Теряя наши улицы

Расталкивал меня Колян. «Вставай, братуха, приехали. Твой кент уже на улице». Федян с нашими сумками действительно уже стоял на перроне в предутренних прибалтийских сумерках. Судя по его роже ушедшего в себя мыслителя, можно было подумать, что ничего у него с этой проводницей не срослось. Но, на самом деле, вполне может быть, что что-то и получилось, по нему всегда трудно сказать. Мы закурили и потопали по направлению к выходу в город.

У Коляна дома интересно оказалось — чисто, аккуратно, всё по полочкам. Больше всего меня прикололи окна, я нигде таких не видел — их можно было открывать просто, как наши, или, повернув ручку, так, что сама рама, приоткрываясь сверху, повисала вниз. Хитрая канитель. Колян сказал, что, говорят, за границей в большинстве домов окна такие. «А ты сам был за границей, Колян?», пошутили мы. За границей нам с Федяном побывать, конечно, не придётся, думали мы. Это только если в Москву куда-нибудь поступить, а для этого, по крайней мере, учиться нормально надо было.

В холодильнике у Коляна всё тоже было в порядке. Накормил он нас вообще душевно: яичница с ветчиной, хлеб с маслом, сыр, колбаса, кофе. Сигареты он тоже курил вкусные — «Яву». Мы то в тот момент уже перешли со «Стрелки» на «Друга» и «Беломор». Общаться с Коляном было интересно. Он любил одну бабу, Наташку, но видел её нечасто. Всё вздыхал, пока рассказывал о ней. В основном, она приезжала к нему по пьяни, рассказывала какой он классный, плакалась ему в жилетку на свои проблемы, в том числе и с другими парнями. Колян, казалось, обладал феноменальным терпением и бесконечной добротой. Ну, по крайней мере, пока речь не заходила о его любимых земляках. «Пацаны, сёдня попозжа пойдём в какую-нибудь кафешку, посидим, тока давай договоримся — ты же Алик говорил, шаришь по-английски? — так вот, как только кто-нибудь из баб, там или парней, лабусов, начнёт на своём говорить, ты короче сразу нам начинай чё-нибудь на английском задвигать с умным видом, лады?». «Договорились», — отвечаю я с понимающей, широкой ухмылкой. Становится интересно.

Выдвигаемся. Город удивительно чистый, даже прилизанный. Не знаю, я бы на месте Коляна, наверно, любил бы этих лабусов, хотя я с ними, конечно, не жил столько, сколько он. Пасторальный мостик, по которому мы переходим, сочные, ярко-зелёные газоны вокруг белых девятиэтажек, целые, нетронутые перочинными ножиками скамейки на остановках, девственно чистые телефонные будки с работающими телефонами, выглаженная, аккуратная одежда прохожих, умытое небо над видневшимися поодаль треугольными и конусовидными крышами центра города — всё радовало глаз своей необычной опрятностью. Что-то было в этом, какой-то другой дух, смысл, уклад. В автобусе тоже всё чинно так… Ну, может кроме Коляна. Он громко комментировал поведение окружающих, матерился. Видать, раздражение на собственную среду обитания у него засело в печёнке серьёзно. Разные достопримечательности, Кафедральную площадь, красивый старинный замок, готические церкви, он нам показывал как-то без энтузиазма или патриотизма, громко отпуская каждый раз саркастичные комментарии, порой довольно забавные. Мне понравились узкие улочки, по которым мы успели попетлять, бродя по старому, историческому центру. Досконально осмотрев город, мы все двинули к его другу, Витьку. Кстати, литовец, настоящее имя Витас. Для него Колян, кажется, делал исключение «Свой чувак», и объяснял, что тот типа сам весь этот литовский национализм и спесь не переваривает. Хотя он и предупреждал, что «попьём чисто пива», но под «Жигулёвское» почти сразу откуда ни возьмись появилась водяра. Употребление спиртных напитков у кого-нибудь на дому, либо в общественных местах всё-таки оставалось в то время универсальным способом времяпровождения для молодёжи в любой республике нашей бескрайней страны. Кенты у него классные попались, компанейские. После восьмого пузыря мы уже заплетающимися языками благодарили друг друга: «Пацаны, спасибо, что вы есть!», «Вот вы чёткие пацанчики в натуре! Побольше бы здесь таких было!», «Без базару, братва, Алма-Ата город ровный!» и несли прочую неагрессивную ахинею в том же духе. На самом деле вполне вероятно, что много общего было между нами, просто, к сожалению, возможности всё это отыскать и поделиться, кажется, не предоставилось. Добив водку с пивом и сервелат с консервами, мы отправились шататься без дела по вечернему району. Надо сказать, что шатания без дела по вечернему району в компании подвыпивших друзей также не сильно отличаются от города к городу. Девушки Коляна с компанией надинамили. Когда мы шумной ватагой зарулили в какой-то пивнарь, на английском я что-то зажёвывать начал уже местным барменам и официантам. С матами в основном. Те, поначалу, старались вежливо игнорировать. Строгие, вытянутые лица других посетителей, нет-нет укоризненно оборачивавшихся к нам, почему-то только смешили. Потом под общий стук кружек мы зарядили с Федяном «Fuck this and fuck that, fuck it all and fuck the fucking brat!». Поскольку мы вели себя всей толпой, как минимум, недружелюбно, нас сначала попросили удалиться, а потом вызвали милицию. Мы поспешили скрыться с места происшествия. Дальше помню смутно. От Коляна с компанией мы каким-то образом отстали. Заблудились. Помню, как блевали на аккуратные вильнюсские газоны, а потом валялись на них же. Там нас с Федяном и подобрал наряд вильнюсской милиции.

II глава Славные времена уличных банд

1

Все потом говорили, что нам очень сильно повезло, и нам действительно повезло, как минимум, очень сильно. Нас даже на второй год не оставили. Правда, по негласному соглашению с директрисой, мы договорились всё лето пахать в школе, в которой должны были проводиться ремонтные работы.

На район меня подтянули в один пригожий день в конце мая. Помню, как, отсидев все шесть уроков и отдежурив с Федяном в классе, я с чувством огромного облегчения выходил из школы. В углу вестибюля слышались какие-то сдавленные всхлипы и звуки ударов — это восьмиклассники отрабатывали приёмы каратэ на выпускнике Филиппе Башмачкове. В школьном дворе все скамеечки у футбольного поля были заняты «Каганатовскими», многие из которых были в костюмах-троечках, при галстуках и с кожаными баулами. Они что-то оживлённо обсуждали с серьёзным видом. От кучкующихся пацанов, завидев меня, отделился Муха, мой гнусавый одноклассник, и неторопливо пошёл ко мне навстречу.

— Салам, Алик.

— Салам!

— Есть курить?

Я вытащил из кармана пачку «Медео» и протянул ему. Он, поблагодарив кивком, взял сигарету, потом вытряхнул одну себе и я. Пока мы прикуривали, он смотрел на меня своими хитрыми, прищуренными глазами, явно собираясь сказать что-то существенное. Ясно было, что есть разговор. Я молчал. Наконец, после пары затяжек, он спросил:

— Хочешь на «Каганате» прикалываться? — спросил он. Рано или поздно ты попадаешь в поле зрения одной из местных банд, или как жертва, или тебя по рекомендации подтягивают на свой район — это во многом зависит от тебя самого и твоей репутации.

И опять у меня почему-то не возникло никаких сомнений:

— Да, хочу, — это было то же самое, что сорваться в Москву. Продолжение приключений.

— Щас на район просто подтягивают новую молодёжь, и завтра будет как раз проверка. Давай тогда назавтра забьёмся на троллейбусной остановке «Аптека». Я за тебя поговорю со старшими. Только смотри, не подведи меня.

— Всё ровно будет, Муха. Рахмет тебе.

— Давай тогда завтра в шесть. Со мной на район поедешь. Я тебя со всеми познакомлю.

— Хорошо. Давай, до завтра.

— Хоп. Увидимся.

На следующий день ещё до шести я был уже на месте. У «Каганата» в городе сейчас была очень серьёзная репутация. Возможно, самая серьёзная на данный момент. Этот относительно молодой, дерзкий, амбициозный район постоянно бросал вызов любым другим городским бандам, не признавая никаких устоявшихся авторитетов. «Каганатовские» пацаны горой стояли за своих, баклан мог состояться по любому поводу, ведь и по отдельности каждый из них вёл себя дерзко и вызывающе, а что говорить о том, когда они собирались толпой в «Мираже», «Меруерте», «Льдинке» или на ЦГ, перебираясь по субботним вечерам на «Медик», лучшую дискотеку города, где, образовав большой круг в центре танцпола, они заглушали своими выкриками «Каганат!» названия всех остальных контор, включая самые известные.

Когда мы приехали на район, сборище действительно оказалось очень большим, как я об этом слышал. Около двухсот человек переполняло школьный двор. Со всеми здороваться было бесполезно, но Муха познакомил меня с довольно многими в той части двора, где мы с ним прибомбились. Атмосфера была дружелюбной, но всё равно напряжённой. Чувствовалось, что сегодня на районе особенный вечер. Шутили в основном бывалые. Нас, новых бойцов, было приличное количество, и мы все немного нервничали.

Наконец, из-за угла школы вышел Раха, местный пацанчик, который общался в основном со стариками, хотя и был нашим ровесником. Он неторопливо подошёл к нам, вытащил из кармана пачку «Медео» и пустил по кругу: «Раздайте, пацаны». Я взял свою и с удовольствием закурил. Раха, тем временем, всё так же неторопливо рассматривал новоприбывших своими спокойными, красными, накуренными глазами. Что-то про себя решив, он кивнул мне: «Пойдём, воды попьём».

Я отшвырнул сигарету и пошёл за ним. Помимо мандража теперь я уже чувствовал необыкновенную решимость. Раха медленно подошёл к кранику у стенки школы и начал пить. Потом так же медленно повернулся ко мне и спокойно сказал: «Иди сейчас туда за угол. Там тебя ждут уже». И продолжил пить.

Я пошёл за угол, стараясь идти также медленно, но твёрдо. Там на полянке, под сенью густого кустарника, на корточках сидела развесёлая компания — «Каганатовские» старики, бывшие зэки, и старшаки, которые заканчивали школу в этом году. Я узнал Галиева и Макса с нашей школы, двух самых отчаянных в городе парней. Судя по маяку, они только что докурили очередной косяк с отборной индюхой, наверное, совсем не первый, о чём красноречиво говорили их глаза. Я обошёл весь круг, здороваясь со всеми двумя руками.

— Да ты присаживайся, в ногах всё равно правды нет, — добродушно сказал Ринат, один из стариков. Я присел с ними в круг на корты. Все глаза были устремлены на меня. — Расскажи нам, как ты здесь оказался, и чем для района, считаешь, сгодишься.

— Меня Алик зовут, я со 128-й. Меня Муха подтянул если что. А для района я сделаю всё.

— Всё? — недоверчиво усмехнулся Ринат. — Это что, например?

— Ну, на бакланы буду ходить там, за своих вписываться.

— Да на бакланы мы все ходим, для нас это в порядке вещей. Вот он, например, району здоровье своё отдал, — продолжал Ринат, кивнув на Мару, хромого пацана со злым лицом и огромным прыщом на носу.

— А чё если мы тебя щас грохнем здесь, — перебил его Мара, хищно уставившись мне прямо в глаза. — Чё ты тогда будешь делать? Грохнем тебя здесь, топтанём толпой, под пресс пустим. Разденем, на хуй, домой в одних трусах пойдёшь — чё тогда? Чё мамке скажешь? Заложишь нас всех!

Я облизнул пересохшие губы и спокойно как мог, ответил:

— Я никогда никого в своей жизни не сдавал. Я вас не сдам, пацаны.

Все переглянулись, явно оживляясь. Тут вскочил Султанбек, и с перекошенным от бешенства лицом и выпученными глазами, словно собирался меня тут же пнуть прямо в лицо, сказал: