Тевтонский крест
Шрифт:
Мункыз потянул за кольцо. Скрипнула кожаная обивка. Видимо, благодаря ей вход в подпол закупоривался наглухо, основательно, как пробкой в бутылке. Старик поднял крышку…
Хорош тайник, ничего не скажешь! Погребок у алхимика был просторным, глубоким – без огня дна не разглядишь. То, что надо, в общем.
– Разгружай телегу, – приказал Бурцев.
Хабибулла, Мункыз и Бейбарс со своими бойцами смотрели на него, как на умалишенного. Ну да, конечно, запретная свинина! Эх, чтоб вас… Ладно, пусть мусульмане хоть на стреме постоят, что ли.
– Следите за немцами, правоверные, – проворчал
Остальные споро разгружали повозку. Даже благородный пан Освальд и сир Бейрута Жан Ибеленский не отлынивали. Бурцев тоже засучил рукава. Будь ты хоть каид, хоть воевода, но лишняя пара рук сейчас не помешает.
Туши сбрасывали на содранный с воза полог. Обратно ведь потом класть придется. И надо, чтоб ни комочка грязи, ни песчинки не налипло. Иначе догадаются фашики, что мясо зачем-то ворочали, заподозрят неладное.
А работенка оказалась не из приятных. Груз уже был с душком. Подванивал груз-то. По жаре как-никак везли, и не на рефрижераторе. Выкинуть испорченную свинину придется, а еще лучше – закопать. Но потом. Когда-нибудь.
До оружия добрались быстро. Мункыз заметил «шмайсеры». Удивился. Испугался. Насторожился.
– Громометы немецких колдунов?!
– Они самые.
– Откуда, Василий-Вацлав?!
– От верблюда.
– Но Хранители Гроба не ездят на верблюдах, – запротестовал араб. – И тевтонские рыцари тоже.
– Да трофеи это, отец! Просто трофеи!
– Трофеи?! – ахнул Мункыз. – Невероятно! Вы смогли отбить у Хранителей Гроба…
– Смогли-смогли, – оборвал Бурцев.
Не до долгих объяснений сейчас.
– А это что, каид? – Алхимик уставился на снаряды. – Шайтановы сосуды какие-то…
– Верно мыслишь, отец, – усмехнулся Бурцев. – Самые что ни на есть шайтановые. Поосторожнее с ними надо. А то, знаешь ли, громы, молнии всякие…
– Знаю, – серьезно кивнул Мункыз.
Старик засветил факел. Бурцев спустил вниз первую партию контрабандного груза.
Тайник сарацина-подпольщика представлял собой выложенную камнем подземную камеру два на три метра. Здесь, как и в доме-лавке, всюду висели полочки по стенам. А напротив входа-лаза громоздился массивный, грубо сбитый стеллаж. Каким образом его сюда втащили – неразрешимая загадка. Наверное, сколачивали по частям уже на месте. На полках и в неподъемном «шкафу»– опять-таки крынки-банки-склянки. Мази, притирания. Целебные, а может, и вовсе даже наоборот, бальзамы. Порошки неведомого предназначения. Сушеная, толченая, размоченная гадость и хрен еще знает что. В общем, под землей скрывалось нечто среднее между ведьминым уголком и химической лабораторией. А запах – бр-р-р!
– Чем ты тут занимаешься, алхимик? – не удержался Бурцев от ехидного замечания. – Наркоту, что ли гонишь?
По-немецки, да еще и арабу, объяснить это было трудно.
– Куда гоню? – не понял Мункыз. – Кого гоню?
– Ну, дурь…
– Ду-у-урь?! Как это?
– Ладно, забудь.
Мункыз надулся, разобиделся:
– Я умников-кафиров гоню, каид. Таких вот, вроде тебя, говорливых. Вон отсюда гоню. Клади, что принес, и уходи.
Наверное, старику не нравилось, когда в его заветную
кладовочку совали нос чужаки да еще и насмехались при этом над хозяином. А кому понравится?– Ну, извини, отец, не серчай.
Больше Бурцев не болтал понапрасну. Несколько ходок – и снаряды с оружием выложены на земляном полу, а самого каида бесцеремонно и настойчиво выставляют наружу. Выставили…
Мункыз задержался. Потушил факел. Долго возился в темноте, на ощупь. И не понять, чем занимался старик. Что-то звякало, скрежетало…
– Эй-эй, отец, – встревожился Бурцев.
Напомнил на всякий случай:
– Там того… Громы… Молнии… Шайтан-сосуд рвануть может.
– Иди-иди, Василий-Вацлав, – донеслось из непроглядных недр тайника. – Помогай своим людям мясо в повозку грузить. Я скоро.
Помощь каида-воеводы, однако, не потребовалась. Без него управились. Разделанные туши уже лежали в телеге. Вытряхнутый и выбитый полог – на тушах. Все нормально, в общем.
Только вот мусульманская стража у ворот занервничала.
К Бурцеву подбежал Хабибулла. Сказал одно только слово:
– Немцы!
Немцы направлялись к лавке Мункыза.
Глава 40
Алхимик выбрался из подвала не с пустыми руками. Осторожно, будто величайшее сокровище мира, Мункыз вынес небольшой горшочек. Округлый такой, с узким горлышком – плотно закупоренным, замазанным, запечатанным воском и смолой.
Потом старик удивил: размахнулся, швырнул глиняную посудину вниз. Сильно, резко – словно гранату бросил. И тут же, как-то уж слишком поспешно, захлопнул крышку подвальчика, присыпал землей и соломой потайной люк. Утоптал, утрамбовал.
– С немцами говорить буду я, – безапелляционным тоном заявил хозяин, водружая на место коврик и подушки. – Вы мои постояльцы. Ясно?
В запертые ворота постучали. Барабанили громко, настойчиво.
Натянув дежурную улыбку, Мункыз поспешил открывать. Этот сарацинский мудрец, оказывается, умел одинаково радушно улыбаться и друзьям, и врагам. Что ж, полезное умение.
Скрипнули ворота. Послышалась немецкая речь. Во двор вошли четверо. Плотный, почти толстый эсэсовец со «шмайсером» на боку и овчаркой на поводке, тощий тевтонский рыцарь с боевым ведром на голове и обнаженным мечом в руке да двое средней упитанности угрюмых кнехтов с заряженными арбалетами. Гитлеровец – простой солдафон, даже без нашивок сержанта-шарфюрера – явно был главным в этом квартете.
Приветственных «салямов» теперь не звучало. Зато Бурцеву довелось услышать из уст улыбчивого Мункыза штук пять торопливых «гутен тагов». По одному на брата, надо полагать. И на собаку в придачу.
Грозная овчарка, кстати, выглядела сейчас ошалелой и потерянной. Пес скулил, поджимал хвост, пятился и недоуменно вертел мордой из стороны в сторону. Эсэсовец одернул собаку. Раз, другой. Та не успокоилась. Резкий запах, пропитавший все подворье Мункыза, нервировал овчарку и сводил на нет ее служебные качества.
– Чем здесь воняет, старик? – поморщился немец.
– Я готовлю целебные снадобья и провожу алхимические опыты, – заискивающе оправдывался Мункыз. – У меня есть разрешение… Это, которое… ли… ли…