Теплица (сборник)

Но восхищение Буша быстро сменилось жгучей завистью…

–  Очень мило, - бросил он тоном обывателя.

–  А я-то надеялся, что ты поймешь меня.
– Борроу устало и пристально глянул на него со вздохом.

–  …Я пришел сюда за одной девушкой, и еще - промочить горло.

–  Ну, второе у нас всегда найдется; а девушку поищи в баре.

Он пошел вперед, а Буш - молча - следом. Он был слишком зол, и ему не до разговоров. Работы-пластинки ярки, свежи, индивидуальны… От этой мысли у Буша закололо между лопатками - такое всегда случалось с ним при виде чужого гениального творения, которое могло бы - и должно - быть произведением его рук. И теперь его заставляет завидовать себе - кто бы вы думали?

– Борроу, который забросил творчество много лет назад и превратился в бакалейщика, Борроу со своими мещанскими воротничками! И вот этот такой-растакой Борроу уловил послание свыше и воплотил его в материале - да еще как!

А хуже всего, что Борроу осознавал, что сделал. «Так вот почему он умасливал меня с моим рекордом», - осенило наконец Бутла. В искусстве ты, мол, давно уже пустое место, но не расстраивайся - зато в Приближении ты рекордсмен, какого не переплюнешь! Итак, Борроу предвидел, что Буш сразу и по достоинству оценит его работы, и в душе жалел его, потому что он (Буш) более не способен создавать вещи такого уровня.

Магазинчик и без того цвел пышным цветом, а теперь еще обнаружился такой капитал! Недурное изобретение художника-бакалейщика: материализуешь вдохновение в гамбургеры и газированную воду и забот не знаешь!

Буш всячески ругал себя за такие мысли, но на них это не действовало: они продолжали появляться. Те пластины… Габо… Певзнер… У них были предшественники, но и сами они оригинальны. И если то не новый художественный язык, то - мост от старого к новому. Мост, который должен был построить он, Буш! Ну так что ж! Он найдет другой. Но старик Борроу… ведь он как-то осмелился зубоскалить над шедеврами самого Тернера!

–  Двойной виски, - отрывисто бросил Буш. Он так и не смог выдавить из себя «спасибо», когда Борроу пристроился рядом, поставив на стол два стакана.

–  Так здесь твоя девушка? Как она выглядит - блондинка?

–  Черт ее разберет. Чумазая, как трубочист. Подобрал в Девоне. Толку от нее никакого - рад только, что освободился от лишней обузы.

Но он явно говорил не то, что думал; а думал он о композициях Борроу. Его уже тянуло снова взглянуть на них, но попросить об этом было немыслимо.

Борроу помолчал с минуту, как бы соображая, насколько следует верить высказыванию друга. Затем он сказал:

–  Ты все еще горбатишься на старого ворчуна Уинлока?

–  Ну да. А что?

–  Да то, что был тут вчера один малый - Стейн, кажется. Он как-то тоже там работал.

–  Впервые слышу.
– «Тот Стейн и Институт? Чушь собачья».

–  Тебе, наверное, негде ночевать? Оставайся, мы тебя как-нибудь пристроим.

–  У меня своя палатка. К тому же я, может, и на ночь не останусь.

–  Но ты, конечно, поужинаешь с нами?

–  Не могу.
– Он уже с трудом держал себя в руках.
– Объясни мне лучше, что за чертова штуковина, это ваше Амниотическое Яйцо? Новое блюдо?

–  В каком-то смысле, может, и так.
– Борроу объяснил, что Амниотическое Яйцо - чуть ли не величайшее новшество мезозойской эры, которое и привело к господству на Земле больших рептилий на сотни миллионов лет.

Амнион - оболочка в яйце рептилии, которая позволяла зародышу пройти стадию головастика внутри яйца и тем самым выйти на свет Божий уже почти сформировавшимся существом. Это давало рептилиям возможность откладывать яйца прямо на землю и таким образом заполонить все окрестные континенты. Амфибиям - прародителям рептилий - повезло меньше: их яйца были мягкими и студенистыми, и их детеныши могли вылупиться и развиваться только в жидкой среде. Отчасти поэтому амфибии и были так привязаны к водоемам.

Вот так рептилии порвали извечную связь амфибий с водой, как человечество разорвало когда-то точно такую же связь первобытных людей со Вселенной. И ведь, наверное, поэтому человечество стояло на месте Бог знает как долго.

–  Твое «Амниотическое Яйцо» сослужит тебе точно такую же службу.

–  Да на какой гвоздь ты сел сегодня, Эдди, старина? Тебе следовало бы вернуться в «настоящее».

Буш залпом осушил бокал, рывком встал и заставил себя посмотреть другу в глаза.

–  Наверное, я вернусь, Роджер… Я забыл сказать: мне очень понравились твои работы.

Вихрем вылетая из бара, он заметил на полотняной стене одну из пластин-композиций.

Колесики и молоточки в его мозгу бешено работали. «Тебе бы радоваться надо, что кто-то сделал такое. Вдвойне радоваться, что этот кто-то - твой друг. Но все же… мои мучения» поиски… Может, и он тоже старался и мучился, или до сих пор - кто знает? Да ничего он такого не создал… что?., ах, это? Дешевка, приманка для туристов… Я - идиот, и сила воли на нуле. Этот приступ самобичевания - только прикрытие, маскировка. А что под ней? Множество таких же слоев: если снимать их один за другим, как листья с кочана капусты, то эти пласты всегда противоположно заряжены - самолюбование и самобичевание; и так - дальше, одно сменяя другое, пока не обнажится гнилая сердцевина… Господи, я так устал от самого себя! Укажи мне выход, дай мне выйти!»

Только теперь, казалось, он прозрел и увидел в своем прозрении, как растерял и опустошил себя. За пять лет до этого мгновения он занимался настоящим делом. А теперь он стал Странником Впустую, и не мог уже без Странствий, как наркоман без своей травки.

Впереди показались мужчина и девушка, идущие в том же направлении, что и он. Их силуэты были так отчетливы, что стало ясно: они прибыли из того же года, что и Буш. При виде девушки внутри у Буша что-то вспыхнуло, и теперь его, как назойливый комар, преследовало желание увидеть ее лицо.

В нем снова проснулся азарт игрока, как почти всегда в таких случаях. Но теперь нет повода подойти - раньше-то он отговаривался поисками натурщицы. У него был свой сложившийся стандарт женской красоты, и искра тут же гасла, если найденная «модель» чем-то не удовлетворяла. Где-то по задворкам его мозга пробежала мысль, что Энн была вполне, и даже очень…

Буш теперь неотступно следовал за парой, заходя то справа, то слева в надежде разглядеть профиль девушки. Кругом торчали грибы-палатки, а вокруг них слонялись лохматые и растерянные Странники-одиночки, отчаянно соображавшие, с чем же едят это прошлое.

Буш завернул за угол палатки вместе с преследуемой парой - девушка стояла уже одна. Она обернулась - и сердце его упало. Ну и образина. И_тут же Буш почуял в воздуха неладное. Он резко повернулся на каблуках, но из палатки вылетел спутник девушки с занесенным над головой тяжеленным ломом.

Эта доля мгновения вдруг непостижимым образом растянулась в уйму времени. Буш вглядывался в лицо нападавшего, а в мозгу неслась целая вереница мыслей: «Эх, надо было сначала хоть мельком взглянуть на него», а потом: «Кажется, я его знаю: тот малахольный из компании Лэнни, волосы крашеные, и зовут его - ах, черт, Роджер ведь тоже о нем упоминал, что ж я, садовая голова, не запомнил? Чем все время заняты мои мысли?