* * *

– И уроки ты делаешь кое-как. Пообедаешь и тут же убегаешь. Чем ты там в лесу занимаешься?

– Говорю тебе, гуляю.

– Смотришь на деревья и слушаешь пение птиц?

– Это тоже плохо?

– Только смотришь да слушаешь? Ты уверен?

– А что еще?

– Тебе лучше знать. И вообще, что ты все один да один. Так и свихнуться недолго.

– Ну и ладно.

– Не смей разговаривать с матерью в таком тоне!

– А может, мне хочется свихнуться!

– Только попробуй!

Она шагнула к нему. Он равнодушно ждал. Она смазала ему рукой по щеке. Он не шелохнулся.

– Если ты еще раз ударишь меня, я чертыхнусь, – сказал он.

– И не посмеешь! – сказала она и снова хлестнула его по щеке.

– Дьявол, – сказал он. – Дьявол всех задери.

Он произнес все это спокойно как мог. Потом почувствовал, что подступают слезы, слезы ярости, развернулся и выскочил из дому. Он продолжал бежать, уже очутившись на улице. Он никуда не спешил, но его подстегивал гнев. «Дьявол всех задери», – шептал он, пока бежал.

Только когда дома остались позади, а впереди легли лес и луга, он сбавил ход. Посмотрел на часы, полученные на шестнадцатилетие: уйма времени в запасе. Потом подумал: так тебе и надо, будет у тебя сын придурок. Когда-нибудь я тебе это скажу. Так и заявлю: вот тебе, я сошел с ума из-за тебя. Потому что ты ничегошеньки не понимаешь, а только орешь и пристаешь.

Он шел по лесной тропинке. Между стволами просвечивало опустившееся наполовину солнце. Он увидел его и сказал себе: в лесу красивее, когда нет яркого солнца. И лучше всего в дождь. Раньше он так никогда не думал и теперь почувствовал, как радостно защемило сердце. Солнце способно предать, мелькнуло в голове; он остановился и вытащил из кармана блокнот. В него был вложен огрызок карандаша, юноша записал: «Солнце способно предать». Теперь не забуду, подумал он, пряча в карман блокнот. Юноша был счастлив. Счастлив без затей.

Он дошел до условленного места, сел на камень и подумал: если она сегодня не придет, то не потому, что я соврал матери. И не из-за того, что сегодня я все равно решусь на это. Она может не прийти только потому, что ее запрягли по дому и она не сумела отвертеться.

Конец ознакомительного фрагмента.