Тихий Дон. Книга 1

Обращение к историческим событиям, в которых таились истоки последующих трагических потрясений на Дону, закономерно привело его к необходимости расширения жанровых границ будущего произведения. Таким образом, незавершенная повесть явилась сюжетным ядром, разворачивая суть которого писатель был вынужден углубиться в осмысление истоков и предпосылок противостояния в казачьей среде. При этом эпизод казни отряда Ф. Г. Подтёлкова, вписанный в широкую историческую панораму, стал одним из важнейших сюжетно-композиционных элементов «Тихого Дона» и кульминационным во второй книге эпопеи.

Третья книга «Тихого Дона» – восстание казаков

Третья книга «Тихого Дона» (его шестая часть) занимает особое место в структуре эпопеи. Она является высшей ступенью развития действия произведения, его кульминацией. В основе ее сюжета лежит крупное историческое событие – Верхне-Донское (Вёшенское) антибольшевистское восстание, происходившее на Верхнем Дону в марте – июне 1919 года. Восстание наглядно продемонстрировало противоречия социального характера, предельно обострившиеся в то время. Его непосредственными причинами послужили действия представителей советской власти по отношению к казачьему населению края. Прежде всего это были массовые бессудные расстрелы казаков. Восстание под лозунгом «За советскую власть против коммуны, расстрелов и грабежей» началось в ночь с 10 на 11 марта (с 25 на 26 февраля по старому стилю) и продолжалось до начала июня 1919 года. Штаб восставших расположился в станице Вёшенской.

Шолохов стал свидетелем драматических событий, совершавшихся в ходе восстания, поскольку в то время проживал вместе с родителями в местах ожесточенных сражений. Обратившись к их изображению в романе, он опирался также на воспоминания оставшихся в живых участников. Кроме того, использовал мемуары и документальные материалы, представленные в работах историков.

К работе над третьей книгой «Тихого Дона» Шолохов приступил в середине 1928 года, сразу после завершения второй. Затем наступил перерыв в публикации романа, связанный с категорическим неприятием его текста критикой и сотрудниками редакции журнала «Октябрь». Эти препятствия были преодолены указанием И. В. Сталина, который в июне 1931 года, после беседы с Шолоховым в присутствии М. Горького, принял решение: «Третью книгу печатать будем».

Писатель еще более года дорабатывал текст книги и лишь 4 августа 1932 года в письме Е. Г. Левицкой сообщил: «Кончил я, Евгения Григорьевна, 3 кн<игу>, повезу ее сдавать» [17] . В 1932 году в десяти номерах (с 1-го по 10-й) журнала «Октябрь» была продолжена и завершена прерванная было в 1929 году публикация третьей книги «Тихого Дона». В феврале 1933 года в Государственном издательстве «Художественная литература» (ГИХЛ) книга впервые вышла отдельным изданием.

17

Ш о л о х о в М. А. Письма. М.: ИМЛИ РАН. 2003. С. 92.

В третьей книге «Тихого Дона» в полной мере разворачивается принципиально новая точка зрения на народную жизнь. В этом смысл главного открытия Шолохова. В литературе 1920-х годов господствовал односторонний подход к изображению человека из народной среды. Так, уже современники отметили сосредоточенность романов о деревне преимущественно на темных сторонах жизни, на тех ее проявлениях, которые вызывали отталкивание, даже отвращение. Такой взгляд на крестьянскую жизнь был «почти обязательным в литературе 20-х годов. Деревня изображалась как болото, а мужики – олухи, дубье, темная, дикая, несознательная масса» [18] . Более того, крестьянские писатели 1920-х – начала 1930-х годов не были первооткрывателями нигилистической позиции по отношению к сельской действительности, и преобладание мрачных тонов в картине современной им деревни также не было чем-то неожиданным. Ибо в той или иной степени недоверие к созидательным способностям русского мужика, к его интеллектуальному и нравственному потенциалу ощущалось в произведениях даже выдающихся писателей ХIХ века.

18

К у з ь м и ч ё в И. К. Николай Кочин: Очерк творчества. Горький: Волго-Вятское кн. изд-во, 1972. С. 5.

В «Тихом Доне» Шолохов выступил перед читателями как прекрасный знаток действительности, проявляя тонкую наблюдательность, меткость и проникновенность художнического взгляда. Качества шолоховского бытописания определяются прежде всего особенностями точки зрения автора, который видит этот мир и показывает его изнутри, создавая картину естественно соразмерного бытия.

Мир народной жизни в изображении писателя с наибольшей полнотой отражает выработанные на протяжении веков представления. Реалии крестьянского быта в романе Шолохова наполнились интенсивной эмоциональной энергией, создающей ощущение их выделенности, некоей чувственной укрупненности, а в целом бытовой слой повествования обладает особой выразительностью и многозначностью. Проявления чувств и настроений шолоховских героев, их реакция на жизненные ситуации, поступки и суждения людей нередко гиперболизируются, обретая при этом необычайные формы: «…снарядным взрывом лопнул крик. Осколками посыпались с потолка куски отвалившейся штукатурки» [19] ; «раскатами бил в окна хохот» [20] .

19

Ш о л о х о в М. А. Собр. соч.: в 8 т. Т. 2. 1986. С. 228.

20

Там же. Т. 3. С. 179.

Такого рода эмоциональная реакция в «Тихом Доне» характерна только для описаний народной массы. Даже в тех редких случаях, когда речь идет об отдельном персонаже, его поведение ассоциируется с общенародным настроением. В третьей книге романа есть эпизод беседы руководителей Вёшенского восстания с казаком-посланцем Алексеевской станицы. Неудовлетворенный нерешительностью казака, глава вёшенских мятежников хорунжий Павел Кудинов резко отчитал его. Тот, на вид смирный и уважительный, неожиданно проявил характер: «Казак остервенело нахлобучил малахай, глыбой вывалился в коридор, тихонько притворил дверь; но зато в коридоре развязал руки гневу и так хлопнул выходной дверью, что штукатурка минут пять сыпалась на пол и подоконники» [21] .

21

Там же. С. 244.

Казалось бы, в данном эпизоде повествуется о сугубо индивидуальном выражении чувств казака, но и участниками этой сцены, и самим автором оно осознается как массовое. Комментарий одного из персонажей прямо об этом свидетельствует: «Ну и народишко пошел! – уже весело улыбался Кудинов, играя пояском, добрея с каждой минутой. – <…>Гордость в народе выпрямилась» [22] .

Таким образом, используя прием гиперболизации, Шолохов расширяет смысл конкретных эпизодов народной жизни до общезначимого. Изображение эмоциональной реакции представителей народа в преувеличенной форме показывает читателю неизбывность и мощь его духовной энергии.

22

Там же. С. 244–245.

Характеры шолоховских персонажей

«Тихий Дон» поражает читателя не только широтой охвата исторических событий, не только мощью поистине космической картины бытия, но и рельефностью, личностной самобытностью характеров персонажей. Словно реально существовавшие люди, сошли со страниц книг и поселились среди живущих Григорий Мелехов и Аксинья, Пантелей Прокофьевич и Ильинична, Наталья… Теперь уже трудно представить духовный опыт нашего народа без этих образов, в которых отразились его социальные и нравственные обретения и утраты.

Постижение человеческой сущности героев Шолохова и прежде было предметом внимания исследователей. Однако чаще всего персонажи Шолохова рассматривались в контексте идеологии: выяснялось, кто из них, почему и какое место в русской трагедии минувшего века занимал. Даже аспекты и эволюция чувственных связей героев так или иначе соотносились с движением истории, запечатленным в эпическом повествовании.

Благодаря пересечению и взаимодействию своеобразных взглядов персонажей «Тихого Дона» со всепроникающим взглядом автора в романе создается сложная система эмоционально-нравственных характеристик душевных состояний героев в их непрерывном движении и развитии. Едва ли не все разнообразие внутренних побуждений, переливы психологических состояний, предельное напряжение и столь же предельная эмоциональная расслабленность, очарование рождающегося чувства, горечь и драма неразделенной любви – весь этот поистине неисчислимый в своем разнообразии сплав душевных проявлений человека нашел свое отражение в многомерной и целостной образной системе «Тихого Дона». Отмечая глубину смысла и масштабность личностного потенциала героев эпопеи Шолохова, известный литературный критик В. В. Кожинов справедливо и точно заметил: «„Тихий Дон“, подобно творениям Гомера и Шекспира, обращен не к сегодняшнему, а к вечному противостоянию… Великая правда „Тихого Дона“ …заключается в том, что в его героях, если мерить их вековыми… понятиями, постоянно и поистине смертельно борются божеское и сатанинское, дьявольское» [23] .

23

К о ж и н о в В.В. Победы и беды России. М.: Алгоритм, 2000. С. 241.

В 1920–1930-е годы, когда только появились первые книги «Тихого Дона», молодого автора упрекали прежде всего в том, что его персонажи якобы лишены индивидуально-личностного начала. Центральному персонажу романа Шолохова предъявляли обвинения в интеллектуальной неразвитости, ограниченной мыслительной способности. В некоторых статьях утверждалось, что одна из причин трагедии Григория Мелехова состоит в «отсутствии у него разума», что он человек «стадного поведения», «безнадежно отсталый», «неразвитый» и тому подобное. Более того, такого рода упреки распространялись и на самого автора эпопеи. А. Фадеев, например, считал, что художественные достижения Шолохова определяются тем, что он «„правильно живет“ и талантлив от природы. Но, как и у всех писателей, произведения которых лишены многостороннего ума, т. е. большой и разветвленной, всепроникающей идеи, а обладают только добротной натуралистической красочностью… его роман неизбежно должен порождать к концу разочарование у умного читателя… старогуманистическая, неосмысленная идея Шолохова скоро перестанет волновать кого бы то ни было» [24] . Даже М. Горький, относившийся к Шолохову с симпатией и высоко ценивший его талант, не избежал в своих оценках тенденций, явно упрощавших идейно-художественный смысл «Тихого Дона», автор которого, по его мнению, «как и герой его Григорий Мелехов… сам еще казак, существо, биологически связанное с определенным социальным укладом» [25] .

24

Ф а д е е в А. Письма и документы из фондов РГАЛИ. М.: Изд. Лит. института им. А. М. Горького, 2001. С. 46–47.

25

Г о р ь к и й М. Фадееву А. 3 июня 1931 г. / Цит. по: Гура В. В. Как создавался «Тихий Дон». М.: 1989. С. 159.