Тесей. Бык из моря

Муж ушел, и я заметил:

– Ты не найдешь ее.

– Ворота закрыты на ночь, – ответил он, – и задний вход тоже. Она здесь, если только не научилась летать. – А потом спросил: – Как тебя зовут?

Я удивился, и оба мы едва не улыбнулись. Когда я назвался, он сказал:

– Это имя мы с твоей матерью выбрали вместе. Почему ты не подписал им письмо?

Я рассказал о своем обещании, он спросил меня о матери и о деде, впрочем, одним ухом прислушиваясь, в надежде услышать шаги возвращающейся стражи. Наконец мы услыхали топот их ног. Он умолк и задумался, подперев кулаком подбородок, а потом произнес:

– Не показывай удивления моими словами, но соглашайся во всем.

Посланные вошли, и Медея шагнула вперед с видом женщины, желающей знать причины учиненной над ней несправедливости. Однако глаза ее смотрели настороженно.

Отец мой начал так:

– Медея, небеса дали мне знамение: отныне царь Элевсина должен стать моим близким другом. Его враги будут моими врагами. Ты поняла?

Она приподняла черные брови.

– Ты – царь. Как решил, так и будет; значит, меня приволокли сюда, словно воровку, чтобы я могла это услышать?

– Нет, – отвечал он. – Царь и друг мой, прежде чем прийти в Элевсин, плавал на север за Геллеспонт, в твою родную Колхиду. Он говорит, что на тебе лежит кровное проклятие – ты убила своего брата. Что ты можешь сказать?

Удивление Медеи сделалось неподдельным, в гневе она повернулась ко мне, и я начал понимать замысел отца.

– Все знают, – отвечал я, – что ты бежала на юг, дабы избежать мести.

– Какая ложь! – выкрикнула она.

Но я следил за ее глазами, в них было смятение, но не было невинности; похоже, она действительно совершила там нечто злое.

Отец продолжал:

– Он все рассказал мне и дал клятву в подтверждение собственных слов.

Тут она выкрикнула в гневе:

– Лживую клятву! До весны этого года он никогда не оставлял пределы острова Пелопа.

Отец мой заглянул ей в глаза и спросил:

– Откуда ты знаешь?

Лицо ее застыло, словно глиняная маска.

Он продолжал свою речь:

– Медея, ты умная женщина; тебе дали верное имя. Ты умеешь читать по брошенной гальке, по воде и ладоням людей; тебе ведомы звезды; ты умеешь делать дым, приносящий вещие сны. Быть может, ты знаешь, кто его отец?

Она отвечала:

– Этого я не видела. Все окутал туман.

Но в голосе ее не было искренности и слышался страх. Я понял, что отец мой – знающий свое дело и благоразумный судья, у которого есть чему поучиться.

Он повернулся ко мне:

– Я не был уверен. Она могла сделать это по собственному невежеству, неправильно истолковав знамение. – А потом спросил у начальника караула: – Где ты отыскал ее?

Тот отвечал:

– На южной стороне. Она прихватила с собой обоих сыновей и пыталась уговорить детей спуститься с нее вниз. Но скала там крутая, и они испугались.

Отец сказал:

– Я удовлетворен этим, Тесей, и отдаю ее в твои руки. Поступи с ней, как считаешь нужным.

Я обдумал его слова; понимая, что, если сейчас оставить ее в живых, в каком-нибудь далеком краю найдутся мужи, что недобрым словом помянут меня за это, и я обратился к отцу:

– Какой смертью принято здесь карать?

Внезапным движением, словно змея, она проскользнула мимо стражников (было видно, что они боятся ее) и остановилась перед отцом.

На лицах обоих – вопреки всему – оставался отпечаток близости мужа и жены, деливших ложе. Она негромко проговорила:

– Разве достойно тебя подобное деяние?

Он ответил:

– Да.

– Подумай, Эгей, пятьдесят лет над тобой тяготело проклятие Элевсина, и теперь ты ощутил его гнет. Правильный ли выбор ты сделал?

– Я выбрал богов.

Медея набрала воздуху в грудь, чтобы что-то сказать, но он громко крикнул:

– Уведите ее!

Стражи обступили жрицу. Но она повернулась к тому, кто более прочих опасался ее, и плюнула ему на руку; копье со стуком упало на пол, смертельно побледнев, воин схватился за кисть. Остальные зашевелились, намереваясь схватить Медею, но и опасаясь ее. И она закричала:

– Эгей, ты всегда был скуп! И как же ты намеревался расплатиться с нами? Чтобы избавиться от проклятия, хотел отдать жизнь какого-нибудь попутного странника, и все? Получить золото в обмен на коровью лепешку? Ты на это надеялся?

Отец против воли поглядел в мою сторону, словно бы она заставила его это сделать. Теперь я понял, какие слова он не хотел слышать, когда крикнул: «Уведите ее!» Я ощутил холод в животе – потрясение, в котором не было удивления. Я увидел мысленным взором жемчужно-белую птицу, распевающую на рассвете, крашеные стены и подумал: сколько же раз мы делили с ней ложе, после того как она задумала погубить меня?

Рука отца шевельнулась, чтобы отдать приказ, и я проговорил:

– Подожди.

Наступила полная тишина, лишь слышно было, как стучат зубы воина, выронившего из руки копье.

– Медея, – спросил я, – а царица Элевсина тоже знала, чей я сын?

Я заметил, как ее глаза впились в мое лицо, пытаясь прочитать по нему, какой ответ мне нужен. Но за последний час я успел повзрослеть и потому держал свои мысли при себе. Она отвечала со злобой:

– Сперва она хотела просто поставить тебя на место, как бешеного пса. Но когда брата ее постигла неудача, она прислала мне что-то из твоих вещей, и я заглянула в чашу с чернилами.

Отец пояснил мне:

– Твоя жена прислала мне предупреждение, что, дескать, ты поклялся добиться власти над Афинами. Я просто не хотел рассказывать тебе обо всем раньше времени. Ты молод и, возможно, еще любишь ее.

Задумавшись, я молчал. Отец продолжал:

– Она очистила бы меня от вины деда, сделав сыноубийцей. Ты служишь поистине благородной повелительнице.

Я успел окончить свою думу и поднял глаза.

– Забудем об этом, господин. Это развязывает мне руки, и путь теперь прям передо мной.

Медея вихрем обернулась ко мне. Раскосые глаза сузились и блеснули, рот сжался в ниточку и словно бы сделался шире; я невольно отступил назад, действительно ощутив в ней власть.

– О да! – вскричала она. – Твой путь ныне прям, эллин. Следуй, вор, той длинной тенью, которую отбрасываешь перед собой. Твой отец скоро это узнает. Отобрав у тебя тот кубок, он на десять лет оборвал нить собственной жизни.

Позади нее застыли стражи: отвисшие челюсти, напряженные глаза. Отец, побледнев, тем не менее не забывал поглядывать, как она воспринимает случившееся. Но смотрела она на меня – чуть покачиваясь, как змея, завораживающая взглядом свою жертву. Стражники сбились вместе, и я остался один.