Тихий Холм. Постскриптум

– Мы собрались сегодня здесь, чтобы проводить в последний путь нашего друга и раба Божьего, Дугласа Картланда…

Шерил стояла в переднем ряду, наблюдая за церемонией через фильтр чёрной вуали на лице. Слова священника доносились гулко – если уж на то пошло, в её ушах дождь шумел гораздо сильнее. Людей было мало, но они были. Это обнадёживало. Она-то боялась, как бы вообще не оказаться единственной рядом с могилой Дугласа.

– Он прожил достойную жизнь, стойко перенося все тяготы жизни, выпавшие на его долю…

Всё время, что она провела в Лос-Анджелесе, Шерил не давало покоя ощущение, что она смотрит на работу хорошо отлаженного механизма, будучи не в силах что-то изменить. Дуглас хорошо позаботился обо всём, что произойдёт после его кончины. Слишком хорошо. Его смерть дала начальный толчок неторопливой суете, начисто исключающей её присутствие, её чувства. Куда бы она ни пошла, что бы ни пыталась сделать для покойного, везде всё готово, везде вежливые улыбки: «Извините, мэм, оплачено и сделано. Не беспокойтесь». Дошло до того, что Шерил попытались не впустить к Дугласу. Но эту-то преграду она преодолела… Не мытьем, так катаньем.

– … и если спросят меня, когда я буду пролетать над долиной звёздной тени…

Она украдкой оглядела присутствующих, прикрываясь полами зонта. Рядом с ней, слева, стояла женщина в длинном чёрном платье и в тёмных очках. Интересно, кем она приходится Дугласу? Дальняя родственница? Бывшая возлюбленная?.. Справа группа из трёх немолодых людей сосредоточенно молчала, вслушиваясь в слова священника. И там, сзади, ещё несколько человек… Всего чуть больше десятка. Наверняка все знают Дугласа только по работе. Было в этом что-то удручающее. Нет слёз горечи и потери, только эта тщательно выстроенная грусть. Ни любимой жены, ни скорбящих детей…

Не стоит так думать. Ведь есть же ты…

Священник закончил читать псалтырь и сошёл с трибуны. Люди зашептались. Шерил поняла – если кто-то хочет сказать тёплые слова о покойном, то пришло время. Она оказалась не подготовлена к этому. Что она скажет? Как можно выразить всё, что она чувствует, этой кучке совершенно незнакомых людей?.. Представиться внебрачной дочкой детектива?

Её спас лысеющий мужчина в чёрном костюме старомодного покроя. Когда пауза начала затягиваться, доходя до статуса «неловкой», он решительно выступил вперёд и встал за трибуну. Все выдохнули в порыве облегчения.

– Я знал Дугласа по работе, – сказал мужчина. Дождь усилился, капли глухо стучали по крышке гроба. – Десять лет назад мы работали в одной детективной конторе. Потом он ушёл в частное дело, но времени, что мы были коллегами, хватило, чтобы я мог сейчас заявить: он был настоящим профессионалом, и в то же время настоящим человеком. В нашем деле… понимаете, есть грань, по ту сторону которой личность отходит на задний план, освобождая место профессионализму. Некоторые считают, что это хорошо. Дуглас так не думал. Он всегда знал меру, когда… Он говорил, что выбрал профессию, чтобы помогать людям. И в каждом порученном ему деле руководствовался этим принципом.

Люди слушали. Шерил склонила голову, посмотрела на быстро мокнущий атлас.

– Наверное, поэтому мы и дружили все десять лет. Мы его не забыли, он – нас… Находили время, чтобы раз или два в год встретиться, вместе посидеть в баре. Он менялся, да. Но внутри оставался тем же. Оставался человеком.

Поколебавшись пару секунд, мужчина спустился вниз. Присутствующие одобрительно кивнули – и снова ощутили растущее напряжение. Кто теперь?

Я выскажусь, решила Шерил. И уже хотела взойти на трибуну с гулко бьющимся сердцем, когда её опередила женщина слева. Она торопливо, словно боясь что-то забыть, встала за трибуну и сняла чёрные очки, открыв серые глаза, обрамлённые сеткой морщин. Из-под пол шляпы выглядывали седые волосы.

– С мистером Картландом… – она запнулась. – С Дугласом… я виделась с ним лишь несколько раз, и то много лет назад. Но я обязана ему своей жизнью. Больше, чем жизнью, – губы дёрнулись вниз. – Я обязана ему своим мальчиком.

Она скрестила руки на груди и оглядела всех, задерживая взгляд на каждом.

– Мой сынок пропал без вести. Ушёл играть к друзьям… и не вернулся. Это было ужасно, даже сейчас тяжело вспоминать. Полиция не могла его найти, и через неделю я обратилась к мистеру Картланду. Он успокоил меня как мог, сказал, что сделает всё, находящееся в его силах… Но я не верила, что он вернёт мне моего мальчика. Это был скорее жест отчаяния, чем настоящая надежда… понимаете?

Шерил непроизвольно кивнула. То же самое сделали люди, зачарованно слушающие женщину.

– И знаете, через четыре дня он вернулся. С ним был мой мальчик, – женщина светло улыбнулась. – Мне казалось, что я попала в какую-то сказку. Он сказал, что Ральф… мой сынок… его похитил какой-то ублюдок, который продаёт детей этим…

– Мы понимаем, – сказал священник, успокаивающе положив ладонь ей на плечо.

– Но, к счастью, мистер Картланд успел раньше. Я не знаю, как ему это удалось, но мой мальчик до сих пор жив и здоров. Сейчас работает юристом в Нью-Йорке. Неделю назад у него был день рождения.

Пальцы сцепились. Женщина подняла голову к небу, обливающему людей холодными каплями.

– Всё это только благодаря мистеру Картланду… Дугласу. Я не могла не приехать сегодня. Думаю, как и все вы.

Она сошла с трибуны в полном молчании и заняла своё место рядом с Шерил.

У Дугласа всегда был дар отыскивать пропавших, подумала Шерил. Нет, всё-таки здесь не только я… они тоже знали Дугласа. И любили его. Вдруг ей стало легко – спала тяжесть, которая давила на грудь всё утро. Она поняла, что ей нет никакой необходимости говорить длинные сбивчатые речи.

Священник встал у крышки гроба, достал из рясы книгу и снова стал читать. Заработала лебёдка – трос натянулся, гроб оторвался от газона. С поскрипыванием, качаясь из стороны в сторону, он завис над могилой. Шерил затаила дыхание. Она наблюдала, как гроб опускается всё ниже и ниже, и капли, осевшие на поверхности, раскидывает в стороны. Вспомнились слова Ратклиффа: Обширный инсульт, в десять вечера. Он смотрел вечерние новости. С поправкой на часовые пояса – время, когда она проснулась и внутри словно оборвалась натянутая струна. Она знала.

Лебёдка прекратила работу. Гроб плотно осел на глубине семи футов. Монотонная речь священника прервалась, остался лишь чёртов нескончаемый дождь. Позже придут могильщики и забросают гроб сырой землёй, установят могильную плиту, которая сейчас скромно стоит в сторонке. Но здесь и сейчас всё было кончено. В бескрайнем ряду кладбища добавилась ещё одна могила.

Женщина, снова надевшая чёрные очки, тихо спросила – до того тихо, что Шерил чуть не решила, что ей послышалось:

– Вам он тоже помог?