Теория коллапса

– Планшет, – подсказал парень.

– Да, точно. Вот он смог их купить. У нас денег не просил. Мне подарил на пятьдесят лет электро варку….

– Мультиварку?

– Точно. Думала, его прибью. Вначале решила, ограбил кого. Потом Алёша чек показал, как положено. Как так зарабатывает – не знаю. Однако всегда сидит там. В своём кампутере…

– Расскажите про инцидент, произошедший с вашим сыном 23 ноября? – попросил молодой журналист.

– Это просто ужасно. У меня до сих пор не укладывается в голове, как такое могло произойти. Дело в том, что все парни на деревне переженились. Кто на городских, кто на местных. Один Алёшка остался. Ну кто ж за такого нерадивого пойдёт? Мы ему нашли девушку хорошую. И Лёшка ей, вроде, понравился. А её родители попросили приданное, значит. Мол, что, дочь за вашего нерадивого просто так отдадим?! Мы спорили, ведь и их дочь не первая девка на деревне. Однако ж так вышло, что мамка моя, померла. Мы с ней давно не ладили. Так участок она на Алёшу переписала. А почто нам хата в соседней деревне? Ну, мы и порешили участок продать. В тот день, как бес попутал. У меня смена, у мужа смена. А Алексей один должен был поехать в соседнюю деревню и деньги забрать, да кое-какие вещи. Ну не повезёт же деньги и вещи в руках? Потому, Алёша вывел коня, телегу. Взял паспорт и поехал забирать наличку да пожитки. Нужно ж было ещё хату переписать, потому, отправился в пять утра. Пока вещи вытащил бабкины, пока сходил с новыми жильцами переписать все бумаги (у нас райком с полвосьмого работает), было уже восемь. Алёша договорился, что отвезёт деньги и бумаги домой, а затем вернётся забрать оставшиеся вещи. Хозяева разрешили. И Алексей поехал в сторону дома. Хозяева говорят, было это в начале девятого…

В этот момент Алёшенька зашёл на кухню, и, набрав воду в чайник, поставил на плиту, греться.

– Алёш, кушать хочешь?

Сын покачал головой и уставился на журналиста.

– Это парень из газеты. Про тебя писать будет, – пояснила я.

Алёша усмехнулся, достал планшет с нарисованным надкушенным яблоком, и быстро набрал:

«Нечего про меня писать. Пускай проваливает!»

– Алёша. Ты что! Нельзя быть таким грубым! – укорила я.

«Льзя!», – написал он и пририсовал улыбочку.

– Эх, горемыка! – покачала головой. – Ты ж книжки читаешь и в школу ходил. Должен знать, что на «нельзя», нужно отвечать не «льзя», а «можно».

«Я запомню, мама. Пускай он уйдёт.»

– Уже скоро уйдёт, не переживай. Давай, кофе сделаю.

Пока делала кофе, заметила краем глаза, как Алёша ведёт себя с гостем. Сын сел на мой стул, пока ожидала, когда закипит чайник, и пристально разглядывал гостя.

Тот протянул ему руку и представился:

– Никита.

Алёша посмотрел на конечность. Спрятал руки под стол, показывая нежелние рукопожатий.

Я цокнула языком и пояснила:

– Алёша не любит гостей. И на улицу редко выходит. Не дождёшься помощи от этого балбеса… – отвесила сыну лёгкий подзатыльник и заметила. – Побрился бы ты, что ли. А то борода, как у ксёндза. Или как у этого… который на острове один жил…

«Робинзон Крузо», – написал сын.

– Это ты знаешь. А вот что «можно» вместо «льзя» говорить надо – нет. Чудной, – усмехнулась я, а сердце защемило от страшной мысли.

Вот умру я.

И кому он нужен будет?

Ни семьи, ни детей. Присмотреть некому.

Я вздохнула и ещё раз посмотрела на сына.

Когда он родился, я знала, что он самый лучший ребёнок на свете. И если бы не афазия… он бы многого добился.

Это я виновата, что не досмотрела сына.

Теперь вот, ни работы, ни жены у него. Что ж поделать то…

Я поставила большую кружку кофе перед Алёшей и, погладив по голове, ласково спросила:

– Молочка может в кофе? С молочком вкуснее.

Алёша покачал головой, прямо-таки сверля свирепым взглядом парня-журналиста. Тот, в свою очередь, так же не сводил взгляда с Алёшеньки. Даже показалось, что у них какая-то война взглядов. Хотя с чего бы? Они друг друга в первый раз видят.

Алексей взял кружку и, отвернувшись, ушёл в свою комнату.

Журналист проводил его взглядом и спросил:

– А можно будет потом взглянуть на его комнату? Чтобы полностью и досконально описать характер вашего сына.

– Ой, да на что там смотреть? – отмахнулась я. – Книги, да прочая рухлядь, которую он с помойки притащил.

– А можно сделать несколько снимков, чтоб обратить внимание общественности на всю трагичность вашей ситуации? – улыбнулся парень.

– Ну, не знаю, – стушевалась я, – Алёша не любит, когда в его комнату заходит кто-то посторонний, вряд ли он вам разрешит.

– А что же было дальше? – заинтересованно спросил молодой человек, переводя тему.

– Дальше? Так… на чём я остановилась? Дальше Алёшка вернулся поздно вечером. На голове шишка. Объяснить ничего не может. Ехал, пишет, по дороге. Вдруг бац, по голове кто-то ударил и всё. Очнулся вечером в поле. Денег и паспорта нет. Кто-то из местных, видать, прознал про деньги, выждал, когда Алёша будет ехать один, да и обокрал. А деньги эти на свадьбу были, и чтоб новых родственников умаслить…

В дверь постучали, я пошла открывать. В пороге стояла почтальонка.

– Здорово, Даш.

– Здоровей видали, – ухмыльнулась я.

– Тут, твойму нерадивому бандеролька пришла. Пущай сходит, получит. Транжирит твои деньги. И почто такого бугая на своей шее держишь?

– Свои деньги он транжирит. Ясно тебе? – нахмурилась я.

– Ага, как же, свои. Где он их зарабатывает? Сидя дома?

– А хоть бы и так. Не твоего ума дело. Зарабатывает и ладно, – отрезала я. Выхватив бумажку из её рук, захлопнула перед носом дверь. – Люди у нас здесь злые. Дай повод языками почесать, они б только этим и занимались, – пояснила я, направляясь в комнату Алексея.

Он как всегда сидел за своим компьютером.

Почуяв, что в комнату вошли, Алёша что-то быстро закрыл на кампутре и продолжил раскладывать карты.

– Ты б не в игрушки играл, а сходил на улицу прогулялся. Вона, какая погода хорошая. Солнышко. А ты сидишь в своей каморке. На вот. На почту сходи, пришло тебе кое-чё.

Выйдя из комнаты, вернулась на кухню и обнаружила молодого человека разглядывающим стены.

– Поделки ваши смотрю, – пояснил он. – Это вы всё сами сделали?

– Да. Люблю заниматься рукоделием. Когда с Алёшей беда приключилась, так я в школе кружок рукоделия вести начала. Чтоб с сыном больше времени проводить. Тогда и поделки делать стала. Из соломы и из кожи. И Алексей раньше увлекался. А сейчас забросил. Не ребёнок уже, поди. Но перед летней ярмаркой он всегда помогает. А потом мы их продаём.

– А что это за ярмарка, вы говорите? – заинтересовался журналист.

– Да наша, местная. «Осень Золотистая», называется.

Никита перевернул одно изделие из кожи и протянул:

– Странно.

– Что именно? – спросила я.

– Точно такое же видел на международной фестивальной ярмарке по коже. Абсолютно в этом уверен, потому что писал про это статью. Работа заняла первое место и была продана на аукционе за космическую сумму, – протянул Никита. – Автора, кажется, зовут Лизи. Кажись, иностранка.

– Правда? – переспросила я.

– Да. Более того, с автором подписали долгосрочный контракт на изготовление эксклюзивной коллекции.

– И чё, много заплатили? – поинтересовалась я.

– Очень много! Это же хэнд-мэйд!

– Что это?

– Ручная работа.

– Получается, кто-то купил моё изделие, скопировал работу и имеет за это кучу денег?!

– Да! Это называется «плагиат», – объяснил Никита.

– Ой, мамочки, как ж жить на этом свете… Всё тырят! – воскликнула я. – У нас, конечно, много чего перекупают, а потом перепродают. Картошку, например. Но чтобы так…