The Мечты

До Неаполя они добрались лишь под утро и солнце встречали, глядя, как оно золотит воды Тирренского моря в заливе, и «Эльдорадо», здоровенная белоснежная яхта Моджеевского – как будто бы из сказки или из другой жизни, ожидала, когда они поднимутся на борт.

– Не самолет, но тоже неплохо, - усмехнулся Роман, рассматривая собственную игрушку, которую приобрел всего-то пару лет назад – стресс топил. – Нравится?

– Ты всерьез полагаешь, что это может не понравиться? – усмехнулась Женя в ответ. – Хвастун вы, Роман Романыч!

– Хвастун. Но кто тебя разберет. Мне хочется, чтобы у тебя все было самое лучшее, чтобы ты привыкала к моей жизни.

– Не надо меня разбирать. Во-первых, я боюсь щекотки, а во-вторых, я не конструктор, - весело смеялась Женька. Его пальцы тут же скользнули по ее ребрам, разве что не забираясь под блузку, слегка дразнясь. И он смеялся с ней хором, не задумываясь над тем, что вокруг снует куча людей, и матросы с его яхты уже установили трап, а капитан готовится их встречать.

– Ревнивая? – шепнул он ей на ухо.

– Не-а, - выдохнула она, сквозь смех, вырываясь из его рук, чтобы перевести дыхание.

– Жалко!

– А смысл?

– Смысл, наверное, в том, что я тебя… люблю, - ответил он, понимая, что сказал эти слова первый раз.

– Ну хорошо, - согласилась Женя, - если начнешь засматриваться на молодых итальянок – закачу тебе сцену. Идет?

Не заметила. Не поняла. Не расслышала. А может быть, не успела осознать. Роман замер посреди причала с приклеенной улыбкой на губах и растерянно смотрел на нее, вдруг признавшись себе – любит. Привыкнув идти только вперед, не останавливаться и мало задумываться, он профукал половину жизни, но есть шанс не профукать вторую. И Женю он – любит. Смеющуюся и не заметившую того, что он сказал. Разве так бывает?

– Идет, - медленно проговорил Моджеевский. – Очень даже идет. Возрастной ценз какой установим? Не старше какого возраста?

– Так я тебе и сказала! – заявила она.

Роман расхохотался, после чего крепко взял ее за руку и повел по трапу. Охрана шустро тащила за ними чемоданы. Потом что-то бодро говорил капитан, приветствуя их на борту «Эльдорадо», члены команды сновали вокруг, выполняя одновременно множество поручений, и Женя сама не заметила, как оказалась в каюте – не очень большой, но вполне уютной, с приглушенным утренним светом из-за жалюзи и большущей кроватью, на которой предполагалось не только спать. Гардеробная была за дверью, целая отдельная комната, и когда туда внесли их вещи, они наконец остались одни.

Ее спутник постоянно улыбался, и вряд ли Женя понимала, что в эти самые минуты он окончательно решается на то, что просилось все это время с момента знакомства и было закономерным исходом их отношений. Общая жизнь Романа Моджеевского и Евгении пока еще Малич могла бы быть идеальной. Он очень ясно представлял себе эту самую идеальную жизнь. Ему хотелось, чтобы она началась прямо теперь, в то мгновение, когда его яхта выйдет в открытое море. То, что начинается так хорошо, не может пойти наперекосяк.

– Чур я сплю со стороны двери, - деловито сообщил Моджеевский. – А ты будешь просыпаться и видеть кусочек моря в иллюминаторе.

– А звезды?

– На них ты будешь смотреть, засыпая. Это средиземноморье, они тут, говорят, яркие.

– Вместе будем смотреть, - проговорила Женя и потянулась к Роману.

– Те, которые я покажу. Можно даже вечера не дожидаться, - хрипловато прошептал он и жадно коснулся ее губ, обхватывая руками тонкую талию, забирая ее всю себе.

Женя отвечала так же жадно, позабыв про долгую дорогу. Роман словно вдыхал в нее силы, которые должны были бы иссякнуть за их долгий путь от моря к морю.

Ей все еще казалось, что происходящее с ней – сон. Потому что такого не случается на самом деле, и уж тем более не случается с такими, как Женя. Роман – он как из сказки, почти принц на почти коне. Что ж делать, если им довелось жить в двадцать первом веке, и конь превращается не только в автомобиль, но даже в яхту, как сегодня.

Именно поэтому Женя была необоснованно, но навязчиво уверена, что однажды она проснется, и вокруг будет бурлить ее самая обычная жизнь. Юлька в соседней комнате, вечно пропадающая в телефоне, отец, вдохновенно мурлыкающий себе под нос очередной плохо опознаваемый музыкальный опус, в то время как в его руках разрозненные предметы становились занятной и уникальной обувью.

Она закрывала глаза, перед которыми действительно мелькали обещанные ей звезды, мысли покидали ее красивую и неглупую голову, и всё становилось фейерверком, когда она оказывалась в руках Романа. Женя не понимала, качает ее от его любви, или это яхта отправилась по волнам Средиземноморья, унося их в путешествие вдоль итальянских берегов.

Но когда усталость все же взяла свое, и Женька засыпала, устроившись рядом со своим мужчиной, накатывало досадное ощущение, когда ты отчаянно пытаешься что-то вспомнить, но не можешь…

Проснулись они почти в полдень, по очереди принимали душ, а после вновь выбрались на палубу. Как оказалось, «Эльдорадо» все еще стояла в неаполитанском порту, дожидаясь распоряжений своего хозяина. Хозяин же распорядился уходить вечером, а сейчас – устроить прогулку по Неаполю с тремя логичными целями: пообедать на суше в каком-нибудь ресторанчике с местным колоритом, посмотреть достопримечательности и накупить Жене всего, чего ей бы захотелось.

Этому плану они и следовали, взявшись за руки и бродя улицами, залитыми солнцем и жарой, но им, привычным к южным температурам, оно было ни по чем. Город тысячи церквей жужжал ульем и ни на минуту не прекращал своего праздничного ликования. Или, возможно, это Жене так казалось, потому что она открывала его первый раз. Ей хотелось всего и сразу. И побывать на площади Кавур, и заходить едва ли не в каждую старинную базилику, о которых она раньше только читала, и пройтись по древней Виа Трибунали, по которой, может быть, ступали бывавшие в этих местах римские императоры.

Женя отговорила Романа брать автомобиль ради удовольствия забрести в местное метро, о котором она знала, что оно одно из красивейших в мире, и ее усилия того стоили. Даже Роману, который вначале не без иронии отнесся к Жениной просьбе, понравилось. Она вытаскивала его из вагона на каждой станции, и они вместе разглядывали инсталляции, голограммы и мозаику, выбирались наружу, фотографировались, а когда доехали до более современной части города, забитой магазинами и бутиками, Женя неожиданно взбунтовалась, почти разрушив его планы по ее времяпровождению. Но в пару мест Моджеевский эту бунтарку все-таки затащил, где заставил купить одно-единственное платье – легкое, тонкое и совсем кружевное – на грядущий вечер, улыбаясь с таинственным видом и уверяя, что обязательно нужно что-то в этом роде, а в ее чемодане такого нет.

Обедали они в живописном и очень своеобразном ресторанчике с простыми деревянными столами, сколоченными из досок, множеством цветущих растений, с живым попугаем и звонкими канарейками, которым вторил голос Ильдебрандо д'Арканджело – из динамиков звучали арии из разных опер.

После они продолжили свое путешествие, чтобы вернуться на палубу «Эльдорадо» ближе к вечеру и довольно уставшими. Но разве правильно много спать, когда у тебя отпуск в Италии, в каюту внесли новое платье и сюрпризы еще не закончились, а яхта в эти самые минуты уходит в плавание вдоль итальянского побережья.