Теперь ты моя

Облегчение чувствую только когда оказываюсь в салоне авто.

Запускаю двигатель.

Вкус свободы, что я чувствую первые за последние дни, отдается в груди страхом неизвестности.

Охранник помогает мне включить встроенный навигатор, чтобы я могла добраться до дома.

Автомобиль оказывается легким в управлении и очень маневренным. Быстро разгоняется, стоит только коснуться педали газа.

Я же стараюсь не ехать быстро, поэтому испытываю некоторый дискомфорт, но и он заглушается другими достоинствами этой машины.

На подъезде к родному району сердце рвется из груди. Начинает трепыхаться под ребрами, как бешеный зверь в клетке.

Кажется, я вот-вот задохнусь от сковавшего меня напряжения.

Странно возвращаться домой с такими чувствами. Раньше мне казалось, что я рвану сюда с огромной радостью, освободившись, наконец, от гнета Демьяна, но все идет совсем не так.

Я паркуюсь у ворот. У меня нет ключа, чтобы открыть их. От калитки ключа тоже нет, но, к моему удивлению, она оказывается открытой.

Во дворе, на том месте, где обычно я оставляю свой купер, если пока не собираюсь ставить его в гараж, припаркована красная Ауди.

Странно…

Может, отец решил так загладить передо мной свою вину за то, что так жестоко обошелся со мной? И купил вот эту машину, о которой давно втирал мне.

Правда, поравнявшись с авто, я понимаю, что она не новая. И не старая, конечно, но явно кому-то принадлежит.

Уверяю себя не расстраиваться раньше времени, и не накручивать. Это ни к чему хорошему не приведет, только сделает мой эмоциональный фон еще более нестабильным.

Только вот уверения не срабатывают, когда я оказываюсь в доме, а из гостиной отчетливо слышится женский смех. Я бы могла подумать, что это мама, если бы мама смеялась совсем не так.

Эти звуки заглушаются в ушах ударами моего сердца. Я ускоряю шаг. Должна понять, что тут происходит. Разобраться.

Достигнув своей цели, замираю на пороге гостиной. То, что я вижу перед собой не лезет ни в какие ворота.

Мой отец сидит на диване в расслабленной позе. Сверху на нем восседает молодая девушка, которую он пошло удерживает за талию.

Господи! Спасибо за то, что они хотя бы не голые!

Это Вера. Я узнала ее. Та самая бывшая девушка Демьяна.

Она елозит промежностью по паху моего отца, взгляд которого устремлен туда.

– П-пап, – тихонечко пищу я от двери.

Мерзкое действо прекращается. Оба любовничка обращают на меня внимание.

Вера поворачивает голову, но слезать с папы не спешит. Правда, он сам ее отталкивает, отчего она становится очень недовольной.

– Пап, – я снова повторяю, точно меня заклинило.

– Натрахалась? – зло цедит отец сквозь зубы.

У меня от его обращения наворачиваются слезы.

– Иди в свою комнату! – командует он следом, а я мотаю головой. – Я сказал: поднимайся в свою комнату, я с тобой позже поговорю, дрянь неблагодарная!

Только я больше не намерена делать то, что он говорит. Я не намерена мириться с порядками отца и бояться его.

– Ты знаешь, что она беременна от Демьяна? – спрашиваю я, в надежде очернить Веру.

Та лишь злобно ухмыляется.

– Ты что, при ней все рассказывала? – папа смотрит на девушку с негодованием.

– Коть, ну прости, – она складывает губы уточкой и тянет ладошку к папиному лицу. – Я не знала, что твоя дочь там будет.

– Блядь! Вот вам бабам доверить ничего нельзя! – он сбрасывает ладонь Веры, а потом поднимается с дивана.

– Что все это значит? – спрашиваю я.

– Этот ублюдок Логинов уже почти год у меня в разработке. Но, сука, скрывается хорошо, не прикопаешься. Я эту подослал к нему, – папа кивает в сторону Веры, – чтобы информацию добывала, так и там толку ноль оказалось.

– Саша! – возмущенно визжит Вера. – Что значит «эту»? Ты о чем говоришь вообще? Я ношу твоего ребенка, ты обещал мне бросить своих швабр и жениться на мне, если я лягу под Демьяна, а теперь я для тебя просто «эта»?!

Ноздри девушки раздуваются от негодования.

– Да пошел ты, Попов! Не стоило с тобой вообще связываться!

От услышанного я теряю дар речи. Мне нужно время, чтобы переварить все.

Я уже и не думаю спрашивать про бои и прочий беспредел, который мог устраивать отец, про свадьбу, что он мне пророчил, про жениха, который, по словам моего случайного мужа, поставляет девушек на бои. Мне бы хоть разобраться с тем, что я уже узнала.

Вера подхватывает с дивана свою куртку. Фурией проносится мимо отца, но он останавливает ее, схватив за руку:

– Куда? – рычит он. – Я тебя еще не отпускал!

– А я тебя и спрашивать не буду, урод! – видно, как Вера взбешена. Я бы и сама на ее месте повела себя точно так же.

– Села на диван! – командует папа, дергая ее в ту сторону, где он стоит. – Разберусь с дочерью, потом тобой займусь.

Смотрю на отца и понимаю – вот кто настоящий монстр. Вот кого надо бояться и презирать.

Сейчас я почему-то уверовала в то, что все сказанное Демьяном про папу – чистая правда.

– Мне с тобой говорить тоже не о чем, – сдавливая слезы, произношу я. – Ты бросил меня на произвол судьбы в лапах человека, которого считаешь ублюдком. Ты разрешил ему спать со мной. Я слышала, пап! Я все слышала.

Горько и обида душит. Пальцы рук становятся холодными, а ладоши потеют.

Болезненный комок в горле разрастается с каждым новым словом.

– Когда ты стал таким, пап?

– А что ты думала, вся эта роскошь дается нам просто так? Думала, что в органах можно столько заработать? Я делал все для вас с матерью. Чтобы вы не нуждались ни в чем! Упахивался на работе, влезал в мутные схемы ради вашего благополучия! А ты и Инга оказались просто неблагодарными стервами!

– Мы этого не просили… – лепечу я.

– Сидеть! – отец орет на, вставшую с дивана любовницу. – Не просили, Алевтина? Не просили? «Папочка, а дай денег на новые сапожки от «Гуччи», посмотри, какие они красивые. Папочка, а завтра выходит новый айфон. Папочка, я тут увидела такое классное кольцо с бриллиантами. Попочка, ну, пожалуйста…».

Отец искажает голос, чтобы изобразить меня. Я вспоминаю, что все это и вправду было. Только вот денег я просила лишь потому, что они были. Я привыкла к дорогим вещам. Мне казалось, что это естественно, что так и должно быть. Меня к такому приучили. Разве в этом есть моя вина?