, – Алан не смог сдержаться и поддался порыву.

Элизабет удивленно посмотрела на молодого человека. Теперь он показался ей еще приятнее и красивее. Сначала девушку оттолкнула молчаливость и серьезность доктора, но сейчас она увидела его доброту и искренность. Неловкое молчание было нарушено Эдгаром, который своим приходом разбудил задремавшую сиделку. Алан корил себя за то, что не смог сдержаться и был бестактным по отношению к Элизабет, но он уже ничего не мог поделать. Она поселилась в его мыслях и больше не покидала их. Алан всей душой хотел помочь ей: вылечить ее сестру, подружиться с ее любимым братом. Все, что угодно, только бы она улыбалась.

На улице стало холодать. Солнце скрылось за темными грозовыми тучами. Пришлось поспешно вернуться в дом. Мари унесли в ее комнату, а Элизабет и Эдгар отправились к ужину. Алан вновь подумал о письме Личфилду, но его пришлось отложить на более позднее время. Он отправился в столовую. Ужин прошел быстро и тихо. В доме стало темно, и слуги зажгли множество свечей. Семейство Джарндисов и Алан перебрались в гостиную, где ярко пылал камин. Сэр Джарндис захотел поиграть в карты. Он позвал Алана и леди Леонору присоединиться к нему. Элизабет села вышивать, а Эдгар читал ей вслух. Гувернантка-француженка, не появлявшаяся целый день, спустилась в гостиную и стала следить за карточной игрой. Так прошло около часа. За окном шел проливной дождь, сильный ветер рвался в окна. Алану казалось, что этот вечер был немного радостнее и светлее предыдущего, но все же он не мог привыкнуть к мрачности этого дома. Вдруг гостиную осветило холодной вспышкой молнии, и раздался сильный раскат грома, потрясший гостиную. Алан резко повернулся к окну и увидел стоящую там старуху, мать сэра Лестера. Это напугало не только его. Элизабет уронила пяльцы, карты полетели из рук леди Леоноры. Вслед за миссис Джарндис шла сиделка.

– Добрый вечер, мама. Ты решила сегодня спуститься к нам? – спросил сэр Лестер.

Сиделка усадила старую женщину в кресло. Миссис Джарндис смотрела прямо перед собой, будто не замечая присутствия семьи, вдруг она заговорила дрожащим голосом:

– Это ты, малыш Гарри?

При этих ее словах леди Леонора громко закричала и упала, забившись в истерике. Никогда еще Алан не слышал такого пронзительно вопля, полного ужаса и отчаяния. Прекрасное лицо леди Леоноры жутко побледнело. Алан кинулся к ней.

Глава 4. В поисках разгадки

Леди Леонору осторожно внесли в ее спальню. Приступ сменился затишьем. Она лежала без движения с раскинутыми в сторону руками, красивая, но будто неживая. Сиделка хлопотала над ней. Алан сделал все, что мог, чтобы помочь этой несчастной женщине. Вскоре она успокоилась и спала. Элизабет увела напуганного Эдгара в детскую. Сэр Лестер закрылся в библиотеке и не выходил оттуда. Он трусливо спасся бегством. Его безумная мать оставалась в гостиной. Но все обитатели дома будто забыли о ней: и суетящиеся слуги, и ее внуки, даже ее сын. Она словно была призраком в этом поместье.

Алан с сожалением смотрел на леди Леонору. Ее бескровное лицо даже во сне выражало страдание. Доктор помнил, что приступ начался после слов старой женщины, хотя и не видел в них никакого смысла. Но Алан прекрасно заметил, как все были этим напуганы, значит, семья Джарндисов знала, о чем говорила старая мать сэра Лестера. И это было еще одной тайной старого дома.

Алан был измотан. Ему нужно было отдохнуть и написать письма тете и доктору Личфилду. Он убедился, что леди Леонора находится под неустанным присмотром сиделки и ушел в свою спальню. Там он сел за стол и зажег свечу. Сначала Алан закончил письмо своей тете, в котором постарался уверить ее в том, что с ним все хорошо. Затем принялся за второе письмо:

«Доктор Личфилд, мне бы не хотелось беспокоить вас попусту, но я прошу у вас мудрого совета. Это касается дочери сэра Лестера, Мари, его самого и этого дома. Вы уже сообщали мне некоторые сведения об обитателях поместья, но пробыв здесь очень короткое время, я вижу, что это поместье хранит много ужасных тайн, воспоминания о которых причиняют много боли детям и леди Леоноре. Также я обеспокоен тем, что сэр Лестер ни за что не соглашается обратиться к врачу, способному излечить душу бедной Мари. Ее заболевание вызвано сильнейшим нервным потрясением, а не физическим недугом. Боюсь, что пребывание в этом доме только усугубит ее положение, которое и без того очень плачевно. Сэр Лестер даже был против ее прогулок на свежем воздухе и общения с Элизабет и Эдгаром. Мне удалось изменить его решение. Надеюсь, что эти меры помогут бедной девочке. Но так не может продолжаться бесконечно. Прошу вас помочь мне хотя бы советом.

Доктор Алан Вудкорт».

Алан искренне надеялся, что доктор Личфилд сможет помочь ему, но он не был уверен, что тот знает об этой семье нечто большее. Личфилд не видел сэра Лестера и его детей много лет и мог не знать, что происходило в этом доме. Оставалось лишь надеяться, что все прояснится.

И наступили темные, тревожные дни. Леди Леонора находилась в подавленном состоянии. Она не выходила из своей комнаты, отказывалась от еды и прогоняла служанок. Из ее спальни часто слышался плач. Иногда он стихал, тогда женщина начинала быстро ходить по спальне и что-то бормотать. Элизабет все время проводила с Эдгаром, и Алан не видел ее по нескольку дней. Ненастье будто вторило плачу леди Леоноры, и дождь лил, не переставая, а ночью тоскливо завывал ветер. Огонь свечей не мог озарить дом своим светом, поместье становилось все более мрачным и зловещим. Алан с ужасом думал о наступлении зимы в этом месте. Он пытался несколько раз поговорить с сэром Лестером, но тот старательно избегал его. Он запирался в библиотеке или же пропадал в одной из комнат. Однажды Алан заметил, как сэр Лестер заходил в одну из дверей на втором этаже, далеко от других комнат. Дороти сказала ему, что эта дверь ведет на лестницу северной башни.

Дни Алана проходили в заботах о леди Леоноре и Мари. В спальню он возвращался поздно вечером и тут же ложился спать. Но заснуть удавалось очень редко. В некоторые из ночей его часто будила сиделка: у бедной леди Леоноры были новые приступы истерики. Алан вскакивал и бежал в ее комнату. Женщина металась в постели, кусала руки и кричала, что ее кто-то душит и не дает дышать. В одну из таких ночей Алан сам остался дежурить у ее кровати, чтобы дать сиделке немного отдохнуть. Леди Леонора будто бы задремала. Доктор тихо сидел в кресле и смотрел на дрожащее пламя свечи. Он думал о том, что от Личфилда долго нет ответа. Вдруг в дверь тихо постучали. Алан открыл ее и увидел на пороге комнаты Элизабет. Она смотрела на него своими темными глазами, полными слез и печали.

– Доктор Вудкорт, могу ли я побыть немного с мамой?

Алан молча впустил ее в комнату. Элизабет тихо подошла к кровати леди Леоноры и села на стул возле нее:

– Вы можете пойти отдохнуть, я побуду здесь, – Элизабет посмотрела на Алана.

Тот отрицательно покачал головой:

– Мне хотелось бы поговорить с вами, Элизабет. Но прошу вас быть со мной откровенной, – он замолчал и внимательно посмотрел на девушку. Она выглядела серьезной. – Почему слова старой миссис Джарндис так напугали леди Леонору? О ком она говорила?

Элизабет испуганно вздрогнула и прислушалась. Алану почудилось, что он слышит в коридоре тихие, крадущиеся шаги. Но они быстро слились с безмолвием дома. Элизабет встала со стула и опустилась в одно из кресел, подальше от кровати. Алан сел напротив нее. Она подумала несколько секунд и заговорила:

– Она назвала имя моего старшего брата…

– У вас есть старший брат? – Аллан удивленно посмотрел на Элизабет.

Она поморщилась так, будто что-то причинило ей боль:

– Был. Но он умер много лет назад, я почти не помню его.

– Вы тогда были совсем маленькой?

– Да. Это было давно. Двенадцать лет назад. Эдгару тогда было только несколько месяцев.

– Но что же произошло с вашим братом?

– Никто из родителей никогда не разговаривал с нами на эту тему. Я знаю только то, что он заболел и вскоре умер, – по щеке Элизабет скатилась слеза. Девушка быстро смахнула ее рукой. – Через полгода после его смерти не стало и мамы. И с тех пор дом стал мрачным и темным. Так говорил сам отец.

– Но почему он не увез вас отсюда?