Теплоход "Иосиф Бродский"

Во поле ракетушка стояла, Во поле бесхозная стояла. Люли, люли, стояла, Люли, люли, стояла…

— Видите ли, мы разработали широкую программу ликвидации ракетно-ядерного потенциала России, — пояснял Есаул. — Теперь вы, американцы, можете спать спокойно. После сегодняшнего дня больше ни одна русская ракета не будет вам угрожать, и все ваши усилия могут быть направлены на борьбу с «Аль-Каедой», которая переходит от использования «боингов» к применению ракет средней дальности. Мы же окончательно превращаемся из ядерной державы в «страну березового ситца», как писал великий русский поэт Есенин.

На лугу появились конструкторы, испытатели, директора ракетных заводов, все в долгополых сарафанах, в кокошниках, некоторые накинули на плечи расписные платки и шали. Стали водить вокруг ракеты хоровод, увивали ее лентами, украшали свежими березовыми ветками. Их лица светились наивным счастьем. Высокими, нежными, как у девушек, голосами пели:

Некому ракету снаряжати, Некому родную запущати. Люли, люли, снаряжати, Люли, люли, запущати…

— Мы приняли ряд законов, облегчающих трудоустройство бывших ракетчиков. — Есаул старался говорить медленно, чтобы посол успевал записывать. — Некоторые стали заниматься промыслами и ремеслами, вяжут туески и плетут корзины. Другие начали осваивать опустевшие ракетные шахты, выращивают там шампиньоны. Третьи, и их большинство, образуют фольклорные коллективы и ансамбли песни и пляски. Один из них выступает перед вами, господин посол. Можно было бы продумать программу обмена подобными коллективами между Россией и США. Мы охотно примем у себя ансамбль индейцев, исполняющих «танец орла».

— Среди этих фольклорных певцов только лишь конструкторы «Сатаны»? Или есть и другие ракетчики? — поинтересовался Киршбоу.

— Все без исключения. Видите, вон тот, с краю, в красном сарафане и кике? Это конструктор «Тополя-М». А рядом с ним в лапоточках, подпоясанный лыком, поет так умильно, — это конструктор lbС-18.

Киршбоу торопливо записывал/.

На луг «змейкой», притоптывая лапоточками, белея холщовыми портками, придерживая на боках лукошки, короба и сита, выходили ученые, академики, специалисты по баллистике, по твердым сплавам, по ракетному топливу. Все дружно переступали с мыска на пятку, «руки в боки». Хватали из лукошек пригоршни зерна, осыпали ракету. Зерно золотыми брызгами ударяло в титановый корпус, солнечными фонтанчиками стремилось к боеголовке. Академики подпевали:

Уж как мы ракету задолбаем, Уж как мы родную заломаем. Люли, люли, задолбаем, Люли, люли, заломаем…

— Конечно, определенную трудность для нас составляет утилизация боеголовок и стратегических запасов обогащенного урана. — Есаул искренне делился с Киршбоу своими заботами. — Но ваш арест экс-министра атомной промышленности Адамова облегчает проблему. Он организует переправку в ваши арсеналы ненужных нам боевых компонентов, а также запаса урана и плутония, которые мы готовы передать вам по бартеру в обмен на куриные окорочка.

— Каковы, по-вашему, должны быть соотношения окорочков и урана? — насторожился посол, у которого были интересы в сфере «куриного бизнеса».

— Тонна на тонну, — ответил Есаул. — Но возможны варианты.

Киршбоу записал цифры, обведя их кружочком.

Между тем недалеко от ракеты проворные подростки, бывшие курсанты ракетных училищ, красавцы как на подбор, в сафьяновых сапожках, рубахи навыпуск, подпоясанные кушачками, стриженные под горшок, с волосами, блестевшими от лампадного масла, разложили костер. Огонь затрещал, пламя высоко взметнулось. Молодцы подтащили к костру плоское фанерное сооружение, украшенное берестой, еловыми шишками, смолистой хвоей. На фанере старославянскими буквами было начертано: «Ракетно-ядерный щит Родины». Его раскачали, метнули в огонь. Щит радостно вспыхнул, затрещал, береста стала скручиваться, смола текла и горела, искры летели к солнцу.

— Этим мы подводим черту под противостоянием двух наших стран, — сказал Есаул. — Заметьте, это была моя идея — изготовить щит из фанеры и использовать старославянский шрифт. Мы в России стремимся к нашим истокам, следуем рекомендациям Никиты Михалкова.

— Верно ли, что предки этого знаменитого режиссера служили при дворе и щекотали пятки царям, чтобы те поскорее заснули?

— Говорят, что отец режиссера Сергей Михалков щекотал пятки самому Иосифу Сталину. Он сочинил колыбельную песню, которую исполняли ежесуточно в двенадцать часов ночи и под которую засыпала вся страна. Сам же Никита Михалков щекотал пятки Леониду Брежневу, Михаилу Горбачеву, Борису Ельцину и Президенту Парфирию. Все они страдали бессонницей.

Посол записывал и некоторые из фраз энергично подчеркивал.

Настал момент, которого с нетерпением ждал министр обороны Дезодорантов, — военный парад обновленной российской армии. Дезодорантов выронил из глаза монокль, вскочил со скамьи, опираясь на трость, приложил ладонь к бровям, как Илья Муромец, озирающий богатырскую степь.

— Парад, марш! — пронзительно крикнул министр. Парад знаменовал собой смену военных поколений, преемственность вооружений, переход от традиционного и уже устаревшего оружия, представленного ракетой «Сатана», к оружию нового поколения, Под звон бубнов, вой костяных рожков, стук деревянных ложек и истошные завывания жалеек двинулись полки.

Впереди вышагивала ударная сила обновленной российской армии — стрелецкий спецназ. Бородачи, в нарядных кафтанах, с кистенями, секирами, боевыми топориками, молодцевато прошагали мимо министра, выдыхая сквозь окладистые бороды:

— Дай Бог здоровья, батюшка министр! — на что Дезодорантов бодро, по-суворовски крикнул:

— Хорошо идете, молодцы!

Следом слитно, равняя шаг, прошествовали лучники, копейщики, пускатели дротиков, метатели пращи, каждый в своей форме — в армяках, кафтанах, в заломленных шапках, в сапожках с лихо загнутыми мысами.

За ними, чуть приотстав, проползли «пластуны», ловкие, похожие на змей. Лихие разведчики, мастера маскировки со снопами на головах, кустами жимолости на спинах, иные в медвежьих шкурах, иные же обвязанные древесной корой и гнилыми корягами. Едва ли вражеский глаз уследил бы за ними среди скошенного жнивья или лесистых чащоб.

— Эка вас нарядили! — не удержался Дезодорантов.

В ответ разведчики прокричали кукушками, прокрякали утками и один, приподнявшись на задние лапы, проревел медведем.

Двигались части тяжелой артиллерии. Пушкари с банниками толкали деревянные пушки — точные копии той, что поражает воображение иностранцев в Кремле. Орудийная прислуга несла на плече ядра — по два арбуза каждый, иные ловко ими жонглировали. Следом прошествовали метатели «греческого огня», с глиняными кувшинами, наполненными сырой нефтью. Парад завершала гигантская стенобитная машина, своей высотой и размерами конкурирующая с ракетой, — сосновый сруб на деревянных колесах, в котором на цепях раскачивалось окованное железом бревно.