Тени утренней росы

— Виделся раньше. Когда приезжал на зиму в Лондон. Мы жили вместе. — Он зашуршал пачкой сигарет. — А теперь с ними будет жить Ронан. — Нейл щелкнул зажигалкой, и маленькое пламя на мгновение осветило его лицо. — Думаю, он справится.

— Почему Ронан, а не ты? —. спросила я, уже не видя его лица, но все еще помня, каким оно было, когда огонек выхватил его из тьмы.

— Потому что я здесь, а они — там, — отозвался Нейл с удивительным спокойствием, если не сказать — смирением. — Потому что Этайн нужен мужчина. И пусть лучше это будет Ронан, чем кто-то другой.

— Но ты же всегда уезжаешь в ноябре…

— В этом году я не уеду.

Я не вернусь, Ронан. Мне незачем возвращаться.

Молча я смотрела на тлеющий кончик его сигареты. Он начинал слабо потрескивать, когда Нейл делал очередную затяжку.

— Я вообще никогда больше не уеду с Крита. Я останусь здесь навсегда, до скончания времен. До тех пор, пока Господь не превратит нашу Вселенную в Великое Ничто и не сотворит из него Новый Мир, как бывало уже не раз.

Он умолк, а его голос продолжал звучать у меня в ушах.

Еще вопросы, Элена?

Нет-нет, господа присяжные заседатели, все предельно ясно. Все ясно.

…навсегда, до скончания времен.

13

— И тогда Иоанн Отшельник проклял монастырь, в результате чего тот очень скоро опустел. То ли у них случился мор, то ли еще что — история умалчивает. Но есть мнение, что в этом повинны пираты, регулярно совершавшие набеги на мыс Акротири. Их интересовали не сокровища монастыря, которых, собственно говоря, и не было, а сами монахи, которых можно было похитить и продать в рабство. Работорговля в те времена процветала практически повсеместно, не только в Средиземноморском регионе, так что святые отцы, надо думать, очень быстро превращались в сборщиков сахарного тростника, гребцов на галерах и так далее.

Мы едем по Новой национальной дороге на запад, в сторону Ханьи. Наша цель — мыс Акротири и три тамошних монастыря — Кафоликос, Гувернетто и Агиа-Триада. Нейл за рулем, так что я могу расслабиться. Поглазеть по сторонам и послушать сагу о вражде двух монастырей, вражде подлинной или мнимой.

— Вообще на Крите довольно много монастырей. Одно время это было модно, — сообщил мой всезнающий спутник. — Все мужское население острова в едином порыве устремилось в монастыри. Представь: целые деревни, состоящие исключительно из женщин, стариков и детей. Откуда брались дети? Хм-м… думаю, святые отцы все же изредка пошаливали. Во славу Господа нашего Иисуса Христа.

По пути мы заезжаем на заправку. Пока Нейл расплачивается за бензин, я наблюдаю за группой туристов, толпящихся возле туалета. Похоже, из того громадного автобуса с надписью «Kalamaki travel» на борту. Водитель-грек знаком с Нейлом. Жмет ему руку, смеется, стреляет сигарету. Я упираюсь затылком в подголовник и закрываю глаза.

С тех пор как он впервые показал мне Кастель-Франко, я побывала там дважды. Вместе с ним, разумеется. Без него это потеряло бы всякий смысл. Он обладал способностью одушевлять все, к чему прикасался.

Дух дышит, где хочет…

Из каждого буднего дня он мог сотворить эпическое повествование. И я, глядя на него, видела уже не развязного юнца с патлами до плеч и несомненными признаками истерии, а человека, открывшего способ превзойти собственную природу, не отрекаясь от нее, а преобразуя. Искусство бодхисаттв[35]->->.

…и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит…

Волшебные воды Ливийского моря, омывающие песчаный берег возле Кастель-Франко, — берег, впитавший столько крови, — вновь сделали глаза Нейла синими, как у черкеса. Лежа на боку, скрестив длинные загорелые ноги, подперев голову согнутой в локте рукой, он долго смотрел на сияющий горизонт, а потом вдруг заговорил:

— Я видел их — Дальяниса и его дросулитов. Они появились незадолго до рассвета и строем двинулись по берегу мимо церкви Агиос-Караламбос. Я воззвал к ним на их родном языке, который несколько отличается от современного греческого, и сам Дальянис услышал меня и пообещал в следующем году забрать меня с собой. Если я окажусь в нужное время в нужном месте. Если я буду готов.

Нейл сделал паузу. Повернулся и устремил на меня пристальный взгляд.

— Я провел здесь три ночи, ожидая их появления. Я был один. — Он помолчал. — В прошлом году я тоже пробовал заговорить с ними, но не был услышан. Я не подготовился должным образом, наивно полагая, что смертный и бессмертный могут вести беседу при помощи слов, как мы с тобой сейчас. Но понадобились не только слова.

— Какой-то ритуал? — спросила я, как будто это было не очевидно.

Нейл кивнул.

— Кто тебя научил?

— Пришлось потрудиться, чтобы найти такого человека, убедить его поделиться со мной своим знанием, а потом… потом найти в себе мужество принять этот дар, что само по себе непросто.

Неподалеку от нас расположилось англоязычное семейство — мужчина, женщина и двое маленьких детей. Они поздоровались с Нейлом как со старым знакомым. Загорелые дочерна, стройные и энергичные. Нейл представил меня, и чуть погодя нас пригласили поиграть в бадминтон. В бадминтон, а? Я с трудом удержалась от смеха.

Медленно мы прошли по берегу путем дросулитов.

— Почему ты хочешь присоединиться к ним? — спросила я, пробуя приучить себя к мысли, что идущий рядом мужчина через год станет частью местной легенды, растворится в ней без следа.

— Это совсем просто, Элена. Потому что я полюбил эту землю.

— Но ты же чужеземец.

— Дальянис тоже был чужеземцем. Он прибыл на Крит из далекой страны Эпир[36]->->.

— Ты человек другой расы. Ты кельт.

— Навряд ли при входе в царство Аида у нас потребуют паспорт.

Я не находила слов. Просто не могла. Он рассказывал мне об этом так, будто посвящал в свою тайну, сокровенную и страшную. Раскрывал мне смысл своей жизни. Он не говорил: «Я безнадежно болен, и доктора обещали мне всего один год». Напротив, слушая его, я все больше убеждалась, в том, что такие слова еще ни разу не прозвучали. Никто не считал его безнадежным. Он сам запрограммировал себя на перевоплощение в черного призрака Кастель-Франко. Это его сознательный выбор. Выбор гения и безумца.

Герой — тот, кто слышит и представляет в мире зов сверхсознания, которое проходит сквозь все творение, оставаясь более или менее бессознательным. Приключение героя представляет тот этап его жизненного пути, когда он достигает просветления — кульминационный момент, когда он, будучи еще жив, обнаруживает и открывает дорогу к свету по ту сторону темных стен нашего бренного существования.

Или я опять ошибаюсь?.. Но если он действительно тяжело болен, как же его родственники позволяют ему торчать месяцами на берегу Ливийского моря у подножия Белых гор и медленно убивать себя, проводя время в беседах с призраками, зарисовках с натуры, гонках на мотоцикле, ухаживаниях за одинокими женщинами… хм, да. Возможно, они правы. А возможно, их никто не спрашивает. Я-то уж точно не узнаю правды, потому что правда, которую преподносит мне Нейл, так искусно раскрашена во все цвета спектра, так щедро усыпана блестками и расцвечена гирляндами огней, что от нее воистину теряешь голову, хотя при этом она не перестает быть правдой.