Тени
Шрифт:
Спорить я не стала, подумала успокоиться, и изменит решение. А зря! Мужчина сказал — мужчина сделал. Саша решил отправиться по этому пути, когда на следующий день усаживал меня в отдаленное подобие фаэтона, наряду с сопротивляющимся Гаэлем. Тому, жесть как хотелось, прокатиться на Белке, вот только Саша приписал его в мои компаньоны. Паренек так сильно расстроился, что я решила его пожалеть и избавить от необходимости торчать рядом. Гаэль же, как истинный джентльмен, отказался, только радости на его лице не прибавилось.
Я устала. Морально и физически. Две недели в пути — перебор. На ум постоянно приходили крестоносцы.
Но все это полбеды. Основным фактором, лишившим меня сил, стали срединные земли. Ирдрая использовал единственный шанс подойти к Маринелу незаметно. Ввел свою армию в полосу тумана, и теперь, воодушевленные ранее воины, превратились в бестолковую кучу растревоженного люда. Мы уже потеряли пять человек. Застигнутые врасплох белесыми пятнами они сошли с ума. Голоса увели их за грань разумного, оставив пустую телесную оболочку.
Теперь никто не отрывался, не уходил вперед, медленно позли единой колонной, и мне казалось, что даже мысли, засевшие в умах людей, были идентичны, как и маски загнанности сковавшие черты.
Кто следующий? Вопрос, вперемешку с ужасом, плескался в глазах и явно читался на лицах. Все вокруг боялись, даже Ирдрая, еще и побольше остальных, если судить по нервным подергиваниям губ.
Я же, медленно, но верно теряла силы и способность сосредоточится. Сейчас было не так как раньше, когда мы шли в Эсперан, сейчас все стало иначе. Видимо потому, что изменилась я сама. Мне не было необходимости ступать в туман, чтобы услышать. Голоса просто стали моей частью. В тот миг, когда нога пересекла черту, и я оказалась по ту сторону срединных земель, на их территории, разум взорвался. Нападающих было так много, бесчисленное количество и все они галдели в моей голове. Все разом, но каждый о своем. Просили, жаловались, делились, умоляли — невыносимо. Я не могла спрятаться от них, и никакая темница уже не помогала. Они просачивались сквозь щели и заново начинали скулить.
— Ты как? — я вздрогнула и посмотрела на Сашу.
— Плохо выглядишь, — он тоже устал, но от волнений. Переживал за меня.
Я имела неосторожность рассказать ему о происходящем. Вернее, Саша выпытал, когда в первый же день я свалилась с жесточайшей мигренью.
— Лучше тебя.
— Возможно, — согласилась я.
Какой смысл спорить, если я чувствую себя разбитой, разобранной на части, как детский конструктор.
— Скоро остановка, сможешь отдохнуть. — Саша придерживал пегого, заставляя идти шагом. Жеребец бунтовал, рвался вперед, и потому, пофыркивал от возмущения.
— Хорошо бы, — ответила я, морщась и потирая виски.
Самым обидным было то, что я не могла отменить «закон подлости». Имея возможность вылечить практические любые раны, я не в состоянии избавить себя от головной боли. Что тут скажешь? Издевательство чистой воды!
— Держись, — мужчина печально улыбнулся, и пришпорил коня.
Я наблюдала за тем, как он приблизился к Ирдрае, и что-то сказал тому. Видимо, решил предпринять еще одну попытку. Они переругались на днях из-за меня. Саша просил советника снять браслеты, обещал, что мы присоединимся к ним у Маринела, но Ирдрая был категорически против. В принципе, я его понимала. Он рассчитывал использовать меня в качестве отвлекающего маневра. Предъявить светлым эдакое чудо, в которое я превратилась, а потому стремился держать в поле зрения, чтобы туз неожиданно не испарился из рукава.
Вот и сейчас, он покачал головой, отрицая, махнув рукой для наглядности. Очередной отказ.— Идем, — голос Саши вывел меня из иллюзорного транса, в который я пыталась погрузиться непрестанно повторяя: «Не слышу».
Помогало слабо, помимо чужих разговоров начинало раздражать собственное нудение. За всем этим я даже не заметила, что мы остановились, и, похоже, уже давно, так как мужчины успели развернуть лагерь.
— Уже?!
— Да.
Саша помог мне выбраться и, поддерживая, повел к шатру. Я цеплялась за его руку, молясь, чтобы ноги не подкачали, донесли до места. С каждым часом становилось все хуже. И я постепенно начинала понимать самоубийц. Желание спустить курок преследовало, зудя на подушечках пальцев.
— Надо лечь, — выдохнула я, подавляя маниакальную жажду, засунуть голову в тиски.
— Скоро, милая, еще немного. — Он обхватил меня за талию, и практически внес внутрь. — Держись.
Наряду с заботой в его голосе сквозила злость. Я понимала, что не на меня, но все равно стало грустно. Все мы выдохлись, окончательно и бесповоротно.
— Люблю тебя, — простонала я, поднимая руки, следуя его понуканиям.
— Тоже. — Саша стягивал с меня плащ, хотя я была согласна завалиться, как есть, лишь бы уснуть, хоть ненадолго. — Потерпи.
— Стараюсь, — я смежила отяжелевшие веки.
— Сейчас отдохнешь.
— Угу.
Видимо, я все-таки не выдержала и отрубилась в процессе. На месте того момента, как ложилась в кровать — пробел. Проснулась через несколько часов, уже ночью, от надрывного крика, и чуть не заплакала, потому как наряду с мозговой деятельностью, активизировались и голоса. Даже на мгновенье показалось, что вой разбудивший меня, звучит не в реальности, а в моем сознании, пока не расслышала чьи-то яростные чертыханья, и короткие приказы: «Держите его».
Долго размышлять над тем, что вызвало переполох, не имело смысла. И так все ясно, кто-то из дозорных плохо смотрел под ноги. И сейчас, очередная жертва тумана, стремилась прекратить мучения. Как же я его понимала! Самой хотелось отстегнуть голову, и положить на полку, уж лучше быть Всадником без головы, чем превратиться в мученицу.
Тихонько простонав что-то невразумительно, я заворочалась, стараясь устроиться поудобнее. Потревоженный Саша, тут же открыл глаза, и, облокотившись на руку, навис надо мной.
— Ты как? — как и всегда в последнее время, нежность и тревога в его голосе перемешались.
— Смотря с чем сравнивать, — ответила я. — Пока терпимо.
— Поспи еще. — Его пальцы легонько пробежались по моему лбу, убирая волосы, упавшие на глаза. — Еще есть время.
— Да, — я вздохнула, согласившись, при этом не имея уверенности, что смогу заснуть. Теперь проваливалась в сон, только в состоянии крайнего изнурения, в противном случае мешали голоса.
— Как Нуванна? — поинтересовалась я, вспомнив, что не видела брата весь прошедший день.
— Нормально, — ответил Саша, но что-то в его интонации заставило меня насторожиться.
— Шен?
— Правда, все в норме.
— Нет, неправда. Говори, — отрезала я.
Не только на меня срединные земли действовали подавляюще. Как и в прошлый раз, оказавшись на их территории, Николай впал в угнетенное состояние. Вновь увидела свет знакомая косичка, облюбовавшая мужскую ладонь.
— Хорошо. — Саша горько вздохнул, и я поняла, что скрытое безумие прогрессирует. — Иногда мне кажется, что он слышит зов.