Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Крысы достигали ему до пояса, но пока не трогали. Путник брел против течения, но дышать ему становилось легче, и крысы перестали быть такими отвратительными. Они щекотали путника своими шерстяными спинками и грели набитыми человечиной животами.

Внезапно навстречу бредущему по крысиной реке выплыло сердце. Самое обычное — пульсирующее, живое, с неровно обгрызенными краями торчащих белых сосудов. Сердце плыло прямо на него. Оно было измучено борьбой с крысами и из последних сил уворачивалось от их острых зубов. Крысы злились, но никак не могли сожрать вкусное сердце. И человеку стало жаль его. Он подхватил сердце и прижал к груди. За это крысы тотчас вцепились в предателя зубами, причинив ему

нестерпимую боль. Человек страшно закричал и рванулся к берегу. И, как ни странно, берег появился. Настоящий, песчаный, с мирно накатывающимися волнами. Вдоль всего берега простиралась белая стена, и в этой стене была одна-единственная дверь.

Выбравшись на берег, человек опустился на колени и, немного передохнув, принялся копать в песке ямку. Выкопал, присыпал дно сухим песком и аккуратно положил на него спасенное сердце. Засыпал, утрамбовал песок и огляделся.

Никто не видел.

Человек поднялся с колен, отряхнул руки и с чувством исполненного долга направился к двери в бесконечной стене. Он взялся за медную ручку и, прежде чем потянуть ее на себя, обернулся. Солнце садилось в успокоившееся доброе море, и теплый ветерок все еще катил к берегу сонные волны.

Человек открыл дверь и решительно шагнул вперед.

В ту же секунду позади раздался мелодичный звон, человек повернулся на звук. Повернулся и в ужасе отпрянул, потому что стоял на краю бездонной пропасти. Внизу курился туман, и были слышны многократно повторяемые горным эхом крики ночных птиц. Человек сделал от края шаг, другой, под ногами зашуршал гравий.

Путник вышел на запущенную аллею и оказался среди деревьев, увитых хрупкими лианами. Ветви подрагивали и тянулись вниз, задевая идущего мимо человека. Этот зеленый коридор, который растворялся в полумраке синих сумерек, иногда озарялся слабым светом, и туманные сполохи сопровождались едва слышными радостными криками множества людей. Где-то играла музыка. Временами веселая, а временами переходящая в детский плач, и тогда большие листья на деревьях начинали шелестеть, а ветки — настойчивее тянуться к путнику.

Неожиданно из темноты появились развалины полуразрушенного, некогда большого и богатого дома. Он будто сам выползал из мрака и наводил животный ужас, впиваясь в человека пустыми глазницами черных оконных проемов.

Человек попытался остановиться и не ходить в разинутую пасть дома-призрака, но неожиданно понял, что именно туда властно влечет его безжалостная сила, сжимающая горло костлявой рукой. Понял и смело шагнул за порог.

Он шел по хрустящим черепкам, перешагивая через спящих уродливых животных, которые глухо ворчали в темноте. На одной из увешанных паутиной лестниц навстречу человеку вышла огромная собака. Она спустилась по ступеням и лизнула человека в лицо мокрым языком, пахнущим парной кровью. Бедняга, кувыркаясь, слетел с лестницы и, распахнув не замеченную ранее дверь, влетел в какую-то комнату.

Яркий свет множества свечей ударил ему в глаза. Веселая музыка приглашала танцевать, громкий смех женщин будоражил. Человек поднялся на ноги и, оглядевшись, подошел к уставленному яствами столу. Никто не обращал на него внимания. Полунагие люди прыгали под музыку через гору горящих костей и громко смеялись. Музыканты играли не переставая. Их состав все время менялся, за исключением одного существа с головой лошади. Те, кто не играл, занимались поочередно любовью с женщинами демонической красоты прямо здесь, в углах и под столами. Иногда в комнате появлялись странные существа в черных хламидах. Они угрюмо смотрели из-под опущенных капюшонов и выбирали нужного им человека. Его уводили, а спустя некоторое время один в черном возвращался и высыпал в костер целую охапку свежих костей. И тогда пламя с треском взвивалось к потолку,

а само веселье разгоралось с новой силой.

Путник налил себе вина и выпил — вкуса не понял, но сразу ощутил себя здесь своим. К нему подскочила красавица, одетая во что-то прозрачное и легкое. В глазах ее горела разбойная жажда и одновременно — лютая ненависть. Женщина впилась в губы новичка, и он отдался во власть этой безумной. Лихорадочно осыпая друг друга торопливыми поцелуями, они упали на пол.

И, уже овладевая женщиной, гость почувствовал, что обнимает ледяное тело. «Она мертва! — догадался он и, посмотрев на ее прекрасное лицо, подумал: — Как жаль, она так молода».

— Ее сердце сгорело, — раздался за спиной скрипучий голос.

Человек обернулся, и ужас исказил его лицо. Позади полукругом стояли существа в черных одеждах.

— Не забирайте ее! Я принесу ей новое сердце, не забирайте! У меня есть! — молил он.

— Тогда спеши, — сказали они. — Долго ждать мы не можем — костер гаснет…

Несчастный вскочил и заметался, натыкаясь на танцующих, спотыкаясь о предающиеся любви пары. Но дверей нигде не было.

Неожиданно все стены сотряслись от сильного толчка, с потолка полилась черная жижа, а костер зашипел и погас.

Застигнутые черным дождем люди рванулись к ведомому только им одним выходу, и теперь вместо смеха их глотки исторгали рыдания.

А посреди этой орущей толпы неприкаянно метался музыкант с лошадиной головой. Он жалобно плакал и умолял, чтобы его не бросали.

— А-а-а! — закричал император Тро и пробудился от страшного сна. — Худина, ко мне, скорее! Худина!

Вбежал раб в оранжевой накидке, стуча деревянными туфлями.

— Я здесь, божественный! — Худина упал на колени и поклонился, достав лбом до пола.

Дряблые щеки престарелого императора тряслись, а в красных воспаленных глазах отражался страх. Он соскочил с постели в одной ночной рубахе и вцепился в раба костлявой рукой.

— Послушай, Худина, — зашептал Тро. — Я опять видел этот ужасный сон. Он снова преследует меня. — Император оглянулся, словно боясь, что его услышат, и добавил: — Это знак, Худина, дурной знак. Этот сон снился мне за день до смерти моей второй жены — матери Ирри. Ты же помнишь, как она умерла… — Пальцы императора разжались и отпустили платье раба. Тро опустился на постель.

— Да, божественный, я все помню.

— Расскажи, что ты помнишь.

— Она умерла ночью в своей постели, и на ее теле не было ни раны, ни пятнышка, ни ссадины. Наверное, ее покарал Железный Отец.

— За что? Она была чиста как ягненок…

— Она пострадала за грехи своего отца — лекаря Боты. Я помню и его, он был искусный лекарь, почти колдун. Рассказывали, что однажды при всем народе на городской площади он говорил о Железном Отце неуважительно.

— Да что же он говорил? — удивленно поднял голову Тро.

— Он… Он говорил, божественный, что смерть матери Ирри — дело рук самого Железного Отца, кровожадного и жестокого чудовища, так сказал Бота.

— Хм, он был смел, этот лекарь. А что же потом?

— Бота был найден мертвым, мой повелитель, в своем доме, в постели.

— Как?! — с криком вскочил император. — Он умер так же, как бедняжка Анис?! И ты ничего мне раньше не говорил, старый пес?!

— Не гневайся, божественный, — смиренно произнес раб. — Ты сам пребывал в великой печали, и мы пеклись о твоем драгоценном здоровье. Поэтому я солгал во благо. Я сказал тебе, что Боту укусила змея. — Худина тяжело вздохнул, словно вспоминая былое горе. Затем покосился на императора и сменил тему разговора: — Послушай меня, великий Тро. Бонакус уже давно смотрит в окна большой башни. Тебе пора спускаться вниз — государственные дела не ждут…

Поделиться с друзьями: