Тевтонский крест
Шрифт:
Итак, нужно решить, что делать с городскими воротами. Эмиры и сир Бейрута совершенно правы: хотя бы одни из них должны быть открытыми. Ибо малейшая задержка под стенами приведет к неминуемому поражению. Эсэсовцы просто-напросто выкосят автоматно-пулеметным огнем султанское войско, а тех, кто уцелеет, обратят в бегство.
– Сколько ворот в городе? – спросил Бурцев. – Как охраняются? Где наиболее удобные подступы для конницы?
Айтегин смотрел на него долго и пристально:
– Хочешь захватить ворота?
– А разве не об этом у вас шла речь?
– Ты отважен,
– У нас тоже есть хм… оружие шайтана. Там вон лежит.
Бурцев кивнул на катер. Один пулемет и один «шмайсер» – не густо, конечно. Но если напасть внезапно и ударить по привратной страже с тыла…
– Я умею им пользоваться. И не только я.
В его команде имелось еще два стрелка: Сыма Цзян и Ядвига.
– Сколько сотен воинов тебе потребуется для захвата ворот, каид Василий-Вацлав? – деловито осведомился наиб.
– Сотен? Сотен – нисколько. Большой отряд – большие подозрения. Мне хватит моей дружины, ну и… Хабибулла, ты знаешь город?
– Как свои пять пальцев.
– Значит, пойдут мои люди и Хабибулла. Он не помешает.– Все равно ведь этот сарацин от него уже не отвяжется. Аллахом поклялся как-никак.
– Но этого мало, слишком мало, чтобы штурмовать ворота в лоб, – нахмурился старший эмир. – Даже с шайтановым оружием.
– А кто говорит о лобовом штурме? Сначала я хочу пройти через ворота, хочу попасть в город, осмотреться хочу, а уже потом…
– Тебя и твоих людей не впустят в город с оружием, – мрачно объявил Айтегин. – Тем более с шайтанскими громометами. Стража обыскивает и разоружает любого входящего за стены Эль Кудса и возвращает изъятое оружие лишь на выходе из города. Того, кто пытается обмануть немцев, ждет виселица.
Хм… вот как? Но Бурцев, собственно, и не рассчитывал пронести стволы в открытую. Неужто неотыщется действенного способа контрабанды?
– Всех ли проверяют с надлежащей тщательностью? – спросил он. – Досматривают ли Хранители Гроба и тевтонские рыцари купеческие повозки? Крестьянские телеги? Поклажу паломников?
– Сами немецкие колдуны и орденские братья этим не занимаются. Да и не смогли бы при всем желании: слишком много народа въезжает в Эль Кудс. Хранители Гроба и рыцари черного креста только охраняют ворота, а в разговор вступают лишь с теми, кто вызывает наибольшие подозрения. Остальных проверяют слуги-кнехты. Мимо этих не пройдет ни один христианин.
– А мусульманин? Сарацинов привратная стража проверяет? Допрашивает?
Бурцев прикинул, сколько цайткоманде и братству Святой Марии для этого потребовалось бы переводчиков? Много, надо полагать.
Лицо Айтегина посмурнело еще больше:
– Рыцарям черного креста служат не только немецкие кнехты, но и некоторые правоверные мусульмане, коих называть так у меня не поворачивается язык. Мне горько говорить об этом, но некоторые мои братья по вере предпочли купить свое спокойствие и спокойствие своих семей подлым предательством. Немцы дозволяют этим мунафикам[202] молиться Аллаху. Пока дозволяют… Но милость Всевышнего они уже потеряли. И даже могущественные Хранители
Гроба не в силах уберечь их от справедливого возмездия.– Возмездия?
– Рано или поздно кого-нибудь из предателей находят с перерезанным горлом, – пояснил наиб.
Ага! В городе действуют подпольщики! Не потому ли партизаны Жана Ибеленского, Айтегина и Бейбарса столь хорошо осведомлены об иерусалимских делах?
– Значит, с перерезанным горлом, говоришь?
– Да, – вздохнул старший эмир султана. – Правда, за каждого своего убитого пса немцы казнят по несколько человек. Мужчин, женщин, стариков, детей – всех без разбора. Сами же псы лютуют хуже зверей. Косой взгляд, брошенный в их сторону, или неосторожное слово могут стоить жизни. А в стремлении выслужиться перед новыми хозяевами мунафики, что несут стражу у ворот Эль Кудса, готовы заглядывать не только в повозки и седельные сумки правоверных мусульман, но и под хвосты их лошадей и верблюдов…
Наиб злобно, с отвращением сплюнул.
– Сможешь ли ты обмануть таких сторожевых собак, Василий-Вацлав? Сможешь ли скрытно пронести мимо их острых глаз и цепких рук запретное оружие?
Перевод Хабибуллы прозвучал нейтрально, но вопрос эмира, как показалось Бурцеву, был задан тоном, уже подразумевающим отрицательный ответ.
Глава 22
Бурцев задумался.
– А скажи-ка, почтенный Айтегин, если в Иерусалим пожелает войти не христианин и не мусульманин, кто из стражников станет с ним разговаривать?
– Не христианин и не мусульманин? – нахмурился эмир. – Это как?
– Ну, например…
Бурцев посмотрел на Сыма Цзяна:
– Буддист, например, из далекой страны Китай. Или…
Он перевел взгляд на Бурангула:
– Или какой-нибудь степной язычник.
Айтегин озадаченно крякнул.
– Вообще-то такие иноверцы редко появляются в наших землях, – переводил его ответ Хабибулла. – Но если это все же случается, то они, как правило, говорят по-арабски, и их допрашивают не немцы, а предатели-мунафики.
– Очень хорошо! Сыма Цзян, ты сможешь говорить по-арабски?
– Моя немного умеется, – закивал китаец, – Хабибулла моя училась.
Для пущей убедительности мудрец из Поднебесной продемонстрировал свои способности:
– Ана бэта каллима араби. Ана фэхэма. Швайясь-швайясь. Шукрана – Афуана. Мумкина – миш мумкина. Эсмика э? Эсми Сыма Цзяна. Райха фина? Бекема? Кулю тамэма. Ана бэкэбэка энта. Сэта – Бэнта. Рогеля – Валета[203], – скороговоркой выпалил он.
Подумав немного, китаец поставил жирную точку:
– Саляма алекума… Ну кака?
«Ну кака?» – это уже на древнерусском. Сыма Цзян интересовался произведенным эффектом.
– Сойдет, – хмыкнул Бурцев. – Если что, Хабибулла будет за переводчика.
Он снова повернулся к Айтегину:
– Теперь-то уж мы как-нибудь прорвемся, эмир.
– Ты уверен в этом, каид Василий-Вацлав?
– Мне нужно попасть в Иерусалим до полнолуния, – упрямо процедил Бурцев. – И я пройду через ворота. И способ провезти оружие отыщу. И в ночь полной луны открою ворота.