The Intel: как Роберт Нойс, Гордон Мур и Энди Гроув создали самую влиятельную компанию в мире

Именно это непробиваемое убеждение в своем превосходстве делало Intel таким опасным соперником. Компания просто не могла хоть когда-нибудь допустить технический проигрыш кому бы то ни было – Texas Instruments в 1970-м или Samsung в 2010-м. Intel должен был быть лучше всех или перестать быть Intel. Соперники – это не просто оппоненты, это убогие узурпаторы короны Intel. А в тех редких случаях, когда Intel проигрывал соревнование, как это могло произойти с микропроцессорами (и как это произошло с Японией в 1980 году и в мобильной электронике в начале нового века), это становилось поводом для сверхчеловеческих усилий, сверхурочной работы и поисков новых выходов из ситуации.

Самое важное и наименее отмеченное событие, показывающее подобный менталитет, можно найти в ответе Intel на сложные времена в полупроводниковой индустрии. Некоторые из этих падений были незаметны, но некоторые, как в 1974 году, были глубокими и убийственными.

Естественный, прагматичный и деловой ответ на проблемы – уволить лишних сотрудников, урезать новые проекты, держаться за наличные и надеяться, что проживешь достаточно долго, чтобы достигнуть далекого берега хороших времен. Вот что обычно делали компании в Кремниевой долине – все, кроме Intel.

Дело дошло до столкновения между реальностью спада индустрии и технологическим императивом Закона Мура. Как было отмечено, бизнес-цикл в полупроводниках оборачивался каждые четыре года, тогда как Закон Мура – каждые два или три. Это неизбежно значило, что они периодически будут пересекаться. Когда это произойдет, все компании, связанные с технологиями, особенно со схемами, должны будут сделать выбор – затянуть ремни и спастись или сделать вклады согласно закону, сохраняя конкурентоспособность, но рискуя умереть в процессе?

Большинство компаний выбирали первое. Intel всегда выбирал последнее, даже когда это становилось явной угрозой будущему компании. На практике это значило, что даже когда продажи падали, а доход уменьшался, Intel продолжал поддерживать невероятно высокий уровень – около 10 процентов – инвестиций в НИОКР. Эти инвестиции могли вредить цене акций компании, но их наличие значило, что когда спад закончится, Intel снова вырвется вперед и оставит соперников валяться в грязи.

Приоритет Закона Мура над экономическим законом также проявлялся в том, как Intel нанимал работников. Почти незаметная для окружающего мира, эта философия оказалась для развития Intel даже важнее, чем технологические инновации.

Лучшим примером может послужить середина 1970-х. В это время, в разгар увольнений из Intel, компания наняла двух человек, которые определили верхушку Intel на два десятилетия следующего века.

Первым был Крейг Баррет. Баррет, мужчина 35 лет (то есть уже старик по стандартам Intel), был принят из университета Стэнфорда после долгой академической карьеры. Он заработал научное звание по материаловедению в Стэнфорде, учился в Датском университете, затем два года работал на НАТО в Великобритании, а затем вернулся преподавать в Стэнфорде. Там он опубликовал более 40 технических работ, связанных с влиянием микроструктур на качество материала, и к тому же написал целый учебник.

Баррет оставался в Стэнфорде до 1974 года – достаточно долго, чтобы казалось, что он там останется навсегда. Но тут он удивил всех, уйдя в Intel. Дело было не только в том, что это казалось невозможным – профессор решает покинуть один из лучших американских университетов, но в том, что он сделал это в самое неудачное время – Баррет пришел тогда, когда всех увольняли, – не самая теплая встреча нового сотрудника.

Но Баррет был сделан из железа – тогда кто-то мог бы сказать, что он был слишком жесткий. Родившись в южном пригороде Сан-Франциско – «От меня до колледжа в Стэнфорде было всего семь миль», – он стал в один ряд с Муром, Хьюлеттом и прочими пионерами Кремниевой долины, кто действительно родился в Бэй-Эриа. [166] И в точности как все эти другие, Баррет был классическим образцом мужчины из Кремниевой долины – прекрасным ученым, дотошным бизнесменом и страстным охотником и рыбаком. Мур был рыбаком, а страстью Баррета, который годы спустя станет владельцем самого известного в Монтане ранчо Трипл Крик, была охота на оленей и горных козлов. А счастливее всего он выглядел либо в лаборатории, либо на охоте.

166

Michael S. Malone, «From Moore’s Law to Barrett’s Rules», Weekend Interview, Wall Street Journal, May 16, 2009,(accessed Nov. 9, 2013).

Он не был готов к тому, что увидит по прибытии в Intel. Амбиции заставили его перейти в мир коммерции уже в очень взрослом возрасте. Теперь он засомневался в решении, когда, выкладывая свои вещи на стол, увидел, как все вокруг собирали вещи в коробки. С другой стороны, зрелость Баррета позволяла ему обдумать перспективы. Он знал, что его карьерный рост будет происходить «в тени тех, кто пришел раньше», [167] но был готов принять такой расклад, чтобы быть на передовой полупроводников. Он не мог даже представить, что выйдет из этой тени.

167

Там же.

Вторым новым работником стал Пол Отеллини. Он был моложе Баррета на добрый десяток лет – всего 24 года, – и, если не считать всякие летние подработки, Intel стал его первой работой. [168] Мало того, Intel будет его единственной работой.

Тогда он такого не планировал. На самом деле Отеллини (еще один уроженец Бэй-Эриа) только что получил степень магистра менеджмента в Беркли и надеялся найти любую работу в округе на время спада. В течение нескольких дней, к своему облегчению, он ее нашел в Intel.

168

Michael S. Malone, «Intel Reboots for the 21st Century», Weekend Interview, Wall Street Journal, Sept. 27, 2008.

Он прибыл в штаб Санта-Клара утром в понедельник в июле 1974 года, зная, что в прошлую пятницу акции Intel потеряли треть стоимости. Что было еще хуже, он вошел в здание компании через несколько минут после того, как Intel объявил о сокращениях. «Мой стол еще хранил тепло предыдущего хозяина. Это было ужасно».

Такой опыт мог бы навсегда отвратить молодого специалиста, но для Пола все вышло наоборот. «Я был впечатлен, что Intel все-таки вызвал меня. Они могли просто попросить меня не приходить». Несколько дней спустя он уже обедал с Муром и Нойсом. [169]

169

Там же.

Отеллини остался на следующие 39 лет и уволился с должности главы Intel.

В то же время не все уходившие из Intel были уволены. Некоторые люди успели заработать на акциях между ПРА и упадком, а затем уйти.

Самой заметной из ранних пташек был Армас Клиффорд «Майк» Марккула-младший. Марккула был из Южной Калифорнии, родился в Лос-Анджелесе и закончил Университет Южной Калифорнии. Как и многие другие первые сотрудники Intel, он раньше работал в Fairchild, хотя присоединился к компании позже многих, и был все еще менеджером среднего звена, когда ушел в Intel. Боб Грэхем нанял его как менеджера по схемам памяти. И хотя репортеры и биографы пытались приукрасить его вклад в Intel, на самом деле Марккула там почти ничего не сделал. Гроув говорил про него, что он «был очень вежлив, но никакой пользы особо не принес».

Но, несмотря на то что он был просто среднестатистическим менеджером по маркетингу, на этом этапе своей карьеры Майк Марккула проявил себя как прекрасный менеджер инвестирования. С того момента, как у него появилось на это право, Марккула приобрел все биржевые опционы Intel, до которых мог дотянуться, и к моменту ПРА он смог превратить эти траты в один миллион долларов – вполне приличное состояние для ранних 1970-х.

В Кремниевой долине верили, что ПРА меняло компании навсегда, и неважно, хотели ли они остаться такими, как были. То же самое относится и к сотрудникам, которые разбогатели за счет ПРА. Не имело значения, сколь громко они кричали о своей преданности компании, все эти деньги заставляли их быстро уходить при любых признаках проблемы.