Тихий Дон. Книга 1

Особую роль и в жанровом (эпическом), и в сюжетно-композиционном развитии повествования в «Тихом Доне» имеет первая глава романа. В целом в структуре произведения она играет роль своеобразного пролога, содержащего в свернутом виде предвестье не только центральных линий сюжета, но и предсказание его жанровой сущности – обозначение его эпической природы. Трагическая история пращура мелеховского рода Прокофия Мелехова, возвратившегося в хутор с Русско-турецкой войны с женой-турчанкой, ее гибель, несмотря на защиту мужа, от рук однохуторян выглядит своеобразным поэтическим сказанием, символом страстного любовного романа Григория Мелехова и Аксиньи Астаховой, лежащего в основе эпического повествования в «Тихом Доне». В первой главе любовное чувство Прокофия Мелехова выглядит чудесным, кажется небывалым для земляков проявлением душевных качеств лишь на первый взгляд обыкновенного казака: «Гутарили про него по хутору чудное. Ребятишки, пасшие за прогоном телят, рассказывали, будто видели они, как Прокофий вечерами, когда вянут зори, на руках носил жену до Татарского ажник кургана. Сажал ее там на макушке кургана, спиной к источенному столетиями ноздреватому камню, садился с ней рядом, и так подолгу глядели они в степь. Глядели до тех пор, пока истухала заря, а потом Прокофий кутал жену в зипун и на руках относил домой. Хутор терялся в догадках, подыскивая объяснение таким диковинным поступкам» [8] .

8

Ш о л о х о в М. А. Собр. соч.: в 8 т. Т. 1. М.: Худ. лит., 1985. С. 14.

При всей вроде бы максимальной сжатости истории Прокофия Мелехова она содержит в себе глубинные смысловые мотивы, отчетливо перекликающиеся с зигзагами судьбы его внука Григория. Любовь Григория Мелехова к Аксинье в начале «Тихого Дона», в его первой книге, хотя и начинается со всей искренностью и страстью, еще не обладает той степенью жизненной силы, которая была как бы завещана ему дедом. Когда их отношения столкнулись с устоями патриархальной семьи, Григорий предпочел их не нарушать. «Надумал я, давай с тобой прикончим… эту историю» [9] – так безжалостно твердо сообщает он Аксинье свой приговор их любви.

9

Там же. С. 76.

Но жизнь в изображении Шолохова прозорливее конкретных решений и поступков человека. Этот первый этап формирования их чувства стал, по существу, лишь его испытанием на прочность. Все только начиналось. Последующие перипетии их отношений, изображенные в первой книге, зачастую противоречат не то что логике реальной действительности, но и сути самого дарованного Богом чувства любви, которое соединило их судьбы. Это и новое сближение (отзыв на чарующий призыв Аксиньи: «Ну, Гриша, как хошь, жить без тебя моченьки нету…»), и уход из законной семьи, и прозаическое разрешение «романтической истории» на обоюдной службе у Листницких, и, наконец, испытание неверностью Аксиньи и возвращение в семью.

Однако, сколь противоречивыми ни были бы их поступки, конечный смысл их жизненных устремлений оставался неизменным: восхождение к тому жизненному идеалу, который был обозначен трагической судьбой деда Григория – Прокофия Мелехова. Все их высшие человеческие помыслы в конечном счете имеют целью преодоление препятствий на пути к главному итогу – продолжению жизни. В финале «Тихого Дона» Григорий «стоял у ворот родного дома, держал на руках сына…» [10] , подобно тому как и его дед Прокофий в самом начале романа «с трясущейся головой и остановившимся взглядом, кутал в овчинную шубу красно-слизистый попискивающий комочек – преждевременно родившегося ребенка».

10

Ш о л о х о в М. А. Собр. соч.: в 8 т. Т. 4. 1986. С. 430.

Основополагающим качеством художественного мира Шолохова, получившим всемирное признание, является народность. Иностранный читатель смог ощутить необычность мировосприятия нового русского художника мгновенно, сразу по прочтении его романа. Американский критик Малкольм Коули, рецензируя в августе 1941 года только что вышедшие в США заключительные части «Тихого Дона», называет его «величайшим из всех романов, написанных о русской революции» и утверждает, что у Шолохова «есть чувство народа, что довольно редко встречается в литературе какой-либо страны, кроме России… Он не пытается представить своих героев лучше, чем они есть на самом деле… Они для него просто люди; он живет в казацкой станице, и они являются его соседями» [11] .

11

Цит. по: Американская пресса о романе Шолохова «Тихий Дон» // Интернациональная литература, 1941, № 11–12. С. 328.

В «Тихом Доне» обрела реальные художественные формы принципиально новая точка зрения на народную жизнь как целостную структуру.

В произведениях Шолохова мир народной жизни распахивается перед читателем как неисчерпаемая в своей красоте и разумности вселенная. Каждое, даже малейшее ее проявление обладает необыкновенной прелестью, большой притягательной силой. Детали крестьянского быта – обстановка жилища, предметы хозяйственного обихода, земледельческие инструменты, – вписанные романистом в живой поток бытия природы, исполнены очарования такой силы и глубины, которые запечатлены народом в выражениях «смотреть не насмотреться», «дышать не надышаться», «пить не напиться».

По точному утверждению П. В. Палиевского, с появлением «Тихого Дона» не только в отечественной, но и в мировой литературе и – шире – в общественном сознании произошел «сдвиг фантастический, хотя и свершившийся у нас на глазах… С Шолоховым поднялась в литературу вся неразгаданная мощь народа» [12] .

Вторая книга «Тихого Дона»: от замысла к воплощению

Постижение художественного своеобразия второй книги «Тихого Дона» невозможно без учета особенностей ее создания. Здесь обязательно следует вспомнить об истории возникновения в сознании Шолохова самой идеи произведения. Вторая книга сыграла в данном процессе особую роль: она явилась первоначальным вариантом замысла этого самобытного эпического полотна.

12

П а л и е в с к и й П. В. И вот берег // Палиевский П. В. Шолохов и Булгаков. М., 1993. С. 43.

Сама идея создания «Тихого Дона» восходит к раннему периоду творчества Шолохова. Рассказы и повести, составившие цикл «Донских рассказов», запечатлели широкий круг обстоятельств современности, на глазах становившихся историей.

Именно в перипетиях судеб хорошо ему знакомых донских казаков писатель, по собственному признанию «заинтересованный трагической историей русской революции» [13] , искал ответы на вопросы о сущности народной судьбы в исторических катаклизмах начала ХХ века, которые с особенной глубиной и рельефностью проявились на Дону.

13

С о а в т о р – ж и з н ь: Из беседы Михаила Шолохова со шведскими студентами // Лит. газета. 1985. 5 июня.

Создавая «Донские рассказы», Шолохов внутренне готовил себя к работе над романом. Первой попыткой воплощения формировавшегося замысла стала задуманная Шолоховым повесть, в основу которой должны были лечь обстоятельства произошедшего на Верхнем Дону (всего в нескольких десятках километров от станицы Каргинской) трагического события – казни отряда революционного донского казачества, возглавляемого Ф. Г. Подтёлковым и М. В. Кривошлыковым. Созданный правительством советского Дона мобилизационный отряд под их руководством был направлен на Верхний Дон для формирования революционных воинских частей. 11 мая 1918 года он был пленен белоказаками и почти в полном составе казнен.

Трагическая история гибели отряда Ф. Г. Подтёлкова и М. В. Кривошлыкова принципиально отличается от ряда событий, которые легли в основу «Донских рассказов», своей масштабностью и степенью концентрации исторического и духовно-нравственного смысла. Постижение глубинной сущности этой трагедии потребовало от писателя осознания ее социальных и исторических предпосылок. И это побудило его к работе над произведением, которое должно было стать иным в жанровом отношении, чем ранние рассказы.

Шолохов во время одной из встреч с читателями сообщил о том, что первоначально была задумана «повесть о Подтёлкове и Кривошлыкове» [14] . Позднее прозвучало и название задуманного произведения: «Уже было название – „Донщина“» [15] . Таким образом, «Тихому Дону» в том виде, как он сложился окончательно, предшествовало незавершенное произведение, в котором запечатлелись первые подходы к художественному воплощению задуманного молодым писателем эпического полотна.

14

О б у х о в М. Встречи с Шолоховым (20 – 30-е годы) // Творчество Михаила Шолохова. Л.: Наука, 1975. С. 286.

15

Э к с л е р И. Как создавался «Тихий Дон» // Известия. 1940. № 134. 12 июня. С. 5.

Шолохов вскоре почувствовал, что при всей своей многозначности история гибели отряда Ф. Г. Подтёлкова не давала представления о последующих, еще более трагических потрясениях, произошедших на донской земле. В этом смысле предполагаемое название задуманного Шолоховым произведения «Донщина» точно обозначало пределы его художественного пространства. Скорее всего, именно из-за этой пространственно-временной локализованности «повести о Подтёлкове и Кривошлыкове» писатель отказался от ее создания как самостоятельного произведения. Собирая материал о казни подтёлковцев, он в конце концов «пришел к мысли: не повесть надо писать, а роман с широким показом мировой войны, тогда станет ясным, что объединяло казаков-фронтовиков с солдатами-фронтовиками» [16] .

16

О б у х о в М. Встречи с Шолоховым (20 – 30-е годы) // Творчество Михаила Шолохова. С. 287.