Тепличный цветок

Внутренне я содрогаюсь.

– Я не собираюсь ее ранить, обещаю тебе, Роуз.

Она кивает.

– Тогда ладно, - повторяет она мои слова, и в ответ я почти что улыбаюсь.

– Я пойду соберу еще дров, - говорю я им.

Коннор следует за мной со своим стаканчиком кофе в руке.

– Я помогу.

– Чувствуешь вину за ваше жульничество?
– спрашиваю я, направляясь в сторону леса.

– Нет, - говорит он, пока под его туфлями хрустят тонкие веточки и сухие листья.
– Я просто подумал, что тебе пригодится дополнительная пара рук.

Я жду колкую фразу в конце. Но ее нет, так что приподнимая брови, я спрашиваю:

– Никаких оскорблений и издевок?
– странно, не услышать сейчас шутки о собаке. Даже несмотря на постоянные издевки, Коннор всегда был мне другом, но как и большинство моих взаимоотношений с людьми, эти не были простыми.
– Ты же не рассказал Роуз о проблемах со сном у Дэйзи?
– я останавливаюсь почти в двадцати футах от начала леса, наш лагерь все еще виднеется позади.

– Я думал об этом, - признается Коннор, - но ты не предоставляешь мне всей информации, а я не люблю распространять неполную версию истины, - он ждет, пока я проговорюсь и расскажу ему что-то большее.

Этого не случится.

– Она поговорит со своими сестрами, - отвечаю я.
– Ей просто нужно время.

– Самое великое оправдание человека, который пытается задержать неизбежное.

– Ты, бля, можешь не говорить так, словно проходишь пробы на роль Конфуция?

– Человек, который совершил ошибку и не исправил ее, совершил еще одну ошибку,- конечно же, он решает реально процитировать Конфуция. Ебать.

Я качаю головой.

– Ты такой пиздатый мудак.

Он даже и глазом не моргнет, данное оскорбление его не задевает. Возможно, потому что парень знает, это правда.

– Знаешь, мне никогда по-настоящему не нравился Конфуций. Я всегда думал, что его принципы были немного примитивны и очевидны.

– Очаровательно, - спокойно отвечаю я.

Но Кобальт непринужденно продолжает:

– Но есть одна его цитата, которую я реально ценю, - он смотрит на меня и его взгляд становится серьезным, без примеси притворства или веселья.
– Куда бы ты не шел, иди со всей душой.

Не знаю, имеет ли он в виду наши с Дэйзи отношения. Но когда я слышу эти слова, она сразу же приходит мне на ум. После случившегося прошлой ночью, воспоминаний о прошлом, все, чего я хочу - идти вперед полным ходом. Не хочу притормаживать и делать паузы. Не хочу скрываться. Я хочу верить, что контролирую свою судьбу, что я - тот, кто выбирает, когда останавливаться, а когда стартовать.

Я хочу все то, что есть у моих друзей. Открыться перед окружающими. По-настоящему.

Я должен сказать Ло.

И от этого решения груз с моей груди словно поднимается.

А затем что-то шуршит в кустах в двадцати футах от нас. Я замечаю это уголком глаза. Движение, от которого тот самый груз наваливается на меня в десятикратном размере, обвивая цепью лодыжки.

– Коннор, - шепчу я, ощущая, как сжимается желудок.
– На девять часов.

Он спокойно попивает свой кофе и поворачивает голову. Делая следующий глоток, он произносит:

– Я вижу два объектива.

Они нашли нас.

Провожу рукой по волосам. Я обещал брату свободу от этой хрени. И подвел его. А затем фотограф выглядывает из-за куста, показываясь в полный рост, и я встречаюсь с ним взглядом, тогда как все мое тело пылает от злости. Я уж было бросаюсь вперед, но Коннор хватает меня за руку и заставляет развернуться к нему.

– Ты не можешь снова пойти под суд, - говорит он.

Чертов оператор больше не заботится о том, чтобы снять наши "откровенные" фото, которые можно продать в таблоиды, вместо этого он достает видеокамеру.

– К черту их, - говорю я Коннору.
– Их не должно быть здесь.

– Это общественная собственность, - говорит Коннор.
– Он законно может находиться в этом лесу.

– Я сказал не должно. Как они узнали о том, где мы?

– Автофургон, - говорит оператор.
– Я - друг двух ребят, которые разбили лагерь рядом с вами. Они позвонили мне прошлой ночью. Так что я прилетел этим утром.

Я качаю головой. Было бы большим совпадением, если бы папарацци не получали информацию подобным образом. Однако обычно у них есть чертовы друзья и связи.

– Охуенно фантастически, - восклицаю я. Я ошибся. Нам следовало остановиться в чертовом отеле. Мне не стоило пробовать это.

Я возвращаюсь в лагерь, собираясь упаковывать вещи. Роуз уже складывает стулья и выливает бутылку воды в костер.

Оператор следует за нами, словно тень, заходя в наш лагерь, будто мы дали ему на то разрешение, пригласили потусить с нами. О, постойте, мы же на хрен этого не делали.

– Сколько еще человек приехало с тобой?
– спрашивает Коннор.

Парень просто улыбается, и тогда я слышу звук шин и стон моторов за холмом. А затем еще два фотографа выходят из-за кустов в дополнение к тем, что приехали только что на машине. Ебать.

– Рик, - кричит парень, его камера направлена на меня, когда я направляюсь к палатке Дэйзи.
– Как тебе здесь спалось?

Прежде чем расстегнуть молнию на палатке, я поворачиваюсь, и оператор почти врезается мне в грудь. Он выравнивается, светя вспышкой мне в лицо. Мои кулаки сжимаются.

– На хуй отойди, - рычу я.
– Ты пришел в наш лагерь и нарушил наш отпуск. Не делай вид, что это ради твоей ебаной работы.

– Мне разрешено...

– Тебе разрешено дышать, потому что я позволяю тебе это, - отвечаю я.
– Отвали как минимум на десять футов, иначе твое лицо встретится с долбаной землей.

– Ты не можешь ко мне прикасаться.

Я приближаюсь к нему, и парень делает пару шагов назад.

– Думаешь, меня испугает несколько часов в тюрьме? На хуй, давай проверим это, рискни своей камерой за штуку баксов и этими гребаными снимками. Поверь, они исчезнут в одно мгновение.