Теории внимания

Впрочем, это только в том случае, если внимание действительно не существует. А это весьма сомнительно. И я надеюсь, что когда я доберусь до разбора подобных теорий, это станет вполне очевидным. В таком случае если внимание все же есть, кажется, что его вполне можно направлять, поскольку мы все постоянно делаем нечто подобное в жизни.

Однако вопрос остается. Если я не знаю, что такое внимание, я не могу и быть уверенным в том, что с ним можно делать. Действительно ли я направляю внимание, когда мне кажется, что я это делаю. Или же я с помощью внимания направляю восприятие? А оправданно ли и такое утверждение?

Способно ли внимание направлять восприятие? Или же это дело разума? А внимание занято совсем иными задачами? Оно, безусловно, что-то делает с восприятием. Но что? Направляет его? А зачем? Зачем вниманию направлять восприятие? Если исходить из того, что делает восприятие, то, условно говоря – чтобы с его помощью поглядеть на что-то?

В таком случае внимание использует восприятие как подзорную трубу или лупу для тщательного разглядывания того, что это самое внимание привлекло. Но тогда внимание становится деятелем. А это кажется абсурдным. Внимание, безусловно, некая способность или свойство, но уж никак не тот, кто рассматривает. Внимание – это то, что используется при рассматривании; оно – одно из моих орудий.

Следовательно, внимание не может направлять восприятие. И не может с его помощью разглядывать нечто тщательнее, чем если бы оно разглядывалось без внимания. Но тогда зачем его направлять? И на что его можно направить?

Вот меня заинтересовал странный звук. Я начинаю прислушиваться и делаю это со всем возможным вниманием. Очевидно, что это как раз такой миг, когда я «направляю внимание». Но на что?

На звук? Или же на сам поток восприятия, который поступает через органы слуха в мое сознание? Может ли мое внимание вообще прикасаться к предметам внешнего мира? Или Беркли был прав, и именно во внимании мы имеем пример того, что всегда внутреннее и наружу выйти не может.

Это утверждение соблазнительно, поскольку если бы внимание рассматривало внешние предметы, оно бы действовало вместо органов восприятия и тем сделало бы их ненужными. Исходя из предположения, что природа лишнего не терпит, приходится считать, что каждое мое орудие делает свое дело: восприятие воспринимает, а внимание внимает. И это совсем не одно и то же!

Этот пример тем более важен, что исходно, как вы помните, считалось, что внимает, или внемлет, – это как раз слушает. Точнее, внимательно слушает. Но что слушает, когда мы внемлем, – ухо или внимание?

Очевидно, что, говоря «внемлет», русский язык подчеркивает некое особое качество привычного действия. Внимать – это не просто слушать, не слушать как обычно, а слушать как-то особенно, с некой глубиной и с особым качеством, позволяющим извлечь из услышанного гораздо больше.

Вот эта способность извлекать нечто из услышанного или увиденного, похоже, и есть суть внимания. Внимание не созерцает предметы и явления внешнего мира. Оно извлекает нечто из потока восприятия. А значит, является следующим, так сказать, глубинным уровнем какого-то действия, которое начинается с восприятия. Допускаю, что с познания.

Но познание имеет на выходе знание. Иначе говоря, это действие, осуществляемое соответствующими органами человека, чтобы получить знания. Очевидно, о мире или о себе. И внимание вписано в эту цепочку условных органов или последовательность действий по обработке поступившего. Поступившего куда?

Очевидно, в сознание. То, что воспринято, либо не осознается нами, и тогда из него не рождается знание. Либо осознается, то есть, как прямо звучит в этом слове, превращается в знание. Где-то здесь, между восприятием и осознаванием, и скрывается внимание.

Можно ли его направить на что-то, и если можно, то на что и зачем?

Очень похоже, что направить его можно именно на то, что уже поступило в сознание, но еще не превратилось в знания. А это – впечатления. То есть те самые непосредственные отпечатки, про которые говорили еще Сократ, Платон и Аристотель. Как утверждал Сократ, отпечатки эти, или впечатления, остаются в среде, окружающей душу. Но со временем могут стираться, как следы на песке.

Очевидно, что это было первое описание оперативной памяти, которая до долей секунды измеряла, сколько времени держатся такие не закрепленные в памяти впечатления. Но почему они не закрепляются? Ответа два, и они, условно говоря, разного уровня. Первый: потому что они не перешли в память, не были запомнены. Второй – и он же объясняющий, почему они не запомнились, – потому что на них не было направлено внимание.

Мое понятие о внимании только что позволило вполне естественно употребить выражение «направить внимание». Значит, я ощущаю, что направить внимание действительно возможно. Но до этого такое выражение казалось мне неистинным, а теперь я в нем не сомневаюсь. При этом мое утверждение далеко не доказано и тянет за собой множество вопросов о том, как действительно устроено наше сознание и работа разума. И все же!

И все же определение, как говорится, сферы приложения внимания как потока впечатлений, которые мы получаем от внешнего мира, выглядит чрезвычайно правдоподобным. Ясности оно прибавляет мало, но зато позволяет задуматься о том, чем же в таком случае может быть внимание. Правда, на выходе от такой задумчивости одни вопросы и смутные подозрения.

Если внимание направляется нами на впечатления, которые, по сути, и составляют поток восприятия, поступающий в сознание, чтобы подвергнуться распознаванию, а затем и осознаванию, то что же тут делает внимание? Распознавать полезное или значимое в потоке впечатлений оно не может – оно же не есть распознавание. Обобщенно можно сказать, что это должен делать разум. Но разум делает много дел, поэтому можно сказать и то, что он же и направляет внимание. Однако вряд ли можно сказать, что он и есть внимание. Это моими бытовыми понятиями о разуме и внимании никак не принимается.

Разум зачем-то использует внимание. Понятно, что на поверхностном уровне исследования возможен ответ: разум использует внимание, чтобы не пропустить опасность или нечто полезное. Это очевидно. Пока я воспринимаю со вниманием, я ничего подобного не пропущу. Но стоит мне отвлечься – и готово!

Но что значит отвлечься? Отвлечь внимание? Нет, тут все очевидно: отвлечься – это либо посмотреть на что-то иное, либо подумать о чем-то ином. Это явно означает иное направление восприятия.

Но означает ли это, что внимание механически привязано к восприятию, и непроизвольно окажется именно там, куда я направил восприятие? На первый взгляд, это именно так! В таком случае, внимание – это свойство восприятия. Но если это так, то любое восприятие идет со вниманием. А когда внимание пропадает, то означает это лишь то, что мы не удержали восприятие направленным на один и тот же предмет. Наше восприятие начало бегать, и с ним забегало внимание, что и называется в речи его потерей.

Но восприятие не может бегать. Оно тоже не деятель и не может само себя направлять. Это лишь орудие, используемое разумом. Следовательно, потеря внимания – это лишь перевод восприятия с одного важного для разума предмета на другой. А еще точнее, быстрое перебегание с одного предмета на следующий и далее.

Вот когда мы не в силах удержать восприятие лишь одного предмета, мы и говорим о том, что не можем удержать внимание на чем-то одном. В таком случае, не означает ли внимание некую силу, с помощью которой разум управляет восприятием?