Тетради Шерлока Холмса (сборник)

– Честно говоря, нет, Холмс, – признался я.

– Тогда я сделаю еще несколько подсказок. Вспомните горы и водопад.

– Водопад! – воскликнул я. – Вы ведь имеете в виду…

Но произнести это название я не сумел. Слишком свежи были в моей памяти страшные воспоминания о разыгравшейся там драме. Холмс пришел мне на выручку:

– Да, Рейхенбахский водопад, – спокойным, даже будничным тоном произнес он.

Я все еще не мог собраться с мыслями и усмотреть здесь связь с событиями, которые произошли пять лет назад, в тот кошмарный майский день 1891 года, в Швейцарии. Ведь я был убежден, что Холмс погиб от руки своего заклятого врага профессора Мориарти. На один ужасный миг перед моими глазами мысленно пронеслись картины тех мест (говорят, так проносится в голове тонущего человека вся его жизнь). Я отчетливо видел узкую тропку, блестящие темные скалы и бурный поток, низвергавшийся в ущелье; слышал, как грохочут бурлящие пенные струи, устремляющиеся в бездну. Я вновь ощутил ту ужасную пустоту, ту ноющую боль, которую испытал, когда пришел к единственно возможному, как мне тогда казалось, заключению: мой лучший друг, который был мне вместо брата, навеки исчез в этом жутком водовороте.

Вероятно, Холмс уже забыл о том, какой удар я перенес, когда стоял на краю Рейхенбахского водопада, думая, что он умер, а он в это самое время лежал в расселине скалы, что высилась надо мною. Сейчас он был занят другими вещами, поскольку чуть нетерпеливым тоном произнес:

– Ну же, приятель! Неужто это так сложно? Водопад, посыльный…

– Ах, вы имеете в виду мальчишку из отеля, который принес записку от господина Штайлера [80] о том, что в его гостинице находится при смерти какая-то англичанка и что он просит меня вернуться? Но вы ведь не думаете, что Соглядатай и тот мальчик – одно и то же лицо?

80

Петер Штайлер был владельцем гостиницы «Англия» в Мейрингене, близ Рейхенбахского водопада. Холмс и Уотсон остановились в ней на ночь, намереваясь на следующий день продолжить свое путешествие по Швейцарским Альпам. Прежде Штайлер служил кельнером в лондонской гостинице «Гровнер» и потому хорошо говорил по-английски. Записка, якобы написанная им, помогла заманить доктора Уотсона обратно в гостиницу, так что Шерлок Холмс остался у водопада один на один со своим злейшим врагом Мориарти. – Доктор Джон Ф. Уотсон.

– Вот именно, – подтвердил Холмс, явно обрадованный тем, что я наконец сообразил, в чем дело.

– Но, Холмс… – запротестовал было я.

– Я знаю, что вы хотите сказать, – перебил он меня. – Если Соглядатай – это тот паренек из швейцарской гостиницы, значит, он один из тех, кто состоял в шайке Мориарти, но после смерти главаря сумел ускользнуть от полиции. Мы знаем, что таких было несколько. Например, душитель [81] Паркер, который сидел в засаде у нашего дома на Бейкер-стрит, дожидаясь моего возвращения. Вспомните также о происшествии на борту голландского парохода «Фрисланд» [82] – я убежден, что это была месть приспешников Мориарти. Я уж не говорю о полковнике Моране [83] , правой руке Мориарти…

81

Душители – воры, которые нападают на своих жертв сзади и душат их удавкой, перед тем как обчистить. – Доктор Джон Ф. Уотсон.

82

В рассказе «Подрядчик из Норвуда» упоминается «трагедия на борту голландского лайнера „Фрисланд“, которая едва не стоила нам с Холмсом жизни». – Примеч. ред.

83

Полковник Себастьян Моран – бывший офицер Индийской армии, охотник на крупного зверя и отличный стрелок. Он являлся правой рукой Мориарти, а после его смерти поставил перед собой задачу устранить Шерлока Холмса. Это был закоренелый преступник, убивший Рональда Адэра и пытавшийся убить Холмса. Его вина в убийстве Адэра так и не была доказана, главным образом из-за отсутствия свидетелей, а также потому, что он использовал мягкую револьверную пулю, которая расплющилась от удара и не могла быть идентифицирована. По-видимому, он был еще жив в 1914 году: в рассказе «Его прощальный поклон» доктор Уотсон упоминает «блаженной памяти профессора Мориарти», но к Морану подобных эпитетов не применяет. Если он действительно был жив, ему должно было быть около восьмидесяти лет. Во всяком случае, в сентябре 1902 года он определенно жив: в рассказе «Знатный клиент» Шерлок Холмс величает его «ныне здравствующим полковником Себастьяном Мораном». – Доктор Джон Ф. Уотсон.

– Не думаете же вы…

– Что Моран все еще жив? Такая вероятность существует, Уотсон. Нам известно, что он дьявольски умен и способен на убийство. Вспомните о судьбе юного Рональда Адэра. Хотя в тот вечер в доме Кэмдена Моран был арестован, а позже отдан под суд, ему удалось избежать виселицы. Что же касается Соглядатая, даты вполне совпадают: если в 1891-м, в год моего поединка с Мориарти над Рейхенбахским водопадом, тому швейцарскому пареньку было, скажем, лет семнадцать, то теперь ему должно быть около двадцати двух, что примерно соответствует возрасту нашего приятеля, которому, судя по всему, немного за двадцать.

А теперь давайте разовьем эту версию. Исходя из той роли, которую сыграл юный швейцарец, заманив вас в гостиницу и тем самым оставив нас с Мориарти наедине, можно с уверенностью сказать, что юноша являлся членом преступной организации, созданной профессором. Вы согласны, дружище?

– Да, Холмс, – тихо ответил я, не желая вспоминать тот ужасный день в Бернском Оберланде, когда за мной к водопаду явился швейцарский паренек и я, как последний осёл, поверил, что письмо у него в руке – подлинное.

С тех пор я безжалостно казнил себя за доверчивость. Мне следовало догадаться, что это всего лишь уловка! Холмс, по-видимому, это понимал, но ничего не сказал, чувствуя, что пришло время смертельной схватки с врагом. Но мне-то записка показалась настоящей. На ней значились адрес гостиницы «Англия», в которой мы остановились, и подпись Петера Штайлера. Содержание письма также выглядело правдоподобным: якобы вскоре после нашего ухода в гостиницу приехала какая-то англичанка в последней стадии чахотки. У нее внезапно пошла горлом кровь. Она при смерти. Не могу ли я тотчас вернуться в гостиницу? Для нее будет большим утешением умереть на руках у английского доктора.

Это был чертовски коварный замысел. Мог ли я, как врач, отказать пациентке, тем более соотечественнице? Итак, мне пришлось, хоть и неохотно, покинуть своего друга. Помню, Холмс стоял со сложенными на груди руками, прислонившись к утесу, и смотрел вниз, в бушующую бездну, а мальчишка-швейцарец ожидал меня поодаль, чтобы проводить назад, в гостиницу.

Каким же идиотом я был!

А теперь Холмс преспокойно уверяет, что тот паренек и есть Соглядатай, который следит за нашим домом, очевидно, с намерением завершить дело, начатое Мориарти задолго до драмы, разыгравшейся над Рейхенбахским водопадом, другими словами – уничтожить Шерлока Холмса.

Ко мне наконец вернулся дар речи.

– Холмс, вы должны немедленно пойти в полицию! – воскликнул я.

Он с удивлением воззрился на меня.

– Дружище, это последнее, что мне следовало бы сделать, – возразил он.

– Но если вы ничего не предпримете, то рискуете расстаться с жизнью! Этот тип собирается вас убить!

– Безусловно, – невозмутимо согласился он. – Я отлично сознаю: он здесь именно для этого. У меня нет сомнений и в том, что за время, прошедшее с нашей последней встречи у Рейхенбахского водопада, его хорошенько подучили, как за это взяться, а сделал это не кто иной, как наш давний противник Моран. Полковник поднаторел в грязной науке убивать. Мориарти некогда почуял в нем эту жилку, вот почему он приблизил Морана к себе и доверял ему особые поручения, выполнить которые рядовым членам шайки было не под силу. Помните странную смерть миссис Стюарт из Лаудера в 1887-м? Я уверен, что это дело рук Морана, хотя, как и в случае с покушением на меня, доказать это невозможно. А когда после гибели Мориарти я забился в расселину над водопадом, он стрелял в меня из духового ружья [84] . Удивительно, почему он не прикончил меня тогда, учитывая, что он один из лучших стрелков в мире. Помните? Затем было убийство Рональда Адэра, застреленного им через открытое окно [85] …

84

Особое духовое ружье полковника Морана было сделано слепым немецким механиком фон Гердером. – Доктор Джон Ф. Уотсон.

85

Моран стрелял в Адэра через открытое окно комнаты молодого человека, скорее всего из Гайд-парка, который находился через дорогу от дома Адэра на Парк-лейн. – Доктор Джон Ф. Уотсон.

– Да, я помню, Холмс, вот поэтому-то вам и следует пойти в полицию.

– И что я им расскажу?

– Все, разумеется.

– Дорогой Уотсон, мы уже как-то говорили об этом, припоминаете? Моран оказался на свободе, и я объяснял вам, что у меня нет способов защитить себя. Ведь не стрелять же в него, иначе меня самого осудили бы за убийство. Но и к властям я пойти не мог: по закону, одних подозрений мало. Теперь я нахожусь точно в таком же положении, но на месте Морана оказался Соглядатай.

– О, Холмс! – воскликнул я, потрясенный безвыходностью положения.

Он тотчас очутился рядом со мной и, положив мне руку на плечо, сказал:

– Но это не значит, что мы сдадимся, Уотсон. Я многому научился за то время, что мне приходится иметь дело с этим старым шикари [86] Мораном. Поверьте, мы его одолеем. На самом деле я уже начал приводить в действие план, с помощью которого надеюсь засадить его за решетку.

– План! – воскликнул я. – Какой план? Тот, к участию в котором вы привлекли Шеридана Ирвинга?

86

На хинди «шикари» значит «охотник». – Доктор Джон Ф. Уотсон.

Холмсу стало не по себе. Мне редко приходилось видеть, чтобы он чувствовал себя неловко.

– Послушайте, Уотсон… – заговорил он, но я тут же его перебил:

– Нет, это вы послушайте, Холмс. Раз уж вы собираетесь задействовать Ирвинга, я настаиваю на том, чтобы его известили об истинном положении дел. Вы сумели выяснить, что Соглядатай хочет вам отомстить. И, ежели не ошибаюсь, вы намерены использовать Ирвинга, который очень на вас похож, в качестве подсадной утки. Верно?

Воцарилась тишина. Холмс невидящим взором оглядывал комнату, лицо его было непроницаемо. На один ужасный миг я решил, что зашел слишком далеко. Он глубоко задет моими словами, и теперь нашей дружбе, возможно, придет конец. Но в то же самое время я ничуть не сожалел о сказанном. Выступив в защиту Ирвинга, я был совершенно прав. Если бы я этого не сделал, то подвел бы самого себя – но как и почему, я объяснить затруднялся.