Тимбукту

— И как же звали того пса?

— Пусик. Его звали Пусик!

— Ну и отлично. Пусть этого тоже зовут Пусик.

Когда Мистер Зельц услышал, что и женщина согласна с этим нелепым выбором, у него кольнуло в сердце. Не так-то легко было привыкнуть к тому, что тебя зовут Кэл, но Пусик — это уже чересчур. Он выстрадал слишком много, чтобы теперь нести на себе бремя этой щенячьей, сюсюкающей клички из книжки для малышей. Он знал: даже если ему суждено прожить на земле столько же, сколько он уже прожил, собака с его меланхолическим темпераментом никогда не привыкнет к этой кличке и будет ежиться, заслышав ее, до скончания своих дней.

Но еще до того, как Мистер Зельц успел окончательно впасть в отчаяние, на другом конце двора приключилась беда. Последние десять минут, пока Алиса и ее мама вычищали паразитов из его шерсти, Мистер Зельц внимательно следил за тем, как Тигра гоняет большой пляжный мяч по лужайке. Маленький футболист ударял по мячу, который был в два раза больше его самого, а потом мчался за ним во всю прыть. Мальчик, казалось, не ведал усталости, но это не означало, что он не мог оступиться и подвернуть палец на ноге. Так оно и вышло: Тигра испустил крик боли, достаточно сильный для того, чтобы сорвать солнце с небес и обрушить небо на землю. Женщина все бросила, прибежала и, схватив малыша под мышку, понесла его в дом. Алиса сказала, обращаясь к Мистеру Зельцу:

— Ох уж этот Тигра! Если он не смеется, то плачет, а если сидит тихо, то будь уверен — сейчас что-нибудь стрясется. Ты к этому привыкнешь, Пусик. Ему всего только два годика с половиной, а все маленькие мальчики просто ужасны. Его настоящее имя Терри, но мы зовем его Тигра, потому что он такой неугомонный. А меня зовут Алиса. Алиса Элизабет Джонс. Мне почти девять лет, и я только что пошла в четвертый класс. Я родилась с дырочками в сердце и чуть не умерла пару раз, когда была маленькой — меньше даже, чем Тигра сейчас. Я этого не помню, но мама сказала, что я выжила, потому что в меня вселился ангел, и теперь он будет хранить меня всегда. Маму зовут Полли Джонс. Когда-то ее звали Полли Данфорт, но потом она вышла замуж за папочку и сменила свою фамилию на Джонс. Моего отца по-настоящему звать Ричард Джонс, но все зовут его Диком и говорят, что я на него похожа больше, чем на маму. Он — пилот на пассажирском самолете. Он летает в Калифорнию, в Техас, в Нью-Йорк — повсюду. Однажды, еще до того как родился Тигра, я и мама летали с ним в Чикаго. Теперь мы живем в большом доме. Мы переехали несколько месяцев назад, и тебе повезло, Пусик, что ты появился именно сейчас. У нас много места, мы поселились здесь надолго, и если папочка разрешит тебе остаться, все будет просто прекрасно.

Алиса пыталась успокоить Мистера Зельца этим рассказом о своей семье, но эффект оказался прямо противоположным — Мистер Зельц запаниковал, и его чуть не вывернуло от страха наизнанку. Его будущее находилось в руках человека, которого он никогда не видел, но все, что ему удалось узнать до сих пор об этом мужчине, заставляло сомневаться в том, что он примет решение в его пользу. Мистер Зельц так разволновался, что ему пришлось снова бежать в кусты: во второй раз за день кишечник подвел его. Неудержимая дрожь колотила его, пока он извергал из себя жидкие экскременты, и он молил собачьего бога, чтобы тот сжалился над его бедным, измученным телом. Ибо Мистер Зельц вступил в землю обетованную, явился в мир зеленых лужаек, добрых женщин и обильной еды, но если ему суждено быть изгнанным из этого рая, он просит небо только о том, чтобы оно положило конец его страданиям.

К тому времени когда «вольво» Дика появилось на ведущей к дому дорожке, Полли уже накормила детей ужином — гамбургеры, вареная картошка с зеленым горошком (кое-что перепало и Мистеру Зельцу) — и все четверо вышли во двор, чтобы полить сад. Поздний день сменился ранним вечером, и на небо легла первая тень близящихся сумерек. Мистер Зельц услышал, как Полли сказала Алисе, что самолет из Нового Орлеана прибывает в аэропорт Даллс в четыре сорок пять, и если все пройдет по расписанию и на шоссе не будет пробок, то папа окажется дома к семи часам. Примерно в это время Дик Джонс и приехал после трехдневного отсутствия. Когда дети услышали шум его приближающегося автомобиля, оба с визгом побежали за угол дома встречать отца. Полли не тронулась с места. Она спокойно продолжала поливать цветы и овощи, а Мистер Зельц не отставал от нее ни на шаг. Он знал: надеяться, в общем, не на что, и если хоть кто-то мог спасти его от неминуемого, то разве только Полли.

Через несколько минут глава семьи вошел во двор с Тигрой в одной руке и Алисой, державшейся за другую, и поскольку одет он был в летную форму (темно-синие брюки и светло-голубая рубашка с эполетами и нашивками), Мистер Зельц принял его за полицейского. Тут сработал инстинкт, ведь за последнее время страх перед полицейскими вошел у пса в привычку. По мере приближения Дика он начал пятиться, хотя видел собственными глазами, что мужчина в форме смеется и обнимает детей. Прежде чем Мистер Зельц успел разобраться в путанице сомнений и противоречивых впечатлений, волна событий захватила его, а затем все стало происходить практически одновременно. Алиса начала рассказывать отцу про собаку с того самого мига, как он вышел из автомобиля, и не умолкала, когда он вошел во двор и поздоровался с женой (беглый поцелуй в щеку). Чем больше она докучала ему рассказами о том, какое чудесное создание посетило их дом, тем в большее возбуждение приходил ее младший братишка. Выкрикивая во всю глотку «Пусик!», Тигра вывернулся из отцовских объятий, подбежал к Мистеру Зельцу и прижал его к своей груди. Стараясь не отставать от брата, Алиса с мастерством прирожденной актрисы принялась демонстрировать, как она любит собачку. Она покрывала пса мелодраматическими поцелуями и крепко его обнимала. Уши Мистера Зельца, заткнутые ладонями, лицами и телами детей, не слышали почти ничего из того, что говорили взрослые. Ему удалось ясно расслышать только первую реплику Дика:

— Так вот это и есть ваша знаменитая собака? На мой вкус, выглядит она не очень…

О дальнейшем Мистер Зельц мог только догадываться. Он увидел, как Полли перегнула шланг, отчего вода из него перестала течь, а затем что-то сказала Дику. Слов почти не было слышно — Мистер Зельц уловил только, что она просит за него: «забежал во двор сегодня днем», «сообразительный», «дети думают, что…», а затем, после того как Дик что-то сказал, Полли Джонс ответила:

— Не имею ни малейшего представления. Может быть, сбежал из цирка?

Это звучало обнадеживающе, но как только Мистеру Зельцу удалось освободить свое левое ухо от хватки Тигры, Полли швырнула шланг на землю и пошла вместе с Диком прочь в направлении дома. Они остановились в нескольких футах от задней двери и продолжили беседу там. Мистер Зельц не сомневался, что именно в этот самый момент принималось судьбоносное решение, но он не умел читать по губам, а слов не было слышно.

Он видел, однако, что Дик не сводит с него глаз и время от времени машет в его сторону рукой, продолжая обсуждать что-то с Полли. Мистер Зельц, которому к тому времени уже слегка надоели шумные проявления любви со стороны Тигры и Алисы, подумал, не стоит ли взять инициативу в свои руки и сделать что-нибудь такое, дабы склонить чашу весов на свою сторону. Вместо того чтобы стоять и глядеть, как решают твое будущее, не лучше ли попытаться произвести на Дика впечатление какой-нибудь доблестной выходкой, лихим собачьим фокусом? Конечно, Мистер Зельц порядком устал, брюхо у него по-прежнему побаливало, а ноги подгибались, но все это не могло помешать ему со всех ног кинуться на другую сторону двора. Визжа от восторга, Тигра и Алиса вприпрыжку помчались за Мистером Зельцем, но как только им удалось нагнать его, он сделал новый рывок, резко сменив направление бега на противоположное. И снова дети погнались за псом, и снова он дал им догнать себя, а потом увернулся. Так он не носился целую вечность, и хотя Мистер Зельц знал, что впоследствии ему придется расплачиваться за это безрассудство, он готов был принести себя в жертву ради такого благородного дела. После трех или четырех пробежек по лужайке Мистер Зельц остановился посреди двора и начал играть с детьми в собачьи салки или ляпки; он уже еле дышал от усталости, но все-таки держался, пока ребятишки не сдались первыми и не упали перед ним на землю.

Между тем солнце начало клониться к горизонту. Через небо протянулись полосы розоватых облаков, и в воздухе похолодало. Теперь, когда беготня завершилась, стало ясно, что Дик и Полли вот-вот произнесут свой вердикт. Лежа на траве и тяжело дыша, Мистер Зельц и дети увидели, что взрослые возвращаются от дома обратно во двор. Мистер Зельц еще не знал, возымела ли действие его эскапада, но удовлетворенная улыбка, игравшая на губах Полли, обнадежила его.

— Папочка говорит, что Пусик может остаться, — сказала она.

Алиса вскочила и бросилась обнимать отца, Полли наклонилась и взяла полусонного Тигру на руки, а в жизни Мистера Зельца началась новая глава.

Но прежде чем брызнуло шампанское, Дик внес в ситуацию несколько уточнений — окончательных поправок, так сказать. Не то чтобы он хотел испортить всем настроение, просто счел необходимым пояснить, что Мистера Зельца берут с «испытательным сроком», и если определенные условия не будут выполняться — тут он строго посмотрел на Алису, — то сделка расторгается. Пункт первый: ни при каких обстоятельствах собака не должна входить в дом. Пункт второй: Мистеру Зельцу следует пройти полное обследование у ветеринара. Если у него выявятся проблемы со здоровьем, то придется с ним расстаться. Пункт третий: при первой возможности пес должен посетить собачьего парикмахера, чтобы сделать стрижку, чистку шерсти и маникюр, а также вывести блох, вшей и клещей. Пункт четвертый: Мистера Зельца следует охолостить. И наконец, пункт пятый: на Алису возлагается обязанность кормить Мистера Зельца и менять ему воду — без дополнительной оплаты данных услуг.

Мистер Зельц не имел ни малейшего представления о том, что такое «охолостить», но все остальное он понял, и звучало это вполне приемлемо, исключая, пожалуй, первый пункт — касательно запрета входить в дом, поскольку Мистер Зельц не понимал, как собака может стать членом семьи, если она не имеет права входить в дом. Алиса, должно быть, подумала то же самое, потому что, как только отец закончил свою речь, она спросила:

— А что он будет делать зимой? Неужели мы его оставим на морозе, папа?