Терракотовая старуха

Мы договорились начать во вторник.

Подходя к дому, я попыталась представить себе их разговор. Двух народных правнуков.

«Ну, и как она?»

«Татьяна? Да ничего. Нормально. Зануда, конечно. Но после нее, короче, сдают без проблем. И вообще... Короче, трудолюбивая».

Здесь народные правнуки должны были рассмеяться.

«Прикинь, даже в бизнесе пахала».

«Эта?.. В бизнесе? – Мой будущий ученик морщится. – Ладно гна-ать... За версту видать – честная».

«Не веришь? Отвечаю. Отец пробивал. По своим каналам...»

Открывая дверь в свою кошачью парадную, я думаю: тоже мне – проблема... Если что, всегда можно отказаться. Выдумать какой-нибудь повод, сослаться на семейные обстоятельства. Слава богу, не ссыльнокаторжная.

– Это что – как в «Крутом маршруте»?

Я слышу Янин голос. Ясно, как будто я иду, а она едет в лифте. Медленно, вровень c моими шагами.

Раньше эта книга лежала в морозильнике. В целях конспирации мы говорили: письма Васиной мамы. Мемуаристка давала уроки мальчику: по тем временам новая русская семья. Отец – начальник политуправления, мать – домохозяйка. Окружила себя обслугой из контриков: портниха, прачка, маникюрша, учительница – все из ссыльных... Интеллигенция, репрессированная как класс.

– Ну, знаешь... – меня возмущают ее сравнения.

– Разве дело в названии?..

Конечно, не в названии. Если понадобится, придумают что-нибудь новенькое. Вместо хорошо забытого старенького.

– Не знаю. Все равно противно.

– Да плюнь ты! Тебе-то какая разница? Смотрел и смотрел.

– Я не зверок, чтобы меня разглядывать.

Из лифта доносится хихиканье.

– А что если вьюнош тобой заинтересовался?

– Птичка моя, это – даже не извращение, а бред сивой кобылы... – я вынимаю связку ключей. – Лолита, вывернутая наизнанку?

Этот роман мне никогда не нравился: защитительная речь главного героя, рассчитанная на присяжных обоего пола – не слишком изощренных в анализе литературных произведений, чтобы докопаться до его глубинных мотивов.

– Ну-ну... – Яна снова хихикает. Впрочем, так и не решившись выйти из лифта.

* * *

Дома меня ожидал сюрприз: две кофейных чашки. На кухонном столе.

– Это кто, папа?

Последнее время мой бывший что-то зачастил.

– Почему папа? Не папа. Витя, – она стояла, покачивая остывшей туркой. – Посидели, попили кофе. Хочешь, я тебе тоже сварю.

– Свари, – меня обдало горячей волной.

– Представляешь, пришел и говорит: все как в детстве. Я, говорит, всегда вспоминал: и комнату, и кухню. Прикинь: оказывается, когда засыпал, смотрел на наши портреты. Говорит, закрою глаза, а сам знаю: они на меня смотрят, – она хихикнула, – прямо как Большой Брат. В смысле, два. Два Больших Брата. Представляешь, он их боялся. Ужасно. Правда, правда... – Александра ворковала над закипающей туркой.

– Боялся? – меня покоробило сравнение с Братьями. Неуместное, чтобы не сказать неделикатное. – А ты? Ты тоже их боялась?

Я пыталась представить себе нашу встречу. Родственные объятия. После стольких лет.

– Я? – Александра откликается удивленно. – Конечно, нет! Витьку-то укладывали в кресле, а меня на диванчике: помнишь, стояли так и так, – жестами она демонстрирует взаимное расположение раскладного кресла и детского диванчика. В те времена меня интересовали другие диваны и кресла. – Я же их не видела. А Витька как раз напротив. Вот, бедолага, и пялился. А они – на него... Говорит: откуда ж я знал, что они – просто писатели, думал, мало ли... Но зато в старших классах! Там, в учебнике... Короче, смотрел как на родных.

Ногтем большого пальца я царапаю узорчатую клеенку. Общие предки, висящие на моей стенке, превращали их в кузена и кузину. Сколько-то там ю-юродных. В некоторых культурах такие браки даже приветствуются. Например, в той же Англии...

– Ой, опять сбежал! – Александра хватает кухонную тряпку – остатки рваного пододеяльника. – Ну была же нормальная губка, ты опять, что ли...

Роется в нижнем ящике: пустые банки, средство для мытья раковины, пластмассовый контейнер, дуршлаг...

– Была же целая упаковка...

– И чем он теперь занимается?

– Работает, – Александра отвечает охотно. – Торгует землей.

– О! – я восхищаюсь. – Земля – перспективная тема. Уж чего-чего, а земли у нас предостаточно...

– Витя говорит, что земли-то как раз мало: все дело в инфраструктуре. Если посмотреть на карту Ленинградской области, освоены только пятна. Вдоль железных дорог. – Она водит по клеенке указательным пальцем, словно рисует наши вечные дороги. Для полноты русской картины недостает только дураков. Когда-то давно, году в девяносто первом, ее отец тоже водил пальцем по столу. Рисовал идеальную линию, отсекающую будущее от прошлого. – Проблема в том, чтобы перевести федеральные земли в земли сельскохозяйственного назначения...

Она рассказывает с воодушевлением. Похоже, успела освоиться с терминами. Если так пойдет и дальше, очень скоро ей приснятся полки' двенадцатиаршинных бревен. Идущие стоймя на лесной склад.

– А лесом? Торговать не пытался? Как там: балка, кругляк, тес, решетник, горбыль... – свой любимый рассказ я цитирую с удовольствием.

– Мама! – она смотрит укоризненно. – Я – не Душечка. Перестань.

Во всяком случае, хоть это читала.

Как же она сказала?.. Красавец, одет, как принц Уэльский.

Гость, которого я силюсь себе представить, улыбается смущенно, откидывает челку со лба. Волосы распадаются на привычный пробор. Узкий лоб. Широкие, грубовато срезанные скулы, разрез глаз... я стараюсь подобрать слово... В памяти мелькает Салтыков-Щедрин. Его вятичи и кривичи. Чтобы не сказать, головотяпы...

– Мама, ты меня слышишь? У Вити серьезные проблемы. Взорвали его машину.

– Господи... Кто?! – Сквозь мужские черты проступает детское лицо. Лицо тринадцатилетнего мальчика, который был мне почти что сыном. – Тетя Яна знает?

– Конечно, нет, – дочь морщится. – Сказал, просто угнали.

– Но, может, все-таки... У его мамы, наверное, связи... – слово вышло боком, через силу.

– Связи – не у нее. У Александра Петровича.

– У кого?

– У отчима. Теперь он – депутат.

Депутат. Нынешний Янин муж. Он же – мой бывший любовник, специалист по гуманитарной помощи, которого я назвала кроликом, а она охотно подхватила. И прозвище, и его самого.

«Так, – я пытаюсь справиться с паникой. – Сейчас это не имеет значения. Главное – машина. Точнее...»