Тевтонский крест

– Они бы все равно ничего не сказали, воевода, – глухо отозвался Алексич.

– А этот вот скажет, – подхватил добжинец. – Все скажет.

Окровавленный меч поляка указывал на оставшегося в живых пленника. Булава Алексича медленно поднималась над головой немца. Тот становился все бледнее и бледнее.

– Отставить! Хватит, я сказал! – приказал Бурцев.

– Почему? – искренне удивился Освальд, – Вид чужой крови и собственной приближающейся смерти обычно развязывает языки лучше, чем пустые угрозы. Не веришь – давай спросим нашего полонянина, будет ли он помогать. Сейчас.

Острие клинка уткнулось в замасленную куртку эсэсовца.

Бурцев спросил.

Эсэсовец кивнул.

– Только я всего лишь моторист, – с трудом вымолвил немец.

– Ну, так заводи мотор, моторист! Считай, что получил повышение. Теперь ты капитан. Или покойник. Понял?

Еще кивок.

– Действуй! Запускай машину – и полный вперед!

Освальд, этот туды ж, растуды ж! – знаток человеческих душ, ухмылялся, покручивая длинный ус, и меч в ножны прятать не спешил. Гаврила тоже демонстративно поигрывал булавушкой. И пленник действовал.

Рука туда, рука сюда. Рычаг, еще один... В утробе «раумбота» – где-то под палубой – ожили, заработали мощные двигатели. Катер пробила мелкая дрожь. Бурцев ногами почувствовал усиливающуюся вибрацию. Почувствовали и остальные. Заволновались, занервничали. Заоглядывались. Ну да, непривычно, небось, на «железной ладье» кататься. Придется привыкать.

Он выглянул из рубки. Есть! За кормой вскипела, взбурлила вода. «Раумбот» дернулся, заскрежетал. Двинул носом и бортом вдоль разукрашенной галеры дожа, ломая «Буцентавру» весла и соскребая позолоту с резных деревянных боков.

– В сторону! Правь в сторону, – заорал Бурцев.

Немец навалился на штурвал. Катер отвернул, наконец, от «Буцентавра». Направился к широкому судоходному проливчику в песчаной косе, за которой маячило открытое море. Прибавил скорости. Хорошенько так прибавил...

С берега кричали и стреляли. Да видно, плохо целились фашики: пули пошли выше.

Впрочем, Бурцев не отвлекался на выстрелы. Бурцев внимательно следил за руками пленника. Тут дело такое: учиться, учиться и учиться... Одно ведь дело – догадываться, как водить немецкие военные катера, и совсем другое – видеть воочию, как это происходит.

Два года назад он вот так же, наблюдая за суетливыми движениями унтерштурмфюрера СС Отто Майха, постигал искусство управления легким танком-разведчиком. Наука пригодилась: сам потом водил бронированную немецкую «Рысь» в атаку на Дерптскую базу.

Бурцев следил. И запоминал. И радовался... Тому, что управлять «раумботом» не сложнее, чем танком.

Угнанный катер демонстрировал потрясающие ходовые качества и превосходную маневренность.

Гаврила и Освальд маячили за спиной пленника с оружием наизготовку. Джеймс тоже приглядывал за фашиком. Из рукава брави выглядывал нож-кольтэлло.

И немец у штурвала вел себя смирно.

Глава 62

Все шло как надо. Даже лучше чем.

Они благополучно миновали песчаную косу и двигались теперь мимо редких прибрежных отмелей и скалистых островков. К пугающей вибрации под ногами и весьма приличной, по морским меркам, скорости народ понемногу привыкал. Креститься, по крайней мере, ребята перестали, бормотать молитвы под нос – тоже. Занялись делом. Избавились от трупов. Спихнули за борт лошадиную тушу. Отдраивали заляпанную кровью палубу.

Да, все шло как надо. Успокаивало, усыпляло...

Венецианскую лагуну уже почти не было видно. Таял в слившейся воедино синеве спокойного моря и безоблачного неба одинокий перст – колокольня-маяк на площади Сан-Марко.

– А что это вон там, Джеймс? – спросил Бурцев у брави.

И присвистнул, не дождавшись ответа:

– Ох, ни хрена ж себе!

Прямо по курсу виднелись два старых корабельных остова. Дырявых, как решето. Тоскливых, как глаза ипохондрика.

– Опасное местечко, – Джеймс хмурился. – Суда здесь часто бьются о скалы и садятся на мель.

Ну, парусники – может быть. Но вряд ли эта участь угрожала «раумботу» цайткоманды. Пленный немец вел катер уверенно, не сбавляя скорости. Судно подчинялось малейшему движению штурвала. Славный кораблик...

– Что это за посудина, а, моторист? – поинтересовался Бурцев.

– Новейшая разработка, – уныло пробубнил парень в черной куртке и с фингалом под глазом.

Голос был бесцветным, напрочь лишенным эмоций.

– А поподробнее?

– Гибрид катеров серии «R» и «S», – покорно доложил немец. – Переоборудованный «раумбот» со скоростными данными «шнельбота». Имеется грузовой отсек...

«Говорит, блин, как зомби», – поморщился Бурцев. Кажется, эсэсовца здорово напугали. Не отошел еще...

– Водоизмещение сто тонн, – продолжал пленник. – Три дизельных двигателя. Суммарная мощность шесть тысяч лошадиных сил. Максимальная скорость хода тридцать девять узлов.

Однако! Это ж получается больше семидесяти километров в час! Ну прямо гоночная скорость для водного транспорта-то.

– А топлива хватит, чтобы пересечь Средиземное море?

– Еще останется.

– Точно? А то ведь за вранье и по ушам схлопотать можно.

– Я не вру. Мы подготовили катер к длительному походу. Только ждали приказа.

Да, не врал. Так не врут. Моторист готов был сейчас отвечать на любые вопросы.

– Ваша боевая задача? Куда собирались отплывать? Зачем?

Задумчивое молчание...

– Слышь, не упрямься, а? – устало вздохнул Бурцев. – Смысла все равно нет. Мы ведь перероем капитанские бумаги, перетрясем корабельный журнал до последнего листочка.

Немец не произнес ни словечка. Насупился, набычился, надулся, как лягуха, – и молчок.

– Какой-то ты все-таки непоследовательный, парень. – Бурцев принялся шарить по рубке. Пленник, косясь, наблюдал за ним. – Вызвался в помощники – так помогай до конца, будь любезен. Ага, вот оно...

Под штурманским столом обнаружился запертый ящик. Не ящик прямо – целый сейф. Небольшой, правда. И не так уж чтоб очень крепкий. Зато с хитрым кодовым замком.

– Здесь, да?

Немец отвел взгляд.

– Значит, здесь. Как открыть?

– Я не знаю кода, – отмазался немец. – Из всей команды только капитан...