Терновый венец офицера русского флота

Как только прибудут такой элемент кого можно послать так в первую очередь прошу позвонить по телефону № 47–64 или 3-59-80.

Кожуховский концлагерь не был в то время чем-то необычным. В самом центре Москвы только в 1919 году размещались: Ивановский лагерь особого назначения, Ордынский концлагерь — женское отделение Ивановского концлагеря, Андронниковский (Андроньевский) концлагерь, Ново-Песковский лагерь, Покровский или Семеновский лагерь, концлагерь Московской городской ЧК, Новоспасский концлагерь и Кожуховский концлагерь.

Московскому управлению мест заключения в это время были подчинены следующие загородные концлагеря — Звенигородский лагерь, Молотовский концлагерь и другие. Ивановский особый концентрационный лагерь принудительного труда располагался в Ивановском монастыре, Андроньевский концлагерь — в здании Андроньевского монастыря.

Более подробной информации о Кожуховском концлагере мне найти не удалось. Это и понятно, информация о преступлениях ленинско-троцкистской тоталитарной системы особенно тщательно охранялась, поскольку эта информация угрожала самому существованию социалистической системы.

Рассказать о ней правду, значило бы признать, что советское государство уничтожило миллионы своих невинных граждан. Именно в Советской России в 1917–1920 годах, в период правления Ленина и Троцкого, насилие приобрело новое качество. Оно стало основным средством для решения социальных проблем в стране. И в том, что произошло, виноваты не какие-то оккупанты, творившие беззакония на чужой для них территории, а свои же русские люди, в своей же стране против своих же граждан!

Все ужасы большевистских концлагерей только на начальном этапе совершали наемники, китайцы и латыши, затем это творили сами сотрудники системы ВЧК-ОГПУ. Как писал И.Н.Кузнецов в «Засекреченных трагедиях советской истории», именно «Дзержинский взломал общественную преисподнюю, впустив в ВЧК армию патологических и уголовных субъектов. Он прекрасно понимал жуткую силу своей армии…

… Дзержинский уже с 1918 года стремительно раскинул по необъятной России кровавую сеть чрезвычаек: губернские, уездные, городские, волостные, сельские, транспортные, фронтовые, железнодорожные, фабричные, прибавив к ним военно-революционные трибуналы, особые отделы, чрезвычайные штабы и карательные отряды. Из взломанного социального подвала в эту сеть хлынула армия чудовищ садизма».

Вдумайтесь: в концлагерях томились учителя и священники, врачи и монахи, инженеры и адвокаты, офицеры и рабочие, интеллигенты и крестьяне, мужчины, женщины, дети… Все они, без исключения, подвергались бесчеловечной, садистской системе издевательств только потому, что были заключенными…

Бруно Садовинский прошел все круги этого ада — ада большевистского концлагеря! Это был его терновый венец, обагренный кровью венец мученика большевистского концентрационного лагеря. После всего ими перенесенного, живые узники завидовали мертвым товарищам, сразу же расстрелянным в феврале 1920 года в Медвежьей Горе…

Расстрелы в 1920 году происходили по всей Москве — в подвалах тюрем, монастырей, превращенных в концлагеря, в храмах, где следы этих расправ обнаруживаются в последние годы в ходе реставрационных работ, во дворах, в парках, на всех городских кладбищах.

По воспоминаниям коменданта Московского Кремля, бывшего матроса Балтийского флота с крейсера «Диана» П.Д.Малькова, расстрелы в 1919 году происходили и в самом Московском Кремле, в полуподвальных помещениях Большого Московского дворца, средь бела дня, под гул заведенных во дворе грузовиков.

Считались «расстрельными» Спасо-Андронниковский, Ивановский, Новоспасский и многие другие монастыри…

Мало кто выживал в советских концлагерях. Как писал С.В.Волков:

«Те же, кому пришлось принять мученический венец, естественно, свидетельств не оставили».

Большевистский конвейер смерти работал бесперебойно. В сборнике свидетельств о фактах расстрелов в Москве в 1918–1922 г.г.

«Красный террор в Москве» помещены выдержки из нелегального бюллетеня № 4 от апреля 1919 года левых социалистов, еще недавно бывших соратниками большевиков, а затем оказавшихся в застенках ЧК, но избежавших расстрелов:

«Каждую ночь, редко когда с перерывом, водили и водят смертников “отправлять в Иркутск”. Это ходкое словечко у современной опричнины… Есть специальная комната, где раздевают, до нижнего белья и потом раздетых… ведут по снежному двору, в задний конец, к штабелям дров и там убивают в затылок из нагана.

Снег во дворе весь красный и бурый. Все забрызгано кругом кровью. Устроили снеготалку, благо дров много, жгут их на дворе и улице в кострах полсаженями. Снеготалка дала жуткие кровавые ручьи. Ручей крови перелился через двор и пошел на улицу, перетек в соседние места. Спешно стали закрывать следы. Открыли какой-то люк и туда спускают этот талый страшный снег, живую кровь только что живших людей».

В Государственном архиве Архангельской области в документах объединенного фонда Архангельской губернской Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и политического отдела при Архгубисполкоме была обнаружена регистрационная личная карточка, где значилась фамилия Садовинского:

Садовинский Бруно Адольф (так в документе. — А.Л.), рождения 30 января 1894 года, уроженец местечка Славута Заславского уезда Волынской губернии, ни в какой партии не состоящий… награжден орденом Св. Анны 4 степени.

Дата записи на карточке отсутствует, но само наличие записи означает, что Садовинский был в Архангельске уже после того, как его взяли в плен в Медвежьей Горе, и после того, как Архангельск стал красным.

Попасть в феврале 1920 года в Архангельск Садовинский не мог. По железной дороге в Мурманск пленных могли перевезти, но из Мурманска попасть в Архангельск морем не представлялось возможным: Белое море еще долго оставалось скованным льдом.

Вероятнее всего, из Медвежьей Горы пленных офицеров повезли в Москву и разослали по лагерям. Б.Садовинский попал в Кожуховский концлагерь.

Косвенно это подтверждали и некоторые историки. Как писал доктор исторических наук С.В.Волков в предисловии к книге «Красный террор в Москве»: «Весной 1920 г. в Москву были вывезены тысячи чинов белых армий (в основном офицеров…), взятых в плен зимой 1919/20 г. в Сибири, при крушении белого фронта на Севере и в апреле на Черноморском побережье; отсюда они частично рассылались по другим лагерям…, а частью вывозились на расстрел на Север».

Возможно, и Садовинского вывезли из Москвы в Архангельск вместе с другими пленнымим офицерами, поэтому его фамилия и значилась в спискахи Архангельского ГубЧеКа.

Сохранились воспоминания Я.И.Лапина, который с 29 апреля 1920 года находился в заключении в Архангельской тюрьме. Он вспоминал:

«…я был арестован, послан в Вологодскую тюрьму, а с 29/IV-20 года сидел уже в Архангельской тюрьме. Трое судей под председательством председателя Арх. Губчеки — бывшего матроса — заседала в одной из комнат тюремной больницы. Результат суда-допроса сказался 15/V. С утра вся тюрьма переполошилась, все притихли, стали говорить шепотком. И приползли откуда-то зловещие слухи, что в этот день будут расстреливать. С двух часов стали вызывать из камер по двум спискам и непременно с вещами, а затем вызывали и по третьему списку. по третьему — 28 чел. — препроводили в подвальную камеру. Во