Тихий уголок

– Тогда почему ты пыталась заставить того каменного мальчика полюбить тебя, оттого что он был одинок? – насмешливо спросил Майкл. – Почему ты ему сказала, что у него нет никого, кроме тебя?

Он снова увидел, как быстро и болезненно дрогнул её образ, прежде он видел это раз или два, но не вспомнил.

– Это – другое дело. Я не хотела, чтобы он меня полюбил. Я хотела, чтобы он поговорил со мной и попросил меня побыть с ним немного. Но я хотела быть ему нужна.

– Вся любовь – это зарифмованная нужда, – сказал Майкл. – Ты мне нужна. Ты была мне нужна, когда я был жив. Где же, чёрт возьми, ты пропадала? И теперь ты мне нужна, и ты здесь, и я тебя люблю. Я самоуверен, как бедный ненасытный Гарри. Я хочу делать тебе подарки и смотреть, как ты им радуешься, а это уже предел самоуверенности. Я не могу с тобой торговаться, Лора. Я оставил дома все свои зеркала и бусы. И всё, что я могу тебе дать – это моё желание. Я приму всё, что ты сможешь мне дать, и я буду доволен. Я люблю тебя, Лора.

– Я тебя тоже люблю, – сказала Лора. – Теперь споем вместе наш дуэт?

– Нет. Ничего не меняется.

Она придвинулась ближе к нему, и мука в её серых глазах и уголках мудрого рта была, словно рыболовные крючки, вонзившиеся ему в душу.

– Да, я люблю тебя, Майкл. Но я хотела бы, чтобы я могла полюбить тебя так, как желала. Когда всё таково, каково есть, я ничего не могу тебе дать. Я могу только принимать от тебя, а за это я себя скоро возненавижу.

– Не уносись прочь, – попросил Майкл. – Люби меня до тех пор, пока я тебе нужен. Именно так любят друг друга люди.

– Но это вовсе не так, как я хотела любить. Для меня любовь – это отдавать то, что в состоянии отдать человеку, которого любишь. Я не могу тебя даже коснуться, Майкл, а я хотела бы иметь такую возможность. Я хотела бы, чтобы нам с тобой можно было спать. Я хотела бы сделать тебе приятное.

Майкл ухмыльнулся ей.

– А теперь ты вроде как и не должна подобным образом рассуждать. Ты, вроде как, должна быть чистым духом, который не тревожит желания испорченной плоти. Идея в том, чтобы избавиться от всего телесного настолько, что ты теперь можешь свободно медитировать, и тебя не станут постоянно звать к телефону. Будь как пламя, Лора, как неяркое синее пламя.

– Довольно скоро я такой и буду, – сказала Лора. – Что же мы станем делать потом, во время того короткого «навеки», которое у нас есть? Как нам любить друг друга? Как нам жить вместе и делать друг друга счастливыми?

– Я даже и не знаю, – ответил Майкл. – Думаю, нам надо оставаться вместе и не уноситься слишком далеко друг от друга. Не так уж и много мы можем сделать для себя или один для другого, Лора. Разве что быть влюблёнными, потому что это немного лучше, чем влюблёнными не быть. Тебя это пугает?

– А разве мертвец может испугаться? Даже влюблённый мертвец.

– Они более уязвимы. Кто угодно более уязвим в любви или в колее, или что там из этого ещё получится.

– Что меня немного пугает, – сказала Лора, – это то, что меня узнают. Мы собираемся хорошо узнать друг друга, пока не потеряли почву под ногами, любовь моя. Я частенько думала, как было бы чудесно, если бы люди просто могли поднимать крышки над своими душами и позволять другим туда заглядывать, вместо того, чтобы доверяться словам. Теперь я не так уверена. Я сомневаюсь, полюбишь ли ты меня, если узнаешь.

Майкл рассмеялся.

– Я использую свой шанс. Это как женитьба. Идёт состязание между полным знанием друг друга и смертью. Если смерть приходит раньше, считается, что это – удачный брак.

Внезапно он указал на город.

– Взгляни, не те ли это двое, которые были здесь сегодня утром: Гарри и эта, как бишь её там?

– Норма, – сказала Лора. Она увидела две фигурки в дождевых плащах, ожидавших у светофора. Они держали друг друга за талию. – Слишком далеко, чтобы понять, – сказала Лора. – А вообще-то, похоже – они.

Они наблюдали за парочкой, пока не загорелся зелёный, и парень с девушкой не зашагали через улицу. Они шли так медленно, что зелёный успел погаснуть, когда они ещё не достигли противоположного тротуара, и машины зафыркали им на ноги.

– Удачи вам, бедные дурачки, – пробормотал Майкл. – О, удачи… – он вовремя обернулся, чтобы встретить Лорину улыбку, и пришёл в некоторое замешательство. – Видишь? – сказал он. – Ты ошибалась. С тех пор, как ты чувствуешь себя любимой, ты стала великодушной, экспансивной, сентиментальной. Ты любишь всех, даже молодые парочки, а это от тебя чего-то требует.

Лора улыбнулась и радостно воззрилась на него, не говоря ни слова.

– Я хотел бы иметь возможность тебя коснуться, – сказал он мгновение спустя. – Думаю, мне бы понравилось держать твое лицо в ладонях и покровительственно посматривать на тебя. У тебя была бы прохладная кожа и лёгкие кости, и я бы их чувствовал пальцами.

– Мне это тоже понравилось бы, но я бы при этом смутилась, и моя кожа стала бы горячей и жутко красной. Так всегда бывало. Хотя я не возражала бы, если бы ты этого не сделал.

– И я бы не возражал.

– Добросердечный Морган, – тихо сказала Лора. Всё ещё улыбаясь, она села, выпрямившись, так, чтобы Майкл мог ею любоваться.

И он совершенно внезапно сказал:

– Дотронься до меня. Попробуй дотронуться до моей руки.

– Не получится, Майкл, – она говорила еле слышно. – Я попробую, если ты хочешь. И у меня от этого разобьётся сердце. Но не получится. Время прямых прикосновений прошло.

– Попробуй, – попросил Майкл. – Пожалуйста, попробуй. Подумай об этом. Подумай о том, что ты меня любишь и хочешь до меня дотронуться. Подумай о том, что обычно чувствовала твоя рука, и как ты ею шевелила, и на что это было похоже – касаться чего-то рукой. Протяни ко мне руку, Лора. Это вполне может быть и твоя рука. Великий Символ.

– Майкл…

– Один разок. Одна попытка – и всё. Больше не надо.

Он выставил руку. Она без колебаний потянулась, чтобы коснуться руки рукой. Солнце уже нагрело листву, а город наполнился шумом машин и детей; и Майкл с Лорой, влюблённые, потянулись друг к другу, чтобы взяться за руки, как влюблённым и положено. Была точка в пространстве, где руки их, лёгкие, как дыхание, встретились и стали, казалось, одной рукой, сквозь которую светило солнце и падал лист. Некоторое время они с надеждой смотрели на своё рукопожатие. Затем каждый постепенно опустил взгляд, чтобы посмотреть в глаза другого, вроде бы, виновато, но всё же, надеясь увидеть что-то, что вовсе не их глаза видели. Они не опустили рук и не отвели взгляда друг от друга.

– Ничего, – сказал Майкл. – Я и не думал, будто что-то получится.

– А я что-то почувствовала, – сказала Лора, не в силах вынести печали в его голосе. – По крайней мере, мне кажется, что почувствовала. Возможно, это только воображение…

– Не лги мне, даже чтобы доставить удовольствие. У нас нет времени на ложь.

– Хорошо, – сказала она. – Я ничего не почувствовала. Ничего не вышло. Мы вообще не можем друг друга коснуться. Когда я честно говорю, ты себя лучше чувствуешь? Для меня это так же болезненно, как и ложь.