The One Constantly Good Thing

Но сейчас у Деб есть проблемы и поважнее. В конце концов, она лейтенант. Даже странно подумать. Да и мысли об этом заставляют меня нервничать. Ставки возрастут, если что-нибудь о Мяснике из Бэй-Харбор всплывет. Или если она сама что-нибудь выяснит.

Я убеждаю себя большую часть времени, что это невозможно. Я усвоил достаточно уроков о том, как опасен мой секрет, и я стал куда осторожнее. Что касается Деб, то она уже доказала, что ее любовь ко мне странным образом ослепляет ее.

Она маячит передо мной из стороны в сторону, все еще одетая в свой новый костюм, и бормочет что-то себе под нос, пока я изучаю свою следующую цель. Физически мы находимся в двух шагах от правды, но на самом деле мы могли быть в разных галактиках. Я закрываю досье о моей жертве, когда Деб огибает стол и бросает свои бумаги на клавиатуру.

– Что, я должна, блять, делать с этим?

Я перебираю фотографии с места преступления четырех всадников, а затем поворачиваюсь к Деб и лишь пожимаю плечами.

– Спасибо за помощь, братец, - саркастично бросает она, забирая фотографии у меня из рук, и снова начинает маячить из стороны в сторону.

– Вы во всем разберетесь, лейтенант.

– Иди нахуй. Это совсем не помогает! У меня гребанная пресс-конференция в 9 утра и я не имею ни малейшего, блять, понятия, что сказать этим людям, - Деб хмурится. Она поворачивается в сторону дивана, бросая фотографии на журнальный столик, и падает в кучу подушек.

Я иду к холодильнику, беру два пива и присоединяюсь к ней. Хмурость покидает ее лицо, когда я вручаю ей бутылку.

– Прости, - Деб морщит лицо из-за угрызений совести.

– В этом нет ничего необычного, - ухмыляюсь я, и она награждает меня за это ударом по руке.

– Итак, что ты собираешься делать?
– спрашиваю я у нее, забирая документы с журнального столика, чтобы взглянуть на них еще раз.

Деб вздыхает:

– Быть честной - плохая идея.

– Да, но ты обычно довольно честна. Возможно, тебе не стоит пытаться играть в игры ЛаГуэрты.

Деб смотрит на меня искоса, приподняв брови:

– Не ты ли всегда говоришь мне, что я должна научиться играть в политические игры?

– Да, чтобы разобраться с ЛаГуэртой, но не для разговоров с общественностью.

Она грызет свой ноготь, глядя на меня с неуверенностью:

– Это была ужасная идея?
– я сбит с толку, как всегда, и жду, когда Деб продолжит.
– Я имею в виду, что не имею ни малейшего гребанного понятия, как быть лейтенантом. Я даже не была сержантом сначала. О чем я, блять, думала?

– Ты думала о том, что ты хороший полицейский, что ты умна. Ты со всем справишься со временем.

– Не нужно быть чертовски умным, чтобы придумать этот план.

– Думаешь, ЛаГуэрта была хороша в этом, когда начинала?

– Думаю, она родилась в туфлях на гребанных шпильках и с микрофоном в руке. Так что да, я думаю, она была хороша в этом.

Я делаю паузу и пытаюсь представить эту картину, после чего отвечаю:

– Наверное, ты права.

Деб некоторое время молчит, и это дает мне возможность осознать, как близко я сижу к ней. Ее бедро соприкасается с моим каждый раз, когда она нервно дергает своей ногой. Она, кажется, не замечает нашу близость, поглощенная своими заботами. А я сижу и наслаждаюсь тишиной и теплом ее тела, которое так близко к моему.

Она вздыхает, ее нога прекращает это движение, и Деб опускает голову мне на плечо. Думаю, я должен чувствовать неловкость, обнимаясь на диване со своей младшей сестрой, но мне так комфортно.

– Не знаю, что бы я делала без тебя, Декс.

Я едва заметно улыбаюсь. Приятно быть нужным.

– Я тоже.

Она поворачивает голову в мою сторону и улыбается мне. И я не могу не улыбнуться ей в ответ. Деб всегда так влияла на меня. Ее лицо слишком близко от моего, когда я спрашиваю:

– Ты разобралась с тем, что собираешься делать?

– Написать убойную речь и быть потрясающей.

– Не может быть.

Деб приподнимает голову и смотрит на меня очень серьезно:

– Ты правда думаешь, что я смогу это сделать?
– ей будто снова двенадцать, когда она спрашивала меня, сможет ли стать хорошим полицейским.

– Я всегда знал, что ты способна на это, - говорю я ей честно.

– Хорошо, - шепчет она.

Мы все еще не отрываем взгляда друг от друга, ее лицо лишь в нескольких дюймах. Я внезапно ощущаю близость ее губ. Мой взгляд опускается на них до того, как я успеваю задуматься о том, что я делаю. Деб ловит это движение и выдает небольшой шум, вынуждающий меня снова взглянуть ей в глаза. Я не могу точно сказать, что увидел в них, такой взгляд я никогда не видел у Деб.

Но он исчезает так же внезапно, как и появился. А потом она поднимается, прочищая горло:

– Я должна начать работу над речью, - бубнит она, в спешке собирая фотографии, и идет в спальню.

– Спокойной ночи, Деб, - говорю я тихо, глядя, как она сбегает прочь, роняя фотографию по пути. Она бубнит что-то еще в ответ до того, как захлопнуть дверь спальни, скрывшись за ней. Я спрашиваю себя, что я сделал не так, какое мое действие разрушило этот волшебный момент. Неужели лишь этот взгляд заставил ее чувствовать себя так некомфортно? Я напоминаю себе еще один раз, что Деб моя сестра, и существуют определенные правила. Я должен был заботиться о Деб. Ничего более.

========== Еще одна проблема ==========

Наконец, это произошло. То, чего я боялся всю сознательную жизнь. Деб знает. В тот момент, когда она вошла в церковь, я знал, что все это было бомбой замедленного действия. Хотя, если быть честным, она ожидала своего шанса взорваться с тех пор, как мы были детьми.

Я действительно пытался выкручиваться, как только мог. Полдня я думал, что это работает. Но мы говорим о Деб. Конечно, она все выяснила.

Думаю, какая-то часть меня верила, что она навсегда останется в неведении. Она была так близка, слишком привязана ко мне, чтобы поверить во что-то столь устрашающее. Но, тем не менее, посмотрите чем это все закончилось.

Я вижу, как она мелькает между кухней и гостиной. Я приехал к ней, чтобы поговорить. Но вместо этого сижу в машине и наблюдаю, потому что я не знаю, что сказать. Я объяснил все, что мог, рассказал ей все, с чем она, по моему мнению, сможет справиться. Но сейчас ей больно и она зла, а я не знаю, что могу сделать для нее.

Как бы сильно я не волновался о Деб, я чувствую странное облегчение. Она - единственный живой человек, который знает меня лучше всех, и теперь она знает обо мне все. Я все еще не знаю, что она намерена сделать, но по крайней мере она знает.

Интересно, могу ли я принять за хороший знак тот факт, что она до сих пор не арестовала меня?

Я жду и наблюдаю, как Деб выключает свет, и лишь после этого я завожу двигатель. Пока я еду домой, я думаю, как мне провести последние несколько часов свободы.

***

Я не убью свою сестру. Я не убью свою сестру. Я не убью свою сестру.

Что же, я уже знаю, что это правда. Я думаю, что большим беспокойством должно быть то, кого я убью, если не избавлюсь от этой удавки в ближайшее время. Я должен быть благодарен, знаю. Она не рассказала никому. Она не арестовала меня. Она не сделала ничего хуже, чем попытаться исправить меня. Но это невозможно. Я старался объяснить ей это, но она такая упрямая.