Tertia Vigilia

И ночи подобны созвучиям

В одной беспредельной поэме.

1 — 3 сентября 1900

ДАЧИ ОСЕНЬЮ

Люблю в осенний день несмелый

Листвы сквозящей слушать плач,

Вступая в мир осиротелый

Пустынных и закрытых дач.

Забиты досками террасы,

И взор оконных стекол слеп,

В садах разломаны прикрасы,

Лишь погреб приоткрыт, как склеп.

Смотрю я в парки дач соседних,

Вот листья ветром взметены,

И трепеты стрекоз последних,

Как смерть вещающие сны.

Я верю: в дни, когда всецело

Наш мир приветит свой конец,

Так в сон столицы опустелой

Войдет неведомый пришлец.

8 сентября 1900

ПЕСНЯ

Мне поется у колодца,

Позабыт кувшин.

Голос громко раздается

В глубине долин.

Приходи, мой друг желанный!

Вот тебя я жду.

Травы — одр благоуханный,

В скалах грот найду.

Нет, никто, никто доныне

Не ласкал меня!

Грудь и плечи, как святыни,

Охраняла я.

День настал. Иди, желанный!

Кто ты — знает бог!

Травы — одр благоуханный,

Мягок серый мох.

Оплету, вот так, я руки, —

Спи между грудей.

Вечер. Гаснут, гаснут звуки.

Где ты, сын полей?

Жду кого-то у колодца;

Позабыт кувшин;

Песня громко отдается

В тишине долин.

Апрель 1900

ПАПОРОТНИК

Предвечерний час объемлет

Окружающий орешник.

Чутко папоротник дремлет,

Где-то крикнул пересмешник.

В этих листьях слишком внешних,

В их точеном очертаньи,

Что-то есть миров нездешних…

Стал я в странном содроганьи,

И на миг в глубинах духа

(Там, где ужас многоликий)

Проскользнул безвольно, глухо

Трепет жизни жалкой, дикой.

Словно вдруг стволами к тучам

Вырос папоротник мощный.

Я бегу по мшистым кучам…

Бор не тронут, час полнощный.

Страшны люди, страшны звери,

Скалят пасти, копья точат.

Все виденья всех поверий

По кустам кругом хохочут.

В сердце ужас многоликий…

Как он жив в глубинах духа?

Облик жизни жалкой, дикой

Закивал мне, как старуха.

Предвечерний час объемлет

Окружающий орешник.

Небо древним тайнам внемлет,

Где-то крикнул пересмешник.

23 июля 1900

ЖИЗНЬ

Подобна жизнь огням потешным,

Раскрасившим пустую тень.

Они сияют пляскам грешным,

Но зажжены в Успеньев день.

Поют псалмы о смерти близкой

И славят первую из дев, —

А мы меняемся запиской,

Обеты прежние презрев.

Но будет ночь свиданья краткой,

И глянет бледный свет утра,

И смерть предстанет нам с разгадкой

И бросит вечное «пора!».

А там, где цвел огонь потешный,

Одни фонарики дрожат,

И два садовника поспешно

Пустынный подметают сад,

3 сентября 1900

ПРОЗРЕНИЯ

В НЕКОНЧЕНОМ ЗДАНИИ

Мы бродим в неконченом здании

По шатким, дрожащим лесам,

В каком-то тупом ожидании,

Не веря вечерним часам.

Бессвязные, странные лопасти

Нам путь отрезают… мы ждем.

Мы видим бездонные пропасти

За нашим неверным путем.

Оконные встретив пробоины,

Мы робко в пространства глядим:

Над крышами крыши надстроены,

Безмолвие, холод и дым.

Нам страшны размеры громадные

Безвестной растущей тюрьмы.

Над безднами, жалкие, жадные,

Стоим, зачарованы, мы.

Но первые плотные лестницы,

Ведущие к балкам, во мрак,

Встают как безмолвные вестницы,

Встают как таинственный знак!

Здесь будут проходы и комнаты!

Здесь стены задвинутся сплошь!

О думы упорные, вспомните!

Вы только забыли чертеж!

Свершится, что вами замыслено,

Громада до неба взойдет

И в глуби, разумно расчисленной,

Замкнет человеческий род.

И вот почему — в ожидании

Не верим мы темным часам:

Мы бродим в неконченом здании,

Мы бродим по шатким лесам!

1 февраля 1900

В ДНИ ЗАПУСТЕНИИ

Приидут дни последних запустении.

Земные силы оскудеют вдруг;

Уйдут остатки валких поколений

К теплу и солнцу, на далекий Юг.

А наши башни, города, твердыни

Постигнет голос Страшного суда,

Победный свет не заблестит в пустыне,

В ней не взгремят по рельсам поезда.

В плюще померкнут зодчего затеи,

Исчезнут камни под ковром травы,

На площадях плодиться будут змеи,

В дворцовых залах поселятся львы.

Но в эти дни последних запустении

Возникнет — знаю! — меж людей смельчак.

Он потревожит гордый сон строений,

Нарушит светом их безмолвный мрак.

На мшистых улицах заслышат звери

Людскую поступь в ясной тишине,

В домах застонут, растворяясь, двери,

Ряд изваяний встанет при огне.

Прочтя названья торжищ и святилищ,

Узнав по надписям за ликом лик,

Пришлец проникнет в глубь книгохранилищ,

Откроет тайны древних, наших книг.

И дни и ночи будет он в тревоге

Впивать вещанья, скрытые в пыли,

Исканья истины, мечты о боге,

И песни, гимны сладостям земли.

Желанный друг неведомых столетий!

Ты весь дрожишь, ты потрясен былым!

Внемли же мне, о, слушай строки эти:

Я был, я мыслил, я прошел как дым…

18 сентября 1899

БРАНЬ НАРОДОВ