Теперь с тобою вместе я(с)...

Вера резко вскочила с дивана и, шлёпая домашними тапочками, не глядя на сестру, проследовала в ванную.

Та вслед крикнула:

– Экая ты стала пава, с гонором и чересчур обидчивая, кстати, как я поняла, они живут в Ашкелоне.

Глава 6

Вера поняла, что обижаться на сестру бесполезно, нет никакого смысла, она такая и другой уже не будет.

Несколько дней из её головы не выходило, что где-то рядом в соседнем городе живут люди, к встрече с которыми она стремилась всей душой, потому что ей не с кем было поделиться своей печалью, неустроенностью и отсутствием близких по духу друзей.

Вера была занята в кафе не каждый день, потому что хозяин давал возможность подработать и другим девочкам.

В основном официантками нанимались студентки, солдатки и даже ученики старших классов.

Конечно, Веру могли бы вызывать на работу и каждый день, но в первую смену, когда большинство девушек находятся в аудиториях вузов, на военных базах или в школах.

Вера иногда допускала себе первые смены, но редко, потому что она всё-таки хотела завершить обучения иврита в ульпане бэт, а это должно было произойти после Пейсэха (Пасхи), то есть, в конце апреля.

Из всех девушек, работающих в кафе у Зураба, Вера незаметно сошлась с Наташей, именно с той грубой официанткой, которая в первый день её выхода на работу в кафе наставляла новенькую и учила её уму-разуму

Вера как-то в разговоре поделилась переживаниями с Наташей о своих знакомых в Ашкелоне:

– Знаешь подруга, они у меня не выходят из головы, мне бы только на часик к ним заехать узнать ма нишма (что слышно), послушать несколько новых песен Олега, и я бы успокоилась.

– Верка, нет проблем съездить в Ашкелон, даже моя тарантайка легко одолеет этих двадцать километров, но, как мы с тобой их отыщем, это же не деревня, хотя и сотни тысяч жителей там не наберётся.

– Наташенька, мы бы с тобой поездили по улицам, поспрашивали у людей, ведь этот Олег такая заметная фигура, он же такой великолепный бард...

Наташа разразилась таким смехом, что Вера подумала, не случилось ли с ней чего-нибудь не хорошего.

– Я сейчас в трусики напущу от тебя, он, что Розенбаум или Окуджава?

– Нет, но он очень хороший поэт, ты только послушай, какие он пишет тексты песен.

Девушка достала свой заветный блокнот и прочитала новой подруге, записанные в самолёте тексты песен.

– Верка, я не спорю, слова в этих песнях волнующие, но они больше подходят пенсионерам, пусть и слушают, вздыхают и даже плачут, а нам надо думать о будущем и стараться это делать больше на иврите.

Ты собираешься поступать в университет, а мне через три месяца в армию.

Тут мне подсказали, что во время службы я могу пройти гиюр...

– Что? Не поняла, куда пройти?

– Гиюр, переход в иудаизм, бестолковая, тебе хорошо, твоя мама еврейка, а у меня наоборот, папа удосужился быть нужным в Израиле человеком.

– Кому нужным, а мой папа, что здесь будет лишний?

– Верка, что ты включила дурочку, можно подумать, не знаешь, что национальность тут определяется по матери.

– Наташка, я ничего не понимаю, в чём заключается проблема, у меня ещё никто ни разу не спросил по маме я или по папе, кому какое дело?

– Вот, когда будешь замуж выходить, тогда и спросят.

– Наташка, только ты не злись, но я, правда, от этой темы плыву, как на экзамене, когда вытащила билет с не выученным материалом.

– Ну, ладно, займусь твоим просвещением - хорошо если за русского пойдёшь, которому твоё еврейство до фонаря, а если местный подцепит?

– А на кой мне местный, они все такие приставучие, наглые и у них только одно на уме.

– Да, откуда ты это всё знаешь, что уже с кем-то встречалась и уже перепихнулась?

– Наташка, зачем ты так грубо, ни с кем я ещё не встречалась, ни с местным, ни с русским, просто мне так кажется.

– Крестись, если тебя твой русский папа научил.

Наши ребята практически все голь перекатная, выйдешь замуж и будешь сопли на кулак мотать, по съёмным хатам валяться и копейки до зарплаты подсчитывать.

А местные ребята чаще всего сами при бабках, при богатеньких мишпохах, семьях, чтобы тебе было хорошо понятно, а если пофартит, то сразу же после свадьбы можно попасть жить на виллу.

Наташа буквально закатила глаза от предвосхищения будущего богатства и шикарной жизни.

– Наташа, а любовь, что вообще не в счёт?

И вновь подруга залилась смехом.

– Подружка, ты своей наивностью сегодня меня доведёшь до коликов в животе.

Скажи, куда ты с этой любовью поедешь... в путешествие по Америке, мотаться на съёмной машине по всей Европе или шнырять по морям на круизном лайнере?

Нет, будешь сидеть на продавленном диване и подсчитывать гроши до зарплаты, мечтая до безумия выиграть в паршивое лото. В конце концов, начнёте проклинать горькую судьбу, несчастную любовь, опостылевшую жизнь, а потом и друг друга.

Размышления вслух подруги вызывали у Веры противоречивые чувства, где-то она понимала её правоту, но в основном отторгала открытую меркантильность и была уверена, что существует золотая середина.

С наступлением апреля в Израиль пришло лето.

Вера наслаждалась теплом, видом моря и работой в кафе у Зураба.

Ульпан был уже позади и у неё появилась возможность работать днём и вечером, о чём она со страхом, но всё же сообщила сестре.

Какое было удивление Веры, Та на этот раз не метала грома и молнии, а презрительно посмотрела на непокорную младшую сестру и, шипя, выдавила из себя:

– А дальше что, будешь до пенсии официанткой работать?

И не ожидая ответа:

– Я на тебя впредь не надеюсь, с июля сады на два месяца уходят в отпуск, и мама Лёвы заберёт Руслана к себе в Афулу на всё лето.

Далеко, правда, но ничего, на выходные мы его будем забирать, в твоих услугах мы больше не нуждаемся.

– Люба, а почему ты мне это сообщаешь таким тоном, будто я нарушила какую-то конвенцию или когда-нибудь брала на себя какие-то обязательства?

Люба, наконец, взорвалась:

– Нет, не брала и считаешь, что ты мне ничего не должна, хотя уже полгода живёшь на всём готовеньком ни о чём не думая и не заботясь, но не в этом дело...