Тик-так

– О нет, просто он немного ревнует, - объяснила Дел.
– Я уверена, что ты понравишься Скути, когда он узнает тебя лучше. Мне кажется, вы должны поладить.

Томми сунул ногу в кроссовку.

– Я хотел спросить тебя насчет дома. Откуда у тебя столько денег?

– Я получила богатое наследство. Томми затянул шнурок и поднялся.

– Наследство? Мне казалось, что твой отец был профессиональным игроком в покер.

– Вот именно! И очень хорошим игроком. Кроме того, он очень разумно вкладывал свои выигрыши. Когда он умер, его наследство оценивалось в тридцать четыре миллиона долларов.

Томми ахнул.

– Ты это серьезно?

– Разве я когда-нибудь бываю несерьезной?

– Именно это я и имею в виду.

– Ты знаешь, как пользоваться помповым ружьем?

– Конечно. Но я сомневаюсь, что оно остановит тварь.

Дел вручила ему "моссберг".

– Зато оно может временно оглушить, замедлить ее продвижение. Помнишь, ты рассказывал, как стрелял в чудовище из своего пистолета? А заряд из дробовика обладает еще более сильным останавливающим действием.
– Она немного помолчала.
– Ну ладно, пора в путь. Ты скорее всего прав насчет того, что нам лучше постоянно находиться в движении. Свет выключить!

По ее команде свет в кабинете погас. Выходя из кабинета следом за Дел, Томми сказал:

– Послушай, Дел... Зачем тебе работать официанткой, если ты уже миллионерша?

– Чтобы понять.

– Понять что?

– Свет выключить!
– скомандовала Дел, выходя из гостиной в прихожую.
– Чтобы понять, какова жизнь обычного человека, и не слишком отрываться от земли.

– Но это же нелепо.

– Если бы я не проживала часть моей жизни так, как живут остальные люди, в моих картинах не было бы души.
– Она открыла дверь стенного шкафа и сняла с крючка нейлоновую лыжную куртку голубого цвета.
– Труд, тяжелый ежедневный труд - вот вокруг чего вращается жизнь абсолютного большинства простых людей.

– Но большинство людей вынуждены работать, а ты - нет, так что, в конце концов, для тебя это вопрос выбора, а не вопрос необходимости, которую ощущает каждый из нас. Как же ты можешь понять что-нибудь из того, что чувствует каждый из нас?

– Пожалуйста, не придирайся к словам.

– Я не придираюсь.

– Нет, придираешься! В конце концов, мне не обязательно быть кроликом и дать разорвать себя на части, чтобы понять, что чувствует бедное создание, за которым гонится голодная лиса.

– А мне кажется, что для того, чтобы понять весь этот ужас, ты обязательно должна хоть немножко побыть кроликом.

Натягивая лыжную куртку. Дел сказала:

– Ну что ж, я не кролик, никогда им не была и никогда не буду. Что за глупая идея - превращаться в кролика только для того, чтобы почувствовать, какой страх он испытывает. Впрочем, превращайся в кого угодно, если тебе так хочется.

Томми растерялся.

– Я что-то утратил нить разговора, - признался он.
– Ты так быстро переходишь от одного к другому, что я не успеваю за тобой следить. В конце концов, мы говорим не о кроликах.

– А о ком? О белках, что ли?

– Ты и в самом деле художница?
– спросил Томми, пытаясь вернуться к началу разговора.

– Разве кто-нибудь из нас может сказать, кто он на самом деле?
– откликнулась Дел, роясь в шкафу среди других курток.

Ее манера говорить загадками довела Томми до того, что он позволил себе не менее загадочное замечание:

– Каждый из нас - что-то, постольку поскольку каждый из нас - все.

– Наконец-то ты сказал что-то разумное, - удовлетворенно заметила Дел.

– Да?

– Пфф-рру-ккт!
– раздался позади него громкий комментарий - это Скути сжал зубами свой хот-дог.

– Боюсь, ни одна из моих курток тебе не подойдет, - сказала Дел, закрывая шкаф.

– Ничего страшного. Мне и раньше приходилось замерзать и промокать.

На гранитном столике под зеркалом, рядом с сумочкой Дел, уже лежали две коробки с патронами для "моссберга" Томми и для пистолета. Вскрыв их, Дел принялась набивать боеприпасами многочисленные карманы своей лыжной куртки. Томми тем временем разглядывал висевшую над дверью картину - абстрактное полотно, написанное яркими, сочными красками.

– Это твоя картина там, на стене?
– спросил он.

– Тебе не кажется, что это было бы чересчур самонадеянно? Нет, не моя. Свои картины я храню наверху, в студии.

– Мне хотелось бы взглянуть на них.

– Я думала, мы торопимся.

Томми почувствовал, что картины Дел могут оказаться ключом, который поможет ему разгадать загадки этой таинственной женщины...

– Пфф-рру-кт-кт-кт!..

...И ее таинственной собаки. Либо ее стиль, либо выбор сюжетов, либо и то и другое вместе могут подсказать ему правильный ответ, и тогда, глядя на ее работы, он достигнет сатори - знания, которое так и не пришло к нему несколько минут назад.

– На это потребуется не больше пяти минут, - попробовал настоять он.

– У нас нет пяти минут, - отрезала Дел, продолжая набивать карманы куртки патронами.

– Три. Мне очень хочется посмотреть твои картины.

– Нам нужно выбираться отсюда.

– По-моему, ты просто уклоняешься от прямого ответа. С чего бы это?

– Я не уклоняюсь, - ответила Дел, с трудом застегивая последний, оттопырившийся под тяжестью патронов карман.

– Нет, уклоняешься. Что ты такое рисуешь, что и показать нельзя?

– Ничего.

– А почему ты вдруг так занервничала?

– Я не занерв.., не занервничала.

– Странно, значит, мне показалось. Посмотри-ка мне в глаза, Дел.

– Котят, - ответила она глядя в сторону.

– Котят?

– Да. Глупые, сентиментальные картинки, которые ничего не стоят. Потому что у меня нет таланта. Котята с большими доверчивыми глазами, печальные маленькие киски с грустными глазками, счастливые кошечки с большими, как тарелки, глазищами. Ну и прочие дурацкие Картинки, как собаки играют в покер или гоняют шары на бильярде. Вот почему я не хочу, чтобы ты увидел их, Томми. Мне было бы неловко.

– Ты лжешь.

– Котят, - настаивала Дел.

– Не думаю...
– Томми сделал шаг к лестнице.
– Две минуты, не больше.

Дел схватила со столика "дезерт игл магнум" и, повернувшись к Томми, прицелилась ему в лоб.

– Ни с места!

– Господи, Дел, он же заряжен!

– Я знаю.

– Не направляй его на меня.

– Отойди от лестницы, Томми. В ее тоне больше не было ничего игривого, он был холодным и жестким.

– Я бы никогда не направил на тебя оружие, - заметил Томми, показывая Дел дробовик, который он держал в правой руке.