Тёплый сахар

Он опять целовал её губы, сладкие на вкус, с тонким цитрусовым запахом, и в груди всё ныло от того, с какой готовностью Суджин отвечала.

Он соскользнул с дивана, встал на колени на пол, и начал целовать живот Суджин, двигаясь от того места, где сходились рёбра, вниз к пупку, а потом к краю штанов.

Суджин запустила пальцы в его волосы и иногда сжимала их сильно, почти до боли. Она часто и рвано дышала, мышцы на её животе подрагивали, и Хэвон знал, что ей нравится, как он её целует, вылизывает, покусывает.

Он приподнял её бёдра, чтобы спустить штаны ниже, но тут же передумал… Зачем делать это на диване, если к их услугам есть огромная кровать?

— Пойдём, — он подхватил Суджин и поставил на ноги. — Там будет удобнее.

Свои штаны он сбросил, пока шёл в спальню. Он бы и трусы снял — потому что член стоял колом, — но почему-то сдержался.

Он уложил Суджин на постель и начал раздевать. Она попыталась ему помочь, но он остановил её:

— Я всё сделаю сам… Просто разреши мне, хорошо?

Он замечал в выражении её лица, в движениях лёгкую сдержанность. Не смущение или нежелание… Что-то не очень понятное. Когда он провёл рукой у неё между ног, всего лишь по ткани её трусиков, она не раскрылась ему навстречу, а сжалась. Через пару мгновений Суджин расслабилась, уступила ему, но Хэвон был не настолько опьянён возбуждением, чтобы не заметить.

— Ты точно хочешь? — спросил он, заглядывая ей в глаза.

Суджин смотрела на него, словно не понимая. Её лицо стало серьёзным, точно она только что не с парнем целовалась, а решала в уме тригонометрическое уравнение.

— Да… — уверенно произнесла она потом. — Я просто… В смысле, ты почти незнакомый человек, и я не… — Она покачала головой. — Лучше не слушай меня!

— И честно — я не планировал затаскивать тебя в постель. Если ты передумала, просто скажи.

— Нет, я решила. И не буду потом говорить, что ты меня вынудил, если ты про это… Я решила. Я хочу тебя.

Она потянулась к нему и поцеловала. Её рука мягко, как будто случайно коснулась его члена, потом стиснула сильнее, и Хэвон точно со стороны услышал свой низкий полустон-полурык… Он так безумно хотел её!

Он запустил руки ей за спину, пытаясь найти застёжку лифчика, но не находил.

— Он снимается как майка, — сказала Суджин.

Хэвон отпустил её от себя, но лишь на мгновение, чтобы она сняла этот дурацкий мешающий бюстгалтер, а потом снова прижал себе. Он хотел ощущать её всем телом, касаться её везде, слиться, пробраться куда-то под кожу…

Он выбрался из трусов, ставших чертовски тесными, и заметил, как Суджин смотрит туда. Она словно опять принялась за уравнения. Оценивала? Хэвон не мог похвастаться ничем прямо-таки выдающимся, но и стесняться тоже было нечего.

Не отводя взгляда от его члена, Суджин облизнула пересохшие губы, и Хэвона словно ударили под дых, так ярко, сильно полыхнуло в нём желание. До дрожи захотелось не тянуть, взять её прямо сейчас. Он стиснул зубы так, что потемнело перед глазами.

Суджин потянула его на себя, обняла, сжала. Её ласки были почти требовательными, даже слегка грубыми.

Член Хэвона тёрся об её трусы, и Суджин прошептала: «Сними их уже!»

Он послушался, как послушался и потом, когда она остановила, не дав ему вылизать себя там. И он повиновался ей со странной для самого себя готовностью, он чувствовал, что боится, по-настоящему боится сделать хоть что-то не так. Он безумно хотел, чтобы ей было хорошо, чтобы она не пожалела, чтобы ей понравилось…

И когда она произнесла: «Я хочу сразу… Прямо сейчас» — он поцеловал её глубже, сильнее, оторвался и сказал: «Одна секунда… Не больше».

Он ушёл в гардеробную, открыл чемодан, который пока не был разобран, и вытряхнул вещи из него на пол. Он вытащил из кучи одежды синие джинсы — в заднем кармане, он помнил, лежали презервативы, — и, взяв их, вернулся в спальню.

— Можно я? — спросила Суджин, когда Хэвон снял упаковку.

Он наблюдал за тем, как её тонкие, нежные пальцы раскатывали резинку по его члену, и в груди делалось тесно и жарко. По позвоночнику тяжелыми волнами поднималась дрожь.

Пальцы Суджин тоже подрагивали — он заметил.

Она откинулась на подушки, в её позе не было ничего откровенного, бесстыдного, но она всё равно была приглашающей. Хэвон не стал ни ждать, ни переспрашивать. Медленно и осторожно опустился на Суджин, раскрыв её ноги.

Её спина изогнулась, а губы беззвучно повторяли его имя, точно звали, просили, умоляли…

Хэвон направил свой член в горячий и влажный вход, толкнулся и тут же задохнулся от невероятного жара и тесноты, от убийственной сладости первого проникновения.

Это было слишком… Слишком, слишком…

На краю его лихорадочного, тающего от возбуждения сознания возникла смутная догадка, тень подозрения… Она не успела даже оформиться в настоящую мысль, но когда он взглянул в лицо Суджин, то понимание обрушилось на него, как лавина.

Он замер в ней.

— Нет… — он обхватил её лицо руками. — Не может быть!..

Она улыбнулась сквозь боль, растеряно, точно пьяно, и тут же прошептала:

— Не останавливайся.

Он был погружён в неё, член ныл от желания.

Хэвон прижался лбом к её лбу. Сердце колотилось где-то в горле, слова таяли, не долетев до языка.

— Почему ты мне не сказала? — наконец выговорил он, выталкивая каждое непослушное слово. — Почему? Господи, тебе, наверное, так больно…

— Ты бы не захотел, — прошептала Суджин. — Не захотел всей этой возни… Тебе нужен был просто секс, лёгкий и необременительный.

— Не в этом дело! — Хэвон целовал её зажмуренные глаза. — Если бы я знал, что это твой первый раз, я бы делал всё медленнее, осторожнее…

— Если бы ты знал, то лёг бы спать на диване! — сказала Суджин. — И это не больно… Просто, знаешь, слишком много.

— Ты дрожишь…

Суджин сглотнула:

— Это не от боли. Мне немного страшно, и стыдно… Пожалуйста, продолжай. Я хочу тебя, хочу сделать это с тобой…

Хэвон чуть изменил положение своего тела, немного прогнувшись в пояснице. Суджин еле слышно ахнула, когда он оказался в ней глубже. Он двигался как только мог медленно и плавно и не переставал целовать её лицо, глаза, брови, она тянулась к нему губами, и даже их он касался несмело, точно она была хрустальная. Точно даже поцелуи были в первый раз.