Теория культуры

Человек культурный должен быть таковым и внешне: в речи, манере поведения, проявляя в принятых в обществе формах, например, доброе отношение, а не быть добрым исключительно внутри.

В целом же культурные нормы как регулятивы не просто упорядочивают жизнь, а ориентируют на устремленность к действительно человеческому существованию. Поэтому нормы культурные тесно связаны с тем, что называют идеалами.

 Под идеалом понимают совершенные образы явлений, наделенные ценностным измерением. Применительно к культуре это эталонные ценности.

Идеалы добра, истины, красоты, свободы и т. д. представляют собой ценимое и желаемое людьми, то, к чему стремятся, чего «хотелось бы». Из этого, однако, не следует, что идеалов как бы и нет в реальности. На самом деле в стремлении к ним они хотя и не абсолютно, но реализуются в жизни. Сама культура в известном смысле есть идеал, идеал человеческого существования, реализуемый разными людьми и их группами на разных уровнях культурности.

Деление культуры по уровням – это одна из возможностей ее структурирования. До этого культура вообще рассматривалась нами как некая целостность. Но культуру неизбежно, хотя и очень различно, структурируют, ибо она представляет собой весьма сложное целое. Целостность ее осмысляется в зависимости от задач, которые встают перед исследователями. И само наличие этой целостности порой вызывает сомнения.

3.6. Структурирование культуры

Вопрос заключается в том, о какой целостности идет речь? Представляет ли собой культура единую систему, конгломерат систем? Структурируется ли культура, и если структурируется, то как? Целесообразно ли то или иное ее структурирование?

М. С. Каган, например, считал культуру сверхсложной фундаментальной системой, отстаивая преимущества именно системного подхода к ее изучению. [85] Что касается самого системного подхода (не бесполезного), до сих пор не вполне ясно, чем был вызван такой ажиотаж вокруг него, поскольку науке всегда присуще стремление к системности исследований. Что же касается рассмотрения культуры как системы, проблематично реальное существование культуры вообще.

85

Каган М. С. Философия культуры. СПб., 1996.

Если все–таки исходить из очевидного наличия культуры как сверхсложной совокупности ценностей, ученые (которые мыслят системно) прежде всего выделяют в исторически временном аспекте отдельные этапы существования культуры. Так называемые Первобытность, Античность, Средневековье, Возрождение, Новое время, Современность обладают некоторыми особенностями в плане бытия культуры, состава и иерархии ценностей. В каждом из крупных исторических периодов выделяются и отдельные составляющие, например, в Античности – культуры Древней Греции и Рима, в средние века – культуры раннего и позднего Средневековья. Историки культуры стремятся уловить своеобразие каждой из культуривтоже время обнаружить связи между ними, преемственность, воздействия культур предыдущих эпох на последующие. Какие–то связи, заимствования из культур прошлого, простая преемственность отмечаются сплошь и рядом. Но исследователи, отстаивающие принцип уникальности любой культуры, считают такие связи несущественными, преемственность практически отсутствующей. И в том и в другом есть что–то от истины. Культура одновременно и хрупка и необычайно живуча, и связи между культурами – тоже. Многое сохраняется и пронизывает культуру, зародившись в глубокой древности. Локальные культуры вроде бы погибают целиком и полностью, памятники культуры разрушаются, уничтожаются. Порой кажется, что культура, скажем, покоренного народа вытравлена, исчезла без остатка вместе с храмами, рукописями и, главное, культурными людьми. Но ценности культуры не пропадают вместе со своими носителями. Воланд в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» именно это имеет в виду, когда говорит, что рукописи не горят. Бумага–то горит. Формы меняются, носители ценностей – тоже. Но если ценность была порождена, как–то проявлена, выражена – значит, она действовала и, пусть подспудно, странными путями, действует и сейчас, даже если мы об этом не подозреваем. Вся культура прошлого присутствует в настоящем, иногда будучи измененной до неузнаваемости. И первобытное и средневековое нет–нет да проглянет более или менее явно в бытии современных культур.

Достаточно отчетливо выделяются элементы культуры и в пространственно–региональном аспекте. Ведь в каждый отрезок времени сосуществуют и иногда взаимодействуют локальные культуры (культуры регионов, стран, народов (этносов), племен и т. д.), своеобразие которых настолько очевидно, что дает основание считать некоторые из них различными, вплоть до противоположности, до взаимоисключения. Общеизвестно киплинговское «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и им не сойтись никогда». Теоретически это выражено историками и культурологами, развивавшими концепции локальных культур, замкнутых цивилизаций, исторических циклов культурного развития. Н. Я. Данилевский, О. Шпенглер, А. Тойнби – каждый по–своему разрабатывал представления о типах культур, отдельных культурах, исходно несхожих, не оказывающих одна на другую существенного культурного воздействия, враждующих друг с другом, исчезающих практически бесследно. Позже у Л. Гумилева появилось в чем–то близкое к этому представление о культурах разных этносов.

Таким путем шло преодоление эволюционизма – концепции, согласно которой человеческая культура при всех зигзагах ее развития, попятных движениях, перерывах постепенности все же развивается последовательно, от низшего уровня – к высшему, через варварство – к высокоразвитой культуре, венцом развития которой считалась культура Европы. От этого «гнусного» (Н. Данилевский) европоцентризма позже отказались. Но элементы развивающейся человеческой культуры, отдельные культуры и их конгломераты и до сих пор выстраивают в поле единого культурно–исторического процесса, как это представлено, например, у К. Ясперса – в виде оси развитий с определенной направленностью.

Диффузионисты, скорее дополнявшие, нежели опровергавшие эволюционизм, объясняли схожесть форм культуры в разных регионах Земли проникновением форм, развившихся в одном или нескольких центрах, в другие, порой отделенные огромными расстояниями. И действительно, расположенные в разных частях Земного шара культуры в чем–то схожи, в чем–то своеобразны. Культура в этом плане многоэлементна и разнородна, и связи между элементами, взаимодействия культур так же сложны и противоречивы.

Начиная с XIX в. мыслителями все время ставится и решается проблема существования – или в реальности, или в возможности – единой человеческой культуры. Но при этом, кроме временной и пространственно–региональной разделенности, приходится учитывать то, что культура выглядит чем–то раздробленным и в социальном плане.

В рамках культуры эпохи, региона, страны просматривается наличие вроде бы весьма разных культур и систем ценностей у разных социальных слоев и групп. Наиболее отчетливо разграничительную линию между ними по классовому признаку попытались провести марксисты–ленинцы во главе со своим вождем, который в 1913 г. писал: «В каждой национальной культуре есть, хотя бы не развитые, элементы демократической и социалистической культур… Но в каждой нации есть также культура буржуазная…». [86] Буржуазной культуре противопоставлялась культура пролетарская, культура крестьянства. Несмотря на некоторую грубоватость такого деления, оно не представляется бессмысленным. Культура разных социальных групп, слоев достаточно специфична. Культура брахманов в Древней Индии во многом отличается от культуры низших каст – кшатриев, шудр. И ценности этих культур разнятся. Имеют свои особенности и так называемые субкультуры – культурные черты сравнительно небольших групп общества, вплоть до бомжей и преступных группировок. При этом социальные пласты культуры как ее элементы не полностью изолированы друг от друга. Между ними осуществляется взаимодействие, а не только отталкивание, устанавливаются связи. Их конгломераты образуют нечто, именуемое культурой нации, страны. Русский дворянин и русский крестьянин при всем несходстве в чем–то более близки по культурным особенностям, чем русский и немецкий крестьянин, русский и немецкий дворянин.

86

Ленин В. И. Критические заметки по национальному вопросу // Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 24. С. 120.

Говоря о культуре, употребляют и специфические прилагательные типа «умственная», «физическая», «правовая», «политическая» и т. д. Эти определения фиксируют наличие именуемых таким образом сфер возможной реализации культуры. Культура может, конечно, в какой–то мере реализоваться в вышеуказанных и иных сферах жизни человека и общества. Но, характеризуя культуру как умственную, правовую и т. п., нередко путают культуру с цивилизацией, культурность с цивилизованностью. Наличие цивилизованных форм политической активности, или экономической, или мыслительной деятельности, например, считается признаком их окультуренности. Но что касается собственно культуры, то возможности воплощения ее в сферах хозяйства, права, политики, физической и умственной активности существенно ограничены. Слишком велико здесь значение полезности, рациональности, эффективности, хотя до известного предела в некоторых моментах может происходить одухотворение, облагораживание и хозяйственных отношений, и правовых, и даже политических, и тем более – физического и умственного развития. Выделять же умственную, физическую, хозяйственную, правовую, политическую культуры в качестве особых самостоятельных элементов культуры вообще вряд ли целесообразно.

О некорректности или условности деления культуры на материальную и духовную уже было сказано ранее. Вещественность, предметность (а не материальность) носителей культуры и ее ценностей очевидна. Вещественны, предметны знаки, в которых выражается ценностное содержание. Но очевидно и то, что культурологов интересует не вещество, а то духовное, что овеществлено, опредмечено.

Гораздо больше смысла в выделении в культуре таких ее составляющих, как культура нравственная, эстетическая и художественная и, вероятно, религиозная, хотя последнее и несколько проблематично. В основании этого деления оказываются различия между ценностями культуры: Добром, Красотой и Верой. Но, во–первых, вера бывает и нерелигиозной. Во–вторых, есть высшие ценности культуры и кроме обозначенных: Истина, Свобода, Любовь. Содержательная наполненность каждой из высших ценностей культуры, их «набор», соотношения, иерархии, взаимосвязи, формы проявления – все это весьма изменчиво исторически, регионально, социально, даже индивидуально. Сколько–нибудь устойчивой системы ценностей, во всяком случае пока что, не существует. Такие ценности, как Добро, Красота, модифицированы, внутренне расчленены на ценности как бы более частные. Добро, скажем, может проявиться в виде милосердия, порядочности, справедливости, честности, совестливости, терпимости, деликатности и т. д. Красота – в грациозности, миловидности и т. п. И наконец, все так называемые высшие ценности, видимо, представляют собой некоторые абстракции граней одной абсолютной ценности, определяемой в разные эпохи по–разному: Благо – у древних греков, Бог – в средневековой Европе, Человечность – в наши дни. Ведь и впрямь полнота реализации Добра, скажем, немыслима, если при этом не реализуются и Красота, и Истина, и Свобода, и Вера, и Любовь, т. е. культура вообще в ее целостности.

Тем не менее основания для выделения из целостности культуры ее разных граней, моментов, сторон, элементов имеются. Ибо, во–первых, полнота реализации культуры, совершенство – это идеал, достигаемый в реальности только частично, не абсолютно. В конкретных жизненных ситуациях что–то выходит на первый план, высвечивается, доминирует. Какие–то из ценностей оказываются преимущественными. Разные грани многогранной культуры по–разному окрашиваются и окрашивают одна другую. И, что очень важно, бытие культуры в ее реализуемых ценностях зависит от форм–носителей ценностей, от форм выражения ценностного содержания.