Терминатор 1965

– Это да, гибкие. Тебе сколько, двадцать пять? А в людях хорошо разбираешься.

– Пил много, а общение с такими же алкашами здоровье отнимает, но мозгов прибавляет.

– Не дай Бог такие университеты пройти. Ну, Игорь, желаю плодотворной работы. По партизанам накидай свои соображения и эскизы, по разведчикам, по этому, как его, Дитмару-Тихонову. Интересно получится, прямо чую. Фильм нужен, очень нужен фильм про разведчиков в годы войны…

Распрощались, Цвигун вышел из квартиры, меня же Колесниченко остановил жестом, пригласил покамест попить чаю с бутербродами. Помимо чаепития майор дал контактный телефон и пообещал уладить «недоразумение» с курирующим ЗИЛ чекистом.

– Наводили справки, так лейтенант такого нагородил. Сразу видно – личное.

– Он, похоже к Нине из столовки клинья бил, но не срослось, а отомстить счастливому сопернику, используя служебное положение, – святое дело.

– Примерно так и подумали. Не дрейфь, дело о потасовке ещё Вольский замял, но Семён Кузьмич заинтересовался, – чего у тебя с евреями общего, на кой за них в драку полез?

– Да в шахматы играли, за политику разговаривали, как раз тогда война случилась, надавал Израиль Насеру по сопатке. А иду вечером – знакомых шпана бьёт, вступился.

– Драться где так наловчился?

– Ай, чего только бабы со стороны не увидят, не придумают. Не было драки, вмазал главному по яйцам и всего дедов.

– Так-так, – буркнул майор и, глянув на часы, повёл до автомобиля.

– Куда доставить, до общежития? Или к врачихе поедешь?

Вот сука гебистская, осведомлённость демонстрирует ненавязчиво. С утра Татьяна по внутризаводскому телефону «намекнула» про отъезд матери в санаторий, о своём девичьем трёхнедельном одиночестве…

– В общагу, отоспаться надо с пару часов и продумать сюжеты партизанские. Ночами работать оно лучше – гама-шума меньше, голова соображает хорошо. Только в обед начинает «рубить», потому и работу выбрал с возможностью покемарить полчасика. Такой режим дурацкий.

Майор только головой покивал, приказав водителю доставить товарища Никитина до общежития.

Итак, уподобимся отшельнику поневоле Робинзону Крузо, разделившего лист надвое и отдельно выписывавшего «плюсы» и «минусы». То, что, по сути становлюсь личным агентом, или сотрудником, подельником, кому как больше нравится, графоманствующего генерала, скорее следует занести в актив. Ведь больше не надо ничего выдумывать, за год-полтора сойтись поближе с Цвигуном однозначно получится, оформить же книгу как он жаждет, требует часов и часов совместного времяпровождения. А сие означает – можно изучить привычки Председателя КГБ, «поймать» мимику, походку, жесты, голос. И «внедриться» уже в «дорогого Семёна Кузьмича». Все странности в поведении при подмене запросто списать на поимку важного шпиона, например генерала ГРУ Полякова. Хотя на сегодня он ещё вроде и не генерал, но всё равно, фигура заметная.

Выявить, «разоблачить» нескольких высокопоставленных предателей, каковые в памяти терминаторской отложились, и, как следствие – сутки напролёт проводить на работе, «на нервах», вдали от близких. Когда ЧП за ЧП, аврал за авралом, любой руководитель осунется, худеет, психует, меняется. Под это дело легко залегендировать несоответствие прежнему образу, забывчивость, рассеянность и ляпы главы КГБ. Жаль, что Цвигуна так эффектно, как ранее Игоря Никитина, «информационно выпотрошить» не получится. И квартира где встречаться будем, наверняка на контроле и прослушке и времени в обрез. Ладно, будет день, будет и пища.

У общежития нервно прохаживался начальник – заведующий комбинатом питания ЗИЛа товарищ Стукалов. – Николай Васильевич, меня потерял?

– Пойдём, пропащая душа, – Васильич опасливо огляделся, – поговорить надо.

Хорошо, что комитетскую машину отпустил за пару сотен метров, за продуктами мол, надо забежать в универсам. Если бы Стукалов увидел меня в той же «Волге», в которой комитетчик увёз, случился бы у Николая Васильевича разрыв шаблонов, или же сосудов, что плохо – как начальник Стукалов идеален, работой не загружает, даёт возможность посидеть, «поплевать в потолок», то есть «вдохновения дождаться»…

– Что стряслось, босс? Вроде не тридцать седьмой год, не должны были к стенке поставить. Поговорили и обратно привезли, всё нормально. – И слава Богу что обошлось. Нинка Вавилова сказала, написала на тебя заяву. Нечего, мол, с докторшей блядовать.

– Я ж холостяк, аморалку надо очень постараться пришить.

– Дурак! Нинка не аморалку, Нинка шпионаж и дружбу с заводскими евреями шьёт! А некоторые из обрезанных в Израиль настропалились, заявления подали.

– Я-то тут причём? Хотят ехать – ОВИР в помошь.

– Все не при чём, а Стукалов отдувайся!

– Не бзди, Васильич, всё путём. Я теперь лейб-художник самого генерал-полковника Цвигуна, книгу на пару делаем. Он пишет, с меня рисунки.

– Ё-ка-ле-ме-не, – впечатлился Васильич, – однако, Игорёк, однако.

Из рассказа «начальника столовых» выяснилось, что ревнивая гражданка Вавилова в запале пообещала не только коварного изменщика, пособника сионистов вывести на чистую воду, но и товарища Стукалова превратить в «гражданина» и место жительства Васильичу определить в Воркуте, или даже севернее.

– А что севернее Воркуты? Хатанга?

– Я за глобус не хватался, – психанул в ответ Николай Васильевич, – скажу одно, Игорь. Разберись со своими бабами и больше на работе шашни не заводи. Та же врачиха – замужняя женщина, супруг офицер, майор. Сейчас в Чите служит, но скоро приедет в Москву поступать в Академию. Тут запросто проблемы поимеешь и далее Цвигун может не помочь, художников в СССР достаточно книжку генеральскую оформить.

– Понял, Васильич, буду бдить. Или увольняться надо, заявление писать?

– Так далеко ещё не зашло. Но вот случился в моей епархии, в столовке у транспортников гитариста Высоцкого концерт, я же крайним оказался.

– Что тут такого криминального? Высоцкий выступил в порядке шефской помощи для работников передового предприятия, денег не просил, всё в рамках закона.

– Ай, да ну вас, лиха не видели, – Стукалов махнул рукой и побрёл к личному «Москвичу», стоящему во дворе соседнего дома.

Интересно, чего так взбеленился Николай Васильевич. Неужели супруга, дочка высокопоставленного чина НКВД, трудящаяся в министерстве культуры СССР чего-то знает? А ведь Высоцкий с Золотухиным вели застольный разговор о вероятном закрытии театра на Таганке, да и вообще каждый второй говорит о грядущем «закручивании гаек». Неужели я, в космосе провкалывавший туеву кучу лет, более киборг чем человек, перестал улавливать «нюансы и тенденции» в развитии общности советских людей – строителей коммунизма?

Глава 19

Знакомство с Председателем Комитета Государственной Безопасности поспособствовало переходу художника-оформителя Игоря Никитина в сторожа, там же, на «ЗИЛе», на складе комбината питания устроился. Начальство поначалу поворчало, как же – здоровый парень вместо того, чтоб железяки ворочать, приближая торжество коммунизма, на пенсионерской работе отсиживается, но спорить с фаворитом «Кузьмича» не решилось. Цвигун, получая через майора-порученца иллюстрации к своим партизанским рассказам, хвалил самоучку из Коломны, верно ухватившего и передавшего на бумаге суть и дух героической борьбы в тылу врага.