Теплая Птица (отредактированный вариант с альтернативной концовкой)

– Что стоишь? Помоги!

Ржавая крышка с надписью «Мосводоканал», прихваченная кое-где льдом, поддалась не сразу.

Облако пара поднялось из черной дыры. Запах плесени, болота. Узкая лестница ползет вниз, цепляясь за стену бетонного колодца, дна которого не видать.

Этот колодец ведет в резервацию… Резервация! Оживший бред игрока. Неужели я попаду в нее?

Марина ступила на лестницу, стала спускаться. Совсем исчезла из виду…

– Андрей?

Голос нетерпеливый, недовольный.

Иду.

Я полез в колодец.

– Марина.

– Тс!

Тонкий палец прижался к моим губам. Колодец привел нас в широкий тоннель.

– Здесь лучше тихонько. Пошли!

Держа меня за руку, Марина двинулась вперед. Под ногами хлюпала вода.

Мало-помалу мои глаза стали кое-что различать в темноте.

Тоннель со щербатыми сводами, ржавыми балками. С потолка – вечный дождь.

Из тоннеля вышли в просторный зал с колоннами.

– Метро, – глухо сообщила Марина. – Осторожно, лестница.

Мы взобрались на каменную платформу. Из-под поддерживаемого колоннами купола шел дождь, звонко стуча по граниту. Напротив нас остановился поезд.

Марина подошла к одному из вагонов, встав на цыпочки, сняла что-то с крыши. Щелчок – и у нее в руках возник сноп света.

– Мой тайник, – сообщила Марина, направив фонарь мне в лицо.

– Прекрати, – сказал я, заслоняясь рукой.

Она повернула луч в сторону: я увидел в вагоне поезда пассажиров. Время сделало фотографию на память: перегруженный вагон метро, кто-то из пассажиров смотрит на часы, кто-то читает, кто-то спит.

– Пойдем, Андрей.

Луч переметнулся на залитый водой пол. Светлые пятна запрыгали на стенах и потолке. Я увидел люстры, рисунки.

Мы спустились на пути перед носом поезда.

Марина пошла впереди, я следом, радуясь, что под ногами тянутся рельсы.

Скоро я перестал обращать внимание на выныривающие из темноты станции – ноги налились свинцом, в голове гудело от капели, крысиного писка, глухого шлепанья наших ног по лужам.

Хотелось наружу – к холодному сухому воздуху и звездам.

Очередной зал распахнулся перед нами. Нащупав фонарем лестницу, Марина направилась к ней.

У красноватых колонн застыли бронзовые фигуры.

Луч фонаря заметался по гранитному полу, залитому водой. Нашел люк.

– Андрей, открывай.

Я напрягся, откинул крышку в сторону. Вода устремилась в отверстие гулким водопадом.

– Лезь!

Невозможно было не заметить появившуюся в Марине резкость. С чего бы это?

Однако ни спорить, ни возмущаться я не стал.

Бетонная кишка вела в короткий темный тоннель, в конце которого – сердце радостно забилось – серпик луны.

Марина отключила фонарь.

Ночное небо подалось навстречу.

Мы оказались посреди темной улицы – очертания полуразваленных домов неясно рисовались в ночном свете.

Я с наслаждением вдохнул.

Не успел выдохнуть, как пронзительный стрекот разорвал тишину, и над нашими головами пронеслась вертушка.

– Стрелки! – я повернулся к Марине, но она не выразила ни страха, ни удивления. В руке у нее что-то белело.

– Прости.

Это произошло мгновенно, а мне показалось – длилось целую вечность. Острие шприца с месяцем на самом кончике, приблизилось к моей шее и вонзилось в нее, сразу же разлив по телу слабость, не позволившую устоять на ногах. Марина подхватила меня, уложив на снег лицом к небу.

Часть вторая Конунг Ахмат

1. Кокаин

– Конунг Ахмат, здесь Шрам.

Обмотав руку липковатой тряпкой, я снял вскипевший чайник, поставил на стол, изрезанный ножом.

Стрелок по имени Николай терпеливо ждал: серое равнодушное лицо, тусклые глаза.

– Зови.

Николай отодвинул заскрежетавшую дверь – из вагона устремился густой пар. Спрыгнул на скрипнувший снег.

Поезд остановился на ночь посреди Джунглей. Я требовал от машиниста продолжать путь, но тот не поддался ни уговорам, ни угрозам.

– Как хочешь, конунг, – сказал он, глядя мне в глаза. – Ночью не могу – не ровен час, угодим в яму.

Пришлось отступиться, чтоб не терять время.

– Конунг?

Я обернулся.

– Присядь, Шрам.

Он, конечно, остался стоять, здоровенный игрок, продавшийся стрелкам за то единственное, что так необходимо ему, и что невозможно достать в Джунглях, – за кокаин.

– Хочешь чайку? – спросил я.

Шрам что-то промычал, мотнув башкой. Широкое лицо делил надвое шрам, отчего казалось, что у игрока два носа и четыре губы.

Я отпил из алюминиевой кружки.

– Что имеешь сказать?

Шрам взмок: непривычно находиться в помещении, тем более – в жарко натопленном.

– Неподалеку поляна, конунг. Там игроки, – сообщил он, косясь на потолок.-

Кажется, они думают, что твой поезд – Последний.

– Это всё?

– Все.

Я откинулся на спинку стула, несильно ударившись затылком о стенку вагона, и засмеялся.

– За такой пустяк ты надеешься получить дурь?

Прищуренные глаза Шрама вспыхнули. Почему я в одиночку принимаю это чудовище? Рано или поздно он бросится на меня, чтобы задушить, – и я могу не успеть выхватить пистолет…

– Ну?

Шрам потоптался на месте, нехотя промычал:

– Там, куда ты направляешься, – питеры.

Я локтем задел кружку, которая тут же опрокинулась. Кипяток пролился на стол, закапал на пол.

– Что?

– Питеры, конунг, – Шрам сыто ухмыльнулся. – Похоже, они собираются

организовать в Твери базу.

Я встал со стула, прошел в угол к ведру. Помочился. Шрам терпеливо ждал.

– Сколько их?

– Больше тебя, конунг.

– Насколько?

– Самое малое – вдвое, – Шрам, прищурившись, смотрел на меня. Нет, этот игрок только с виду – громадный дурак…