Тихоня для Туза
Шрифт:
– С песнями, караваями и плясками? – Вообще-то, я сам не мог себе представить, с какой стороны зайти к Стефании. Она ведь даже намека не подавала, что мое предложение будет ей интересно…
Правда, официальных сватов она уж точно выгонит взашей – не поймет прикола.
– Надо будет – и плясать заставлю. А пока – ложись. Утро вечера мудренее. А тебе надо быть бодрым и свежим завтра!
Дядя Коля – настоящий богатырь, хоть и потрепанный возрастом. И храпеть он взялся тоже
Я бы с удовольствием придушил его подушкой… Но не рискнул: вдруг, он опять притворяется, а этот храп – очередная проверка на вшивость?
Потихонечку сполз с дивана. Поправил чудо дизайнерской мысли, которое никак не хотело сидеть на заднице, а постоянно куда-то скатывалось вниз. Вспомнил, как Стефа позорила мои вполне приличные ботинки – уж за эти трусы она меня точно никогда не простит.
Но это нисколько не повлияло на намерения, которые не давали мне спать. И даже лежать спокойно не давали.
Забавно: эта старая, убогая, пропахшая кухней коммуналка, почему-то казалась очень родной и уютной. Я даже дома у себя никогда не расхаживал так уверенно и спокойно.
Стефа, конечно же, опять забыла прикрыть дверь: она и в моем доме никогда не захлопывала их полностью. Все время оставляла небольшие щелки.
– Не спишь? – Ее глаза светились в темноте, как огромные блюдца. Испугалась, что ли?
– А ты чего тут бродишь? – Стефа привстала на кровати, насупилась недовольно. – Похмелье мучает, голова болит?
– Ага. Пожалей меня, добрая девочка Стефания!
Присел перед ней, положил голову на женские колени… Так намного удобнее, чем на жесткой подушке у ее соседа…
– Ты до сих пор пьян, что ли? – Мягкая ладонь, тем не менее, аккуратно легла на мою макушку. Сразу стало хорошо и тепло. И глаза прикрылись от удовольствия, потянуло в сон…
– Нет. – Боднул ее руку, как котенок, требуя ласки, и еще, и еще, побольше.
– А зачем пришел? Спать нужно!
– А почему ты все время спрашиваешь, зачем да зачем? Я не могу прийти к тебе просто так, что ли?
– Нельзя. Мы с тобой чужие люди, кажется… Вот и любопытно мне.
Любопытно ей! Вымучивает признания, засранка!
– Я не могу без тебя спать.
– Нужна телогрейка? – Обиделась, и руку свою убрала с головы. Сразу стало грустно и печально.
Не стал выпендриваться – поймал ее ладонь и положил обратно. Все сделал так, как надо!
– Не перекручивай мои слова.
– Так ты говоришь ерунду какую-то, Тихон. Может быть, ты еще пьяный? Не протрезвел?
– Конечно. Ты разве не знаешь, что в таком состоянии правду говорить легче? Вот я пришел, чтобы во всем признаться.
– Ах, вот как! – Голос ее повеселел. Стефа слегка толкнула меня назад, усадив на пятую точку.
А сама возлегла на кровати, как королева. Махнула величественно кистью:
– Давай, признавайся, внемлю!
– Трифон! Скажи ей, что ты уже полюбился в нее! И не мешайте мне больше спать!
Маленький хитрец,
похоже, слышал весь разговор. Но ждал до последнего.– Кирюш, прости нас, малыш. Мы не хотели тебя беспокоить. И Тихон уже уходит, не переживай!
– Нет. Я не собираюсь уходить! – Стефа, конечно, была права. И не стоило мне тревожить спокойный сон ребенка, да и сон девушки – тоже.
Но раз уж попалась такая оказия, когда можно все свалить на настойку дяди Коли, то почему бы ей не воспользоваться?!
– Только не целовайтесь тут, хорошо? Смотреть на это противно! – Пацан горестно вздохнул, потискал подушку, отвернулся к стене. – И вообще, я пожалуюсь маме, что вы себя плохо ведете.
Вот это кремень, конечно. До сих пор дулся, что ли?
Стефания – взрослая, с ней можно еще договориться. А вот что делать с мелким? Он же нам жизни спокойной не даст. И совесть еще… Тоже не даст покоя.
– Кирюх. Давай, поговорим? – Подполз к его кровати. Показалось, что так удобнее и проще, чем идти ногами.
– Нет. Нам не о чем разговаривать.
Одеяло наползло на самую макушку ребенка.
– А если я прощения попрошу?
Пауза. Тишина. Под одеялом началось копошение. В узкую-узкую щелочку высунулся один глаз.
– Прощения? Ты?
– Ага.
– А за что?
Хитрый засранец. Полностью повторял повадки Стефании: за прошедшую неделю я не раз наблюдал их разборки и скандалы. И каждый раз девушка уточняла, за что конкретно извиняется Кирилл.
Тогда казалось, что это шикарный воспитательный ход. А теперь, блин, вообще не понравилось!
– Если б я знал, малой, за что ты на меня дуешься. – Уперся спиной в ножку его постели, голову закинул назад. Что-то подустал от этих загадочных разборок.
Раньше так спокойно жил, ни о чем не парился, не задумывался… И в чужих семейках не ходил по незнакомым коммуналкам…
– Ты нас выгнал. И даже не захотел проводить! А теперь зачем-то опять пришел. Мы тебе не куклы, чтобы играться!
– Я вас не выгонял, Кирыч. Ни тебя, ни Стефу. Это вы сами ускакали, сломя ноги. – Вздохнул тяжело. Вспомнил, что с такими террористами вести переговоры – самое глупое дело. Нужно виниться, по-любому.
Кир молчал и пыхтел, подтверждая мою правоту.
– Мне без вас плохо, Кирюх. Вообще тоскливо. Так что – давай дружить и мириться, а?
В щелочку просунулась детская рука с согнутым мизинчиком. Сигнал к миру, значит.
Даже не ожидал, что мне настолько полегчает от этого смешного жеста.
– Иди к Стеше. Говори, что полюблялся в нее. А мне не мешай!
– Не полюблялся, а влюбился. – Поправил, скорее, на автомате. В голове уже собирались слова и фразы для признания.
– Ну, влюбился. Какая разница? Я устал от вас уже! Только целувайтесь не здесь, смотреть противно!
– Мы не будем целуваться. Стефания тоже на меня обиделась, так что тебе ничего не грозит.
Она молчала. Вообще никак не реагировала на наш разговор с племянником. Наверное, пыталась переварить…