Террин из зайца

Каждый раз, прилетая в Новый Орлеан, я боюсь, что не застану ее, и каждый раз с ней все в порядке. Она совершенно не меняется лет тридцать. Раньше людей как будто делали из другого материала. На чем я остановился? Верно, масло. Масло пропиталось чесноком и специями, и прямо туда Эмма Магдалена Томсон бросает не очень крупные помидоры, порезанные четвертинками. Когда я был маленьким, этот момент мне нравился больше всего. Помидоры начинают шипеть и стреляться, а бабуля вертит их на сковороде так и эдак. Но фейерверк длится недолго. Помидоры нужно как следует зажарить, особенно со стороны срезов, и быстро вытащить из сковороды, пока они не расползлись. Потом она бросает в то же масло сладкий перец и зерна отварной кукурузы. Наверное, можно из банки, но я никогда не видел, чтобы она добавляла кукурузу из банки. Перец с кукурузой тоже жарятся несколько минут на сильном огне. Потом огонь делается меньше и к овощам добавляются – держитесь крепче на вашем стуле – креветки! Здоровенные нечищеные креветки! Я же говорю – держитесь крепче. Если в этом блюде и есть что-то обязательное, то только сочетание мяса и морепродуктов. Ну и рис, разумеется. Рис нужен обязательно, паста или картошка фри не подойдут. Туда же, на сковородку, нужно добавить несколько ломтиков ананаса. Это единственное, что моя старуха добывает из банки. Все перемешивается, и теперь пришло время вспомнить про курицу. Ее мы достаем из панировки, отряхиваем от лишней муки и быстро жарим на сильно разогретой сковороде. Десять минут будет достаточно, куриную грудку очень важно не пережарить, иначе она становится сухой. Вот и все. В ту же сковородку сваливаем рис, помидоры, добавляем еще немного луизианской смеси и хорошенько перемешиваем. Кусочки курицы лучше положить сверху, чтобы поджаристая корочка не размокла.

Если вдруг окажется, что риса и овощей слишком много, а курицы мало, можно добавить мелко порезанной ветчины или острых сосисок. Некоторые хозяйки сразу кладут ветчину, но Эмма Магдалена Томсон использует их как дополнительную опцию.

Блюдо подается на стол в той же глубокой сковороде. Какое зрелище и какой аромат! Как все это называется? Нет, не вспомню. Каждый раз думаю, что теперь точно запомнил, и каждый раз забываю. Похоже на имя слоненка из мультика. Нужно обязательно записать.

Что значит, откуда я знаю рецепт? Мальчишкой я помогал бабушке на кухне. Я там практически вырос. Потому-то после школы я пошел в пищевую индустрию и даже сделал неплохую карьеру, хотя все это оказалось немного не то. М-да. Я хочу выпить за Эмму Магдалену Томсон! Нет, несите двойную! За Эмму Томсон – двойную! Пусть она живет еще девяносто лет.

Больше ничего не надо. Я ясно сказал – не надо! Ни гамбургеров, ни чизбургеров, ни хот-догов! Хватит! Этого дерьма я нахлебался на работе!

Извините. Официанты бывают так назойливы. Знаете что? Давайте я спою вам одну старую-престарую песню. Ее пел мой французский дед. Никакой он, конечно, не французский, хотя и потомок переселенцев. Интересно было бы взглянуть на город Орлеан в Европе. Я не слышал эту песню очень много лет, но думаю, что смогу вспомнить слова.

Есть в Новом Орлеане дом, Дом восходящего солнца…

Что? Мой телефон? Действительно. А, это Фрэнк, жирная скотина. Потом перезвоню.

Эй, друг! Я видел за стойкой гитару! Можно мне на минутку? Я хочу спеть приятелю одну старинную песню. Никаких проблем, исполняю одну песню и ухожу. Не беспокойтесь, скоро мой рейс. Спасибо. Я не забуду об этом, когда вы принесете счет. Продолжаем!

Моя мать была портнихой, Она сшила мне синие джинсы…

Хе, тут неточность. Мать показала хвост, когда мне было четыре года. Шила, кормила и утирала мне сопли Эмма Магдалена Томсон, моя драгоценная бабуля.

Эй, мать, скажи своим детям, Пусть они не идут за мной Дорогой греха и несчастья…

Опять телефон! Это уже наглость! Алло, Фрэнк! Это ты, жирный ублюдок?! Что ты хотел сказать? Не слышу! Тебе нечего сказать? Тогда зачем набрал мой номер, кретин?! Хорошо, тогда скажу я! Давно хотел сказать! Возьми все эти задротные гамбургеры, которые вы делаете на вашем дерьмовом заводе, и засунь себе в задницу! Чего ты не понял, тупица? Повторяю по буквам – в зад-ни-цу! Можешь для разнообразия добавить парочку хот-догов! Теперь понял? Молодец! А я возвращаюсь в Новый Орлеан! Что? Ты меня увольняешь?! Ха-ха-ха! Это я тебя увольняю, дебил! Тебя и всю твою компанию! Иди, сожри пару гамбургеров, жирная свинья! Может, прибавишь еще десяток фунтов и подохнешь от удара на каком-нибудь совещании! Дерьмо!

Вот гад! Чуть не испортил мне песню. А, ладно…

Одна нога на платформе, Другой – на подножку поезда, Я возвращаюсь в Новый Орлеан, В дом восходящего солнца…

Оливье

Валадорн взлетел на вершину холма и натянул поводья. Верный Гугелан, кружась, заплясал на месте.

За верхушками голубого леса высились башни Элендорга.

Конец большого пути. Победа. Но как, как сообщить Лолеану, королю эльфов, о гибели единственного сына? О гибели всего Братства Салата?

Валандорн пустил лошадь шагом. Воспоминания о далеком и недавнем прошлом нахлынули на него.

Две с лишним тысячи лет назад злая воля Саругона лишила людей Средиземья салата Оливье. В битве при Гоброне Саругон разрушил великий салат, а элементы, составляющие его, разбросал по разным концам Вселенной, наложив на всех страшное проклятие, строки которого Валадорн вновь и вновь повторял про себя…

«Огурцы – премудрым эльфам…»

Да, именно отсюда, из Элендорга, началось движение за возрождение салата. Дряхлый Гумгольф, последний из живущих магов Второй эпохи, поведал о пророчестве. «Будет герой, – сказал он, – и будет битва, и будет плач, и будет победа. И салат Оливье вернется в Средиземье, и я, последний из живущих магов Второй эпохи, в последний раз перед смертью попробую его…»

И Валадорн, сын Адаборна, законный, но лишенный трона наследник Ровдона, стал героем. А Геролас, сын короля Лолеана, стал его первым сподвижником. Так появилось Братство Салата…

«Лук, картофель и морковь – земледельцам хоббитам…»

С малоросликами было проще всего. Возможность заполучить обратно утраченный салат возбудил жизнелюбивых хоббитов до крайности. Опившись пива, в поход вызывался каждый второй, но через несколько дней остались лишь Томас и Тим. Хоббиты с радостью принесли Валадорну картофель, морковь и салат. Пять мер картофеля, две меры моркови и две – лука. Ах, милые малорослики! Именно их наивная вера в победу впервые заронила в Валадорна мысль, что затея и в самом деле может иметь успех. «Такой рыцарь не может проиграть! – услышал он однажды перешептывание Тима и Томаса за своей спиной. – Мы на верном пути! Мы принесем в Хоббитанию салат Оливье…» Ах, малорослики! Скоро, совсем скоро салат Оливье будет и в Хоббитании, и в Лориэне, и в Рохане. Принесете туда его не вы. Но за вас это сделаю я, Валадорн, сын Адаборна.

«В банку запертый горошек – гномам подземелья…»

Здесь было потруднее. Король Хлойн сказал: «Горошек мой! Убирайтесь!» Почти год в Мории, почти год бесплодных разговоров. Хлойн был тверд как скала, и, если бы не его внезапная смерть, неизвестно, как бы все обернулось. Его брат, Ригон, смилостивился над пришельцами и почти втайне от гномов выдал Братству четыре меры сладкого зеленого горошка. А когда пришла пора прощаться, сам последовал за странниками, оставив на троне племянника Даманта.

Ригон, друг мой! Ты тоже был тверд, не хуже твоего упрямого братца. Но твоя стойкость была другого сорта. В свою последнюю минуту ты признался, что смерть Хлойна не была случайностью и что собственную гибель ты принимаешь с радостью, как плату за братоубийство. Гномы, вы теперь тоже получите свой салат. Только для вас в нем окажется несколько горьких горошин…

«Яйца – людям Средиземья…»

Он пришел в Ровдон, сын изгнанных королей и любимец черни. Он сказал: «Я верну вам салат. Но мне нужны ваши яйца». Наместник Радован выслал две сотни бойцов, чтобы схватить его, но все они отказались драться. Радован вывел к воротам личную гвардию, но и они заколебались.