Теплый шоколад на десерт

В тишине кабинета раздавался действующий на нервы скрипучий звук механизма, вращающего кресло. «Скрл, скрл…» как когтистая лапа по стеклу.

Лайтман замер, скрип прекратился.

– Фостер, Фостер? – проговорил вслух Кэл, – Что, черт побери, там произошло?

Чем ее мог настолько расстроить и взволновать диалог с престарелой дамой? Ведь по мнению «молодняка» она безобидна и, как многие пожилые люди, живущие в одиночестве, отличалась излишней болтливостью, да жуткой прилипчивостью. Но такой ерундой Джиллиан не напугать. И самое главное. Зачем она вернулась? Все! Кэл вскинул вверх руки, сдаваясь. Нужна временная передышка.

Захлопнул крышку ноутбука, решив переключить внимание с дела Фостер на что-то другое, зная по опыту, чем дольше смотришь, тем меньше видишь. Нужен свежий взгляд. Хмыкнул, лицо перекосила кривая гримаса. Чаще всего «свежим взглядом» для него оказывалась Фостер. Но не в этот раз.

Пошарив на столе среди бумаг, подтянул себе под нос голубую пластиковую папочку, к обложке был прилеплен оранжевый стикер, на нем написаны три слова четким подчерком Фостер, очень крупными буквами с тремя восклицательными знаками в конце фразы «Кэл, не забудь!!!» и нарисована улыбающаяся рожица. Мелочь, а Кэл невольно улыбнулся, представляя Джиллиан отточенным до автоматизма движением рисующую забавный смайлик. Была у Фостер милая привычка, иногда задумавшись над чем-то, или во время серьезного разговора, она начинала что-то черкать на листочке бумаги, а в итоге получалась галерея из разнообразных рожиц.

Улыбка быстро стекла с лица и, подперев ладонью щеку, Лайтман начал меланхолично перелистывать странички с файлами, Джиллиан принесла папку еще вчера утром, требуя, чтобы он в конце концов поставил свои гребаные подписи, и она отправит дело в архив. Кэл привычно отмахнулся, а Джилл шлепнула папкой по столу и, проворчав что-то о его неистребимой лени, гордо удалилась, стуча каблучками.

– О, черт, – фыркнул Кэл.

Не стоит отрицать, но ему не хватает этого цокающего звука, и, даже зная, что Фостер нет в офисе, он невольно прислушивался к шагам проходящих мимо кабинета женщин. «Цок-цок», но не так, ритм другой, легкости нет…

Лениво скосил взгляд, услышав тихий шорох открывающейся двери.

– Доктор Лайтман,- нарушила его одиночество Торрес, – Нам нужна ваша помощь.

– Что еще? – недовольно сморщился Кэл.

– Вас заинтересует, – интригующе проговорила Рия.

Пятнадцатилетнюю девочку уличили в проституции, а ее отца, отставного полицейского, который растил дочь в одиночку, обвинили в недосмотре и плохом воспитании, решив отобрать ребенка и передать его в приемную семью. Испуганная, но не потерявшая достоинства школьница яростно защищалась, объясняя, что это ее склонял к сексу тот человек, что принес доказательства ее грехопадения.

Торрес угадала, Кэл взялся за дело не раздумывая, чувствуя, что должен дать социальной службе по рукам и не позволить разлучить любящих друг друга отца и дочь. Ознакомившись с документами, озадачено поскреб затылок, увидев, что все собранные улики характеризуют отца с негативной стороны, и тут же в подсознании шевельнулась коварная и муторная мысль “что и он сам легко мог бы оказаться в подобной ситуации?”

Его сложно причислить к людям с безупречной репутацией. Слишком часто за свою жизнь он балансировал на краю, играя с законом в кошки – мышки. Не стоит рыть глубоко, чтобы вытащить на свет много «грязи и мусора». Что уж и говорить, к когорте ангелов он явно не относится. А влиятельных недоброжелателей, которым он когда-то значительно потрепал нервы, не море, а океан и, задавшись целью, им ничего не стоит опорочить его в глазах людей и правосудия. Как фабрикуются улики, он знал не понаслышке. Угрозы в свой адрес он получал достаточно часто. И не всегда они оказывались только угрозами.

Тревожная мысль, а она частенько посещала его буйную головушку, что если решат поквитаться с ним, то могут покуситься на самое дорогое и оберегаемое – единственную дочь, и вынудят его разлучиться с Эмили, придавала сил и желания разобраться и снять обвинения с мужчины, попавшего в расставленные кем-то силки.

Сунув руки в карманы и устало прищурившись, Кэл стоял в коридоре, наблюдая через стеклянную перегородку за подследственным, он сидел в зале заседаний под охраной клюющего носом копа. Широкие ладони мужчины лежали на полированной поверхности стола, поза человека была напряженной, и казалось, что по первому зову он сорвется с места, бросившись на своего обидчика, но безучастное выражение лица и пустой взгляд говорили о том, что он растерян и почти потерял надежду найти справедливость. Кэл уже был в курсе, что «Лайтман групп» – это последняя инстанция, куда он обратился по совету адвоката, пытаясь доказать свою невиновность.

Толкнув дверь плечом и с наглой ухмылкой на лице ввалился в зал заседаний, плюхаясь на стул с противоположной стороны стола. Вытянув ноги, Лайтман раскинул руки, буквально растекаясь по столешнице. Перекатился на бок, вытягивая вперед руку, и закатил глаза, иронично хмыкнув, ему вдруг пришла в голову забавная мысль: окажись рядом Фостер, она бы, еще там – в коридоре, укоризненно глянула бы на него, приподняла вопросительно бровь и с милой улыбкой обязательно намекнула, что он занимается благотворительностью, сопоставляя себя с униженным и оскорбленным клиентом. Они бы как всегда обменялись «любезностями», а Джилл не смотря на осуждение его поведения, моментально подключилась бы к работе.

Изучая взглядом клиента, Кэл жутко сожалел, что Джиллиан нет рядом. У него в кабинете в компании Торрес сидела дочь человека, судьбу которого он должен решить в ближайшие несколько часов. Рия хороша, смогла разговорить девчонку, но ей все равно не по силам заменить Джиллиан. Кто лучше нее смог бы разобраться в ситуации, поговорить по душам, успокоить расстроенного и испуганного подростка, определить, где правда, а где ложь.

На долю секунды Лайтман почувствовал, как на его плечо почти невесомо легла ладонь Джиллиан и прозвучал ее мягкий голос:

– Все будет в порядке, Кэл.

Лайтман дернулся и обернулся, глядя по сторонам, но это всего лишь игра его воображения и усталость. Фостер в больнице, а за его спиной дремлет молоденький полицейский.

Черт побери! Все попытки хотя бы на время отстраниться от дела Фостер терпели неудачу. Чем быстрее он разберется с несчастным отцом и главным свидетелем обвинения – школьным учителем, тем быстрее вернется к делу Джиллиан.

Но все оказалось значительно сложнее и запутаннее. Первым отправили в «куб» ухмыляющегося красавчика учителя. Под градом каверзных и язвительных вопросов Кэла он быстро сдулся, вспотел, засуетился и, потеряв внешний лоск, начал путаться в своих объяснениях и обвинениях.

Торрес и Локер смотались в школу, где училась девочка, поговорили с ее одноклассниками и выяснили много любопытного и неожиданного.

И вскоре, как в плохом кино роли поменялись: обвинитель превратился в обвиняемого. За одним обнаруженным мелким грешком показался второй, более крупный, а когда разозленный Лайтман надавил на него в полную силу, он буквально излился, выплескивая из своего белозубого рта зловонное дерьмо, от которого стало бы плохо даже матерому извращенцу.

Ближе к вечеру, отправляя домой взволнованную и счастливую девочку, Лайтман обменялся парой фраз с воспрявшим духом, и как-то враз помолодевшим мужчиной, о трудности воспитания взрослеющих дочерей, и на прощание обменявшись рукопожатием, они мирно распрощались.

А немного погодя Кэл со злорадством проводил взглядом закованного в наручники псевдо учителя, внешне интеллигентного, а в душе гнилого изувера-педофила. Не приведи Господь, такой «педагог» встретится на дороге Эмили. Они же талантливые психологи, и моментально нащупывают слабые и болезненные места подростков.

Чувствуя удовлетворение и возбуждение, Кэл вернулся в свой кабинет. С размаха рухнул в жалобно скрипнувшее под ним кресло, забросил ноги на стол и позвонил дочери.

Эмили сердитым шепотом отчитала его, объяснив, что сидит с подружками в кино и, пообещав, что после окончания сеанса обязательно перезвонит, отключилась.