Тилья из Гронвиля
Шрифт:
— Мам, а если я выйду замуж за Дирка, кто тебе помогать будет? — спросила ее, и она растерялась. Замерла, подняла на меня глаза.
— Как кто?! Ты! Ты же рядом будешь жить!
И после ее слов захлопала глазами уже я.
— А Мельну не хочешь попросить помочь? — спросила.
— Ты же знаешь, у нее Кель.
— А у меня тоже будут дети, — возразила я.
— Что, на похвалу напрашиваешься? — пробурчала мама, знавшая, что у сестры постоянно что-нибудь сгорает или недопекается. Не помощница она.
— Нет, — покачала головой. — Но вы с папой постоянно твердите, что я еще маленькая,
— Хватит! — сердито оборвала мама. — Не желаешь помогать, иди! — произнесла гордо, но с укоризной.
— Хочу, только почему вы с папой думаете, что я могу справиться лишь с кухней?
— Нет! — резко отрезала она, махнув рукой, испачканной мукой. — Дирк — хороший, надежный парень. Он любит тебя, и терять такого — дурость! А я не думаю, что ты глупая. Так ведь? — посмотрела на меня строго и протянула ненавистную мне скалку.
Потянулся очередной нудный день, похожий на множество других. Такой же серый, предсказуемый и никчемный.
Обычно, занимаясь готовкой, мы с мамой разговаривали, обсуждали новости, слухи, но сегодня я молчала. Молчала и мама, считавшая, что еще немного, и я дам добро на брак с Дирком. Но я не хочу!
Он хороший парень. Добрый, трудолюбивый, вежливый, правильный и такой скучный. Если подумать честно, то люби я его, и без попугая бы обошлась. Жалко было бы тратить значительную сумму на птицу, которая зимой в наших суровых краях может застудиться и сдохнуть. Вот тогда и останется разве что сделать из нее чучело, или ободрать и продать перья на дамский веер или украшения…
Зато размышляя, я поняла, что, если не послушаюсь родителей, они расстроятся и огорчатся. Ведь они меня очень любят. А если поступлю, как хорошая дочь, буду всю жизнь сожалеть о слабости. Да и будет ли Дирку приятно видеть дома жену- брюзгу, с вечно недовольным лицом?
«Бьянка для него принаряжается, глаз не сводит, мила и приветлива при встречах. Вот такую ему жену надо…» — подумала и тут же спохватилась: пусть мне попугая купит сначала, а то все в одни руки Бьянке слишком жирно…
— Тилья! — окликнула мама. — Что-то ты сегодня молчаливая. Задумала чего?
— Чего я могу задумать? — пожала плечом, а у самой сердце забилось чаще. Вдруг передумает и запретит ехать на ярмарку без ее присмотра.
— Думалка у тебя знатная, опять придумаешь чего-нибудь! — она подняла палец и погрозила мне. — Смотри! Выпорю!
Я закатила глаза, вздохнула и продолжила чистить тыкву.
Она если только в детстве розгой по моему заду прохаживалась, и то легко. Так что не боюсь, но все-таки, как решить спор? Выбрать мечту или оставаться хорошей дочерью?
Еще было время подумать. Дни тянулись невыносимо медленно, и мое настроение менялось несколько раз на дню. То я выбирала академию, то родителей. Из-за внутреннего смятения стала молчаливой, задумчивой. Пыталась вести себя как обычно, но мама внутренним чутьем уловила во мне перемену.
— Тилья, что-нибудь болит? — утром спросила она.
— Нет.
— Точно? Если заболеешь, какая ярмарка? Так и знай, не пущу! — подошла ко мне и коснулась теплой рукой моего лба. — Что-то ты холодная! Озноб?!
— Нет! Со мной все хорошо! — завертела я головой
и расторопно побежала в подполье, чтобы принести капусты.Там было прохладно и темно, но мамин взгляд так и жег спину. Она, конечно, волнуется, однако излишняя опека раздражает, и я опять начинала склоняться к выбору академии
Вот только одно дело строить планы, а другое — окончательно решиться. Да, я очень хотела учиться, но родители…
Выбор был, ох, как непрост. От волнения мне даже начали сниться сны, как я запыхавшаяся бегу по Ботвифулю, ищу академию, а они бегут за мной и кричат вслед: «Нет!»
Еще настроение портил Дирк, ходивший по пятам и звавший прогуляться вечером.
Ага, очень надо! Но пришлось согласиться ради ярмарки, a-то некрасиво выходит: разговаривать с ним не хочу, а на ярмарку поеду.
Но для себя я решила, что принимать попугая в дар, нечестно. Пусть он послужит предлогом для поездки. А в Ботвифуле признаюсь Дирку, ради чего поехала. Пожалуй, так будет справедливо.
Стоило дать согласие на вечернюю прогулку, мама оживилась. Даже освободила меня от обязанностей, чтобы я привела себя в порядок, подобрала по случаю самый лучший наряд.
Я же просто легла на постель, чтобы подремать, и заснула. И когда пришел Дирк, и мама пришла сообщить мне о нем, увидела меня лохматой, в домашнем платье, тапках и хватилась за сердце.
— Тилья! — выдохнула она. — Живо к зеркалу!
Да ей бы быть генералом! За пять минут под ее присмотром я была заплетена, волосок к волоску, обряжена в милое платье с рюшами, надушена мамиными духами.
— Фуф! — она села на стул и довольно оглядела меня. — Теперь всем на зависть! Иди и почаще улыбайся!
— Ага, — ответила я и про себя добавила: «Как же!»
Дирк расхаживал с букетом по зале, рассматривая мамину вышивку, развешанную на стенах. Услышав мои шаги, обернулся и счастливо, как дурачок, заулыбался.
— Тилья, ты такая красивая! — произнес он с придыханием.
Я же, пока мама не спустилась, схватила его за руку и повела к двери.
— Вот! — он сунул мне под нос розы.
— Как мило, — не очень мило ответила я. Швырнула букет на стол и сильнее потянула его к выходу.
— Тилья! — мама спускалась, лестница заскрипела, и я опрометью бросилась из дома. Дирк успел только крикнуть:
— До свидания, госпожа Кален! — и за нами захлопнулась дверь.
На улице даже после полудня стояла духота. Нам бы прогуляться по роще, но я опасалась оставаться с влюбленным поклонником наедине, поэтому вздохнув, повела его по залитым солнцем улочкам.
Наш поселок красивый, основные улочки вымощены камнем. Хорошо идти по нему осенью, когда дожди, грязь и слякоть. Но летом от мостовой исходил жар. Интересно, кто раньше взмолится о пощаде: я или Дирк?
Духота не улучшила моего настроения. Но вдобавок ко всему, на аромат духов, сделанных их дорогих цветочных масел, слетались пчелы, мухи, мошки. Это вызывало неловкость. Обычно они летят не только на мед…
— Тилья, я так рад, что ты согласилась увидеться, — Дирк взял меня за руку. Кажется, домой он вернется с кривой шеей. Все идет и пялится на меня, а мне приходится натянуто улыбаться. И все из-за упрямства родителей.