Тернистая дорога к звездам

Яков попросил Голди объяснить Лейле, что хочет сделать ей паспорт и взять с собой в Испанию. Лейла выслушала и бросилась в ноги к Якову.

— Что она говорит? — спросил он, пытаясь поднять плачущую Лейлу.

— Она благодарит вас, господин, — ответила Голди.

— Прикажи ей встать — не выношу слез.

Голди проговорила резко, Лейла встала, смахивая ладошкой слезы. Яков указал им рукой на кресла рядом.

— Объясни Лейле, что когда она получит паспорт, то может со мной не ехать, это ее право, она станет свободной женщиной, как и ты, Голди.

Лейла выслушала, замотала головой и снова прижалась к его ногам. Голди пояснила:

— Она не оставит вас, как и я, господин. Теперь мы ваши рабыни по зову сердца, а не по принуждению. Это разные вещи, господин, принуждение и уважение…

Лейла что-то говорила на английском… Голди улыбнулась:

— Она сожалеет, что не знает русского языка, господин, так много хочется сказать слов благодарности.

— Спасибо, девочки, я буду изучать испанский и английский, а Лейла русский. Надеюсь, что скоро станем понимать друг друга. Пока отдохните, займитесь своими делами, я хочу побыть один немного, позову вас позже.

Девушки ушли в другой зал, решили поговорить.

— Господин дает тебе свободу, Лейла, но ты хочешь поехать с ним. Он тебе нравится?

— Он хороший человек, Голди, и у меня выхода другого нет. Я понимаю, что оставшись здесь, у меня снова заберут паспорт и отправят в какой-нибудь бордель, даже здесь не оставят. Да, я не люблю господина, но возможно он мне понравится со временем, а пока я ему благодарна и счастлива. И я буду с ним, как и когда он захочет.

— А мне он нравится, Лейла, — задумчиво произнесла Голди, — он покупает мое бывшее поместье в Испании. Представляешь — я снова буду жить в доме, в котором родилась и выросла. Испания… ты не знаешь, что такое Испания…

— Если он тебе нравится, Голди, то я уйду от него в Испании, я не стану мешать тебе. Только здесь не останусь.

— Нет, Лейла, — возразила Голди, — тогда господин найдет другую вместо тебя. Вдруг объявится сволочь, как эта проклятая мулатка. Станет воровать и плести небылицы, оговаривать. Господин предупредил заранее, что придется делить ложе с другими женщинами. Я ему благодарна за правду. Хочется быть одной с ним, но ничего не поделаешь, — она вздохнула, из глаз потекли слезы.

— Голди, да ты влюбилась! — воскликнула Лейла, — как я смогу помочь тебе? Это же так тяжело делить любимого мужчину с другой женщиной.

— Ты можешь помочь, Лейла — не уходи, я не перенесу другую женщину рядом с ним.

— Голди, — грустно произнесла Лейла, — когда ты успела влюбиться?.. Мы так мало времени были вместе. Видимо, сердцу действительно не прикажешь…

Джон вернулся из поездки через неделю. На следующий день он побывал на вилле и обрадовал всех:

— Все готово, господин Рябушкин, мы можем ехать в Испанию. Это ваши паспорта, господин Рябушкин — американский и испанский, вы законный гражданин этих стран. Покупку поместья оформим в Испании, там же вы откроете счет в одном из банков, куда мы перечислим деньги немедленно.

Синьорите Голди он вручил ее испанский паспорт, а Лейле американский. Яков просмотрел фотографии и видео поместья, заметил, как взволнованно торжественно смотрела Голди.

— Неплохая усадьба, — пояснил он, — мне нравится. Голди, сколько времени может находиться Лейла в Испании по американскому паспорту?

— Как вы пожелаете, господин. Вы можете ежегодно продлять ее местонахождение в Испании в полицейском участке, взяв ее на работу, если здесь поставят отметку бессрочного выезда, — ответила Голди.

— Отлично, Джон, когда наш самолет?

— Я за вами заеду в восемь утра и отвезу в аэропорт.

— Разве вы не летите с нами, Джон?

— Лечу, я неправильно высказался.

Джон действительно помог приобрести поместье, а Голди открыть счет в банке, куда перечислили сто миллионов долларов. Рябушкин сразу стал уважаемым человеком и к нему обращались не иначе, как дон Яков.

Он сдержал слово и передал Джону конверт с флэшкой и паролем к ней.

— Но как вам удалось провезти флэшку, мы раздевали вас донага? — изумленно спросил Джон.

— Естественно, — усмехнулся Яков, — вы заглянули в рот и анус, перебрали одежду по миллиметру, но никто из вас не попросил показать ладони.

— Черт возьми, — хлопнул себя по лбу Джон, — так просто, как все гениальное. Это же надо так опростоволоситься…

Он улетел в Штаты довольный. Наконец-то обмен произошел… Время побежало для него быстрее.

Яков стал замечать, что Голди все чаще грустила. Спрашивал ее и получал один и тот же ответ: "Нет, дон Яков, я не грущу — это воспоминания детства иногда набегают. Я здесь выросла, здесь каждый сантиметр — родная земля. Спасибо вам, дон Яков".

Лейла стала немного говорить по-русски и однажды отвела Якова в сторону, тихо зашептала:

— Голди грустить… она любить…

— Любить?! Кого любить? — не понял он.

Лейла ткнула его несколько раз пальцем в грудь и снова произнесла:

— Грустить — любить…

— Голди меня любит и поэтому грустит? — наконец-то дошло до Якова.

— О, ес, ес, — подтвердила довольная Лейла и приложила палец к губам.

Яков кивнул головой и тоже приложил палец к губам. Он задумался по-настоящему… И что теперь делать? Любовь — это не игрушки в симпатии. Через месяц он застал ее плачущей. Не сразу, но ему удалось разговорить ее — она была беременной от него.

Яков пригласил ее в беседку. Лейла заметила Голди в слезах и поняла, что настала пора серьезного разговора. Ушла в дальний угол поместья и горько заплакала тоже.

— Не плач, Голди, — начал разговор Яков, — ты выйдешь за меня замуж?

— Да, милый дон Яков, да…

Она заревела еще сильнее, уткнувшись в его грудь. Он вытирал ее слезы ладонями. Потом достал платок…

— Успокойся, Голди, все хорошо, мы поженимся, у ребенка будут законные мать и отец. Я давно хотел поговорить с тобой, Голди, но не знал, как начать разговор. Я русский и меня тянет на Родину. Как ты отнесешься к тому, что мы уедем в Россию?

— В Россию? — изумленно переспросила Голди, — но что мы там будем делать?

— Как что — жить, — ответил он.

— Но там же страшно — люди злые, постоянно воюют, там нет человеческих прав. Как мы там выживем, дон Яков?

— Милая Голди, — он улыбнулся, — у тебя неверное представление о России. Люди — везде люди и там нет рабынь, какой раньше была ты. Западная и особенно американская пропаганда показывает больше лжи, чем правды. Конечно, там есть свои особенности — что-то лучше, что-то хуже, но это целая большая страна и жить в ней можно.