Тени таятся во мраке
Шрифт:
Харт неоднократно выполнял конфиденциальные личные и партийные поручения Теодора Рузвельта, его персональный вклад в определении внешнеполитического курса САСШ в начале 20-го века признан, как самим Рузвельтом, так и многими его видными современниками по обе стороны Атлантики.
[3] Теофиль Делькассе родился в городе Памье 1-го марта 1852-го года в семье мелкого рантье. Талантливый журналист, политик и дипломат. Империалист, реваншист «до буланжизма», германофоб.
Окончив в 1874-ом году университет Тулузы, работал журналистом-международником. В 1889-ом году избран в Парламент и через год привлек широкое общественное внимание программной речью, в которой доказывал, что военный союз с Россией
В 1898-м году получил портфель министра иностранных дел. В том же году, убедившись, что Россия не намерена воевать с Англией из-за франко-британской колониальной стычки в глубине Африканского материка, урегулировал острый Фашодский кризис, после чего стал сторонником сближения Франции с Великобританией. Являлся одним из инициаторов заключения договора Сердечного согласия в апреле 1904-го года, таким образом, отплатив той же монетой Петербургу, основательно увязшему на тот момент в войне с союзной англичанам Японией.
Считая Германию главным противником Франции, добиваясь её полной изоляции и будучи виртуозом тайной дипломатии, Делькассе заключил секретные франко-итальянские соглашения 1900-го и 1902-го г.г., противоречащие для итальянцев духу и букве Тройственного союза.
В нашей истории непримиримость его антигерманской позиции во время Первого марокканского кризиса вызвала резкую критику деятельности МИДа со стороны оппозиции и президента ФР, что стало причиной его отставки. В 1911-13 г.г. морской министр. В 1912-м инициировал заключение военно-морской конвенции с Россией, в феврале 1913-го — марте 1914-го посол в России.
Среди французских «архитекторов» мировой бойни и вовлечения в нее России, Теофилю Делькассе принадлежит не менее значимое место, чем печально знаменитому Раймону Пуанкаре.
[4] В секретном послании Рузвельту царь гарантировал после победы в РЯВ уважение интересов САСШ в Корее, на Филиппинах и в Китае, преференции американскому капиталу на русском ДВ и в Маньчжурии, а также решение в России к лету 1905-го года «еврейского вопроса» в желательном для САСШ ключе.
Глава 4
Глава 4. Дела столичные.
Санкт-Петербург. Апрель 1905-го года
Невысокая, изящная и хрупкая на вид, в прошлом датская принцесса Дагмар из рода Глюксбургов, а нынче всероссийская Государыня вдовствующая Императрица Мария Федоровна, была не только удивительно хороша собой, обаятельна и умна. Она еще и отличалась отменным физическим здоровьем, на которое не смогли дурно повлиять ни роды семерых ее детей, ни чахоточный климат Северной Пальмиры.
Конечно, к началу нового 20-го столетия годы начали брать свое. В кругу знакомых Императрицы появились известные косметологи, а продукция от Буржуа, Ралле и Брокара даже в поездках сопровождала Марию Федоровну в двух увесистых кофрах. Морщины у глаз, уголков рта и бесившее ее пигментное пятно на левой скуле тщательно прятались под слой «штукатурки» из грим-пудры, а все официальные фотографы перед отправкой в тираж плодов их трудов с запечатленным ликом Ее величества, обязаны были сии свои шедевры согласовывать с гофмейстером двора.
Но в сравнении с целой кучей приобретенных хроник и наследственных недугов, терзавших многих Романовых, эти проблемки представлялись сущей безделицей. К сожалению, того же нельзя было сказать сейчас о душевном комфорте и спокойствии Императрицы, при том, что Мария Федоровна, обладая железной волей и поражающей
современников внутренней стойкостью, раз за разом преодолевала тяжкие удары судьбы, сыпавшиеся на нее с завидной периодичностью, будто из Рога изобилия.Смерть за три месяца до свадьбы первого жениха — Цесаревича Николая. Гибель его отца от бомбы террориста. Смерть во младенчестве второго сына. Мучительная кончина любимого супруга — ее «милого Саши». Женитьба наперекор воли матери первенца и престолонаследника Ники на Алисе Гессенской, ненавистной для Марии Федоровны «по определению», как все германцы, что во многом предопределило и ее отказ от присяги на верность собственному отпрыску — новому Государю. Смерть матери, датской королевы, а вслед за ней — обожаемого сына Георгия, «сгоревшего» от туберкулеза…
Казалось бы, чего уж больше!? Однако, истекший год щедро вывалил на ее хрупкие плечи ворох новых бед и душевных страданий. Радость от рождения долгожданного внука Цесаревича Алексея разлетелась вдребезги с известием о страшной болезни мальчика, гемофилии, что лишь добавивило гнева по отношению к супруге Николая. Изгнание несчастного Витте, с которым Мария Федоровна связывала все надежды на внутреннюю стабильность державы, и милого Ламсдорфа, который регулярно посвящал ее в секреты дипломатической кухни. Безумные зверства сорвавшегося, словно пес с цепи, Николаши в дорогой ее сердцу Финляндии, по сравнению с которыми былое пошлое, солдафонское русификаторство Бобрикова походило на деяния ангела во плоти.
А в августе, — сепаратный сговор Николая с пакосником и интриганом Вильгельмом за спинами у доверчивых французов и англичан, о чем она догадалась по недомолвкам сына после поставленных ему ею прямых и нелицеприятных вопросов. Ну, и на десерт, — тягостное известие о том, что этот подлый пруссак задумал женить на своей малолетке-дочери ЕЕ Мишука! Доброго, бесхитростного, доверчивого и увлекающегося мальчика. И, похоже, что Ники намеревается такому безумству потворствовать!
К этому надо добавить все «прелести» лицезрения целого полчища германских воротил бизнеса, что пригнал с собою в Петербург неуемный Вильгельм после разгрома нами япошек. Причем, по приглашению Николая. И притащились сюда они явно для того, чтобы угробив окончательно многолетние труды умницы Сергея Юльевича, закабалить Россию без войны! Не отодрать от нее с мясом кусок-другой, как они поступили с ее маленькой, несчастной Родиной, а загробастать всю ее нынешнюю, огромную Империю. Наконец, эта безумная попытка Владимира и его наглой немки, мерзавки Михени, сесть на трон. Лишь чудом не обернувшаяся большой кровью, позором и виселицами!
Но этого всего оказалось мало. Накатила, накрыв с головой, новая волна несчастий: в самый канун победы в войне, Николай начал штамповать указы, один другого бредовее. Конституция. Дума. Восстановление Польши. Уравнение в правах жидов…
И еще эта новая опричнина, форменный плевок в лицо гвардии! И взбеленившиеся террористы, чудом не убившие Великого князя Сергея и старика Победоносцева. Плюс, в довершение хаоса, назначение Государем Регентом на время поездки Ники по Дальнему Востоку не ее, МАТЕРИ, не Алисы даже, но — Мишука! А Мишенька так похож на своего отца в молодости. Без крепкой руки над ним он может таких дел натворить…
В итоге, в том, что доктора диагностировали у Марии Федоровны тяжелый нервный срыв, и с помощью уговоров Шервашидзе, Долгорукова и придворных статс-дам, убедили ее лечь в постель, не было ничего удивительного.
Узнав от сестер Ольги и Ксении о нездоровье матери, Михаил, отказавшись от всех торжественных мероприятияй и парада в его честь, никуда не заезжая, прямо с вокзала поспешил в Аничков, оставив на потом разговор с дядей Сергеем, встретиться с которым он планировал сразу по прибытии в столицу.