Тевтонский крест
Шрифт:
Ну, ладно... Бурцев снял «вальтер» с предохранителя. Бурцев нажал на курок.
В кабаке бабахнул выстрел. Раскатистое эхо и пронзительный женский визг наверху... Всю пьяную морскую кодлу вместе с черными плащами, блестящими касками стражников и красной рожей хозяина как сквозняком выдуло. Дверь чудом удержалась на петлях, когда толпа венецианцев ринулась к выходу.
Сработало! Бурцев облегченно выдохнул. Его верные спутники, разинув рты, пялились то на своего воеводу, то на поскрипывающую дверь опустевшей таверны. Джузеппе медленно сползал под стол. Дездемона висела на плече Гаврилы.
А Джотто... Ну,
Бурцев не удержался – взглянул на дощечку живописца. Увидел себя. Не дорисованного еще, но вполне узнаваемого. Грозного, страшенного, с перекошенным лицом. С палашом-чиавоной в одной руке, с пистолетом – в другой. Из ствола угольного «вальтера» вырывалось пламя. М-да, сюжетец... А образ какой убедительный! А экспрессии, экспрессии-то сколько!
– Хорош-хорош, ничего не скажешь... – насмешливо прогнусавил над ухом Джеймс. – Только нам уходить теперь отсюда придется, Василий. И уходить поскорее, пока...
Договорить он не успел. И уйти они не успели.
Хранители Гроба и тевтонские братья оказались более расторопными. Стук копыт да шум мотоциклетного двигателя за распахнутой дверью возвестили о том, что отступать некуда. И некогда.
Глава 55
Что именно привлекло эсэсовско-тевтонский патруль к «Золотому льву» – грохот одиночного выстрела, вопли разбегавшихся венецианцев или призывы трактирщика – теперь не важно. Важно другое: на пороге таверны стояли офицер в форме гауптштурмфюрера СС и рыцарь ордена Святой Марии в рогатом шлеме, кольчуге и белой котте с черными крестом. Офицер положил ладонь на кобуру, рыцарь держал в руках треугольный щит и внушительного вида булаву.
Из-за спин этих двоих выглядывали ствол «шмайсера» и пара заряженных арбалетов. На улице всхрапывали тевтонские лошади, бряцало железо, рокотал на холостых оборотах «цундапповский» движок...
Влипли!
Немая сцена длилась долго. А тишина стояла така-а-ая! Даже у визгливых шлюх наверху было сейчас как в могиле.
Гауптштурмфюрер обвел брезгливым взглядом загаженную таверну, опрокинутые столы, перевернутые лавки, разбросанную посуду и объедки. Скользнул унылым взором по лицам людей, толпившихся в изрисованном углу. Уперся серыми со стальной холодцой глазами в Бурцева, все еще сжимавшего пистолет:
– Полковник Исаев?
Бурцев машинально щелкнул бойком бесполезного уже «вальтера». Чем и выдал себя.
– Этого – взять, – распорядился эсэсовец.
Бурцев нажал на курок еще раз. Чуда не произошло – оружие с пустым магазином – это вам не оглобля. Даже раз в год стрелять не станет.
– Остальные не нужны, – добавил офицер. – Никто не нужен. Выполнять!
Автоматчик выступил вперед, вскинул «шмайсер». Кнехты-арбалетчики подняли свои самострелы. Но Джеймс Банд уже стоял за спиной Бурцева. Острие кольтэлло уже уткнулось в горло бывшему омоновцу.
– Браво, брави, – процедил сквозь зубы Бурцев. – Брависсимо...
Кажется, у него появился шанс не попасть в лапы цайткоманды живым.
Фашики растерялись.
Смешались и тевтоны. Такого расклада немцы не ожидали.– Синьоры, – громко и отчетливо произнес Джеймс. – Если этот человек действительно вам нужен, положите оружие. На пол да поживее. Иначе он умрет.
Эсэсовский офицер и автоматчик не шелохнулись. Тевтоны – тоже. «Шмайсер» и оба арбалета выцеливали теперь только одну мишень – голову брави, прятавшуюся за головой «полковника Исаева». Туда же, не мигая, смотрели из-под козырька фуражки серые глаза гауптштурмфюрера. Офицер доставал из кобуры пистолет. Еще один «вальтер». Только с полной обоймой.
– Он умрет вместе со мной, – предупредил брави. – Он умрет, если вы выстрелите в кого-нибудь из присутствующих здесь. Он умрет, если вы попытаетесь выйти отсюда. Кладите оружие.
– Фойер! – одними губами приказал гауптштурмфюрер.
Но и в этот раз его опередили. Сыма Цзян оказался не только прекрасным бойцом ушуистом, но и отменным копьеметателем. Китаец возник над перилами второго этажа лишь на долю секунды. А в следующее мгновение наконечник короткого венецианского копья засел в груди эсэсовца со «шмайсером».
Короткий вскрик... Падая, автоматчик задрал ствол «МП-40». Полоснул очередью поверху – осознанно ли, рефлекторно... Прошил потолочные балки.
На втором этаже опять завизжали девицы. Вот под этот закладывающий уши звук и развивались дальнейшие события. Стремительно развивались.
Хранитель Гроба, пронзенный копьем, еще не коснулся земли.
А нож Джеймса больше не упирался в горло Бурцеву. Смертоносный кольтэлло летел...
Навстречу арбалетным болтам, пущенным тевтонскими кнехтами.
А гауптштурмфюрер уже вырвал «вальтер» из кобуры.
А Дмитрий со Збыславом опрокидывали стол Джотто ди Бондоне – массивный, расписанный углем, деревянный щит.
Джузеппе валился под прикрытие этой громадной павезы[169].
Гаврила бросал туда же Дездемону.
Джотто шарил вокруг стола, бранясь и спасая затаптываемые наброски.
Стол рухнул. Короткие толстые стрелы ударили в изрисованные доски. Расщепили дерево. Застряли.
Нож брави вошел в горло офицеру цайткоманды.
И гауптштурмфюрер, хрипя, истекая кровью и дико ворочая глазами, что перед ликом смерти перестали быть холодными и мертвыми, совершал посмертный подвиг во славу фюрера и Великой Германии. Офицер СС спешил опустошить обойму, пока еще оставались силы.
«Вальтер» ходил в дрожащих руках ходуном. Глаза эсэсовца – ожившие, горящие, но уже почти ослепшие в преддверии вечного мрака, едва различали сквозь кровавую пелену прямоугольное пятно последней мишени.
Туда – в столешницу с двумя колючками арбалетных болтов и частыми угольными росчерками – некучно легли немецкие пули.
Все восемь штук.
Вошли в доски.
И прошли сквозь них.
Глава 56
Дернулся Джузеппе. И дернулся еще. И еще. И еще раз.
И замер. Подвели купца необъятные габариты, да и к столу он привалился самым первым. Вот и поймал спиной большую часть «вальтеровской» обоймы. Большую часть, но не все.
Вскрикнул Джотто: по плечу и бедру живописца тоже растекались красные пятна. Ругнулся дядька Адам – и его задело, правда, самую малость – в руку. Царапнуло Бурангула...