Тимбукту

— Это всего лишь один из людей. На каждого такого приходится один такой, как Генри.

— У тебя неверные сведения, хозяин. Дураки со слабостью к собакам, конечно, встречаются, но большинство людей не задумываясь передергивают затвор, как только четвероногая тварь заходит на их землю. Мне страшно, Вилли. Я боюсь идти на запад, я боюсь идти на восток. Дела обстоят так, что я, пожалуй, лучше умру от голода, чем полезу под пули. Они могут убить меня только за то, что я дышу одним с ними воздухом, а против такой ненависти не попрешь.

— Ну что ж, если хочешь сложить лапки, поступай как знаешь. Чья бы корова мычала — я ведь лгу, когда уверяю тебя, что все будет в порядке. Я не знаю — может, будет, а может — нет. Я не предсказатель будущего; я знаю только, что, к сожалению, далеко не все истории имеют счастливый конец.

— Именно это я и пытался тебе сказать.

— Да понятно. Не мне с тобой спорить.

До этого момента поезд мчался по тоннелю с постоянной скоростью, проносясь мимо пустых станционных платформ без остановки. Но тут внезапно Мистер Зельц услышал скрежет тормозов, и поезд начал замедлять ход.

— Что случилось? — спросил он. — Почему мы тормозим?

— Мне надо выходить, — сказал Вилли.

— Так скоро?

Вилли кивнул.

— Я выхожу, — повторил он, — но перед этим хочу напомнить тебе о том, что ты, возможно, забыл.

Вилли уже стоял у дверей, ожидая, когда они откроются.

— Ты помнишь маму-сан, Мистер Зельц?

— Конечно. За кого ты меня принимаешь?

— Ее ведь тоже пытались убить. На нее охотились, как на собаку, и ей приходилось спасаться бегством. С людьми тоже часто обращаются как с собаками, дружище, и иногда им приходится спать в сараях и на полях, потому что больше негде. Прежде чем жалеть себя, вспомни, что ты — не первая собака в этом мире, оставшаяся без хозяина.

Через шестнадцать часов Мистер Зельц уже находился в десяти милях к югу от того места, где ему приснился сон. Он вышел из небольшой рощи и увидел прямо перед собой группу новеньких, с иголочки, двухэтажных коттеджей. Он больше не испытывал страха. Он по-прежнему был очень голоден и устал больше, чем обычно, но страх, живший в нем на протяжении последних нескольких дней, в основном прошел. Он не знал, почему так произошло, но факт оставался фактом: никогда еще после смерти Вилли он не чувствовал себя так хорошо. Он знал, что Вилли на самом деле не было вместе с ним в подземке, он знал также, что по-прежнему не умеет говорить, но после этого сна о прекрасных и невозможных вещах ему показалось, что Вилли и сейчас рядом и, хотя его не видно, следит за каждым шагом своего четвероногого друга. Даже если он смотрел изнутри Мистера Зельца, это, в сущности, не имело никакого значения: пес все равно теперь не был одинок. Мистер Зельц не очень разбирался в тонких различиях между мечтами, видениями и другими умственными явлениями, но он твердо знал, что Вилли — в Тимбукту, и раз во сне он оказался рядом с хозяином, то и он, наверное, посетил Тимбукту. Этим объяснялось, в частности, почему он внезапно научился говорить после стольких лет неудачных попыток. А если он однажды побывал в Тимбукту, почему бы ему не попасть туда снова — просто закрыв глаза и настроившись на нужный сон? Кто знает? Мысли об этом и о том, что он снова повидал старого друга, пускай только один раз и не взаправду, утешали.

Было три часа дня, и воздух звенел от стрекота газонокосилок, поливальных устройств и птиц. Вдалеке на севере, словно улей, гудел проезжающий по невидимому шоссе транспорт. Где-то включили радио, запела женщина. Совсем по соседству кто-то громко рассмеялся. Это был явно детский смех, и тут лес, по которому Мистер Зельц блуждал последние полчаса, внезапно кончился. Мистер Зельц высунул морду из кустов и увидел, что он не ошибся: головастый мальчуган лет двух-трех сидел в десяти шагах от него, выдирал из земли пучки травы и подбрасывал их в воздух. Каждый раз, как травинки падали ему на голову, он разражался новым взрывом смеха, хлопал в ладоши и подпрыгивал так, словно придумал самую замечательную игру на свете. Поодаль девочка в очках гуляла с куклой на руках, тихо напевая колыбельную воображаемому младенцу, которого она укладывала спать. Трудно было сказать, сколько ей лет. «Где-то между семью и девятью, — подумал Мистер Зельц, — а может, между шестью и десятью или пятью и одиннадцатью». Слева от девочки женщина в белых шортах и белом топике склонилась над клумбой с красными и желтыми цветами и осторожно пропалывала их тяпкой. Она стояла спиной к Мистеру Зельцу, и поскольку на голове у нее была соломенная шляпа с необычно широкими полями, лица ее совсем не было видно. Пришлось ограничиться созерцанием линии ее спины, веснушек на тонких руках, молочно-белого колена, но даже из этих немногих деталей Мистер Зельц заключил, что женщина не старая — ей лет двадцать семь или двадцать восемь, а значит, она, возможно, мать этих детей. Мистер Зельц решил не продвигаться дальше, а остаться на том месте, где он стоял, наблюдая сцену из своего убежища в лесу. Он не имел ни малейшего представления о том, каких убеждений — прособачьих или антисобачьих — придерживается эта семья, и поэтому не знал, прогонят они его со своей земли или нет. Одно было несомненно: за лужайкой очень тщательно следили. Он стоял, разглядывая расстилавшийся перед ним ухоженный зеленый бархат; не требовалось большого воображения, чтобы представить, как приятно будет кататься по этой траве и вдыхать ее запах.

Прежде чем он решил, что делать дальше, решение приняли за него. Мальчик швырнул еще пару пригоршен травы в воздух, но вместо того чтобы упасть, как и раньше, ему на голову, травинки полетели в сторону леса. Ребенок повернул голову, чтобы проследить за их полетом, и тут выражение холодного научного интереса на его личике сменилось восторгом. Мальчик заметил пса. Он встал и направился к нему, повизгивая от счастья. Пока он неуклюже ковылял в разбухшем памперсе, Мистер Зельц оценил перспективы и внезапно понял, что этого момента он и ждал. Он не только не попятился в лес и не убежал, но, стараясь казаться спокойным и уверенным в себе, неторопливо пошел навстречу мальчику и позволил ему обнять себя за шею.

— Собачка! — закричал маленький человек, обхватывая Мистера Зельца изо всех своих силенок. — Хорошая собачка. Большая славная собачка.

Тут девочка заметила, что происходит, и побежала через лужайку с куклой на руках, крича на ходу:

— Смотри, мама! Смотри, что нашел Тигра!

Несмотря на то что мальчик по-прежнему обнимал его, Мистер Зельц почувствовал легкое беспокойство. Что это за тигр, о котором она говорит, и откуда взялись тигры в такой близости от людского жилья? Вилли однажды взял Мистера Зельца в зоопарк, и там пес узнал все об этих больших диких полосатых кошках. Они даже больше, чем львы, и если ты ненароком напорешься на одну из них, то можешь проститься с надеждой увидеть завтрашний день. Тигр разорвет тебя на клочки за двенадцать секунд, а то, что не съест сам, доедят за ним стервятники и черви.

И все же Мистер Зельц не обратился в бегство. Он терпел не по летам мощную хватку молокососа, решив, что просто ослышался и девочка сказала что-то совсем не то. Съехавший на бок памперс был тяжелым от мочи; кроме резкого запаха аммиака Мистеру Зельцу удалось уловить ароматы моркови, бананов и молока. Тут девочка склонилась над ним, посмотрела своими голубыми, увеличенными линзами очков глазами прямо в глаза Мистеру Зельцу, и тайна внезапно разрешилась.

— Тигра! — закричала она мальчику. — Отпусти его. Ты задушишь его до смерти.

— Это мой дружок, — объявил Тигра, еще сильнее сжимая Мистера Зельца в своих объятиях, и хотя тот, к огромному своему удовольствию, уже понял, что речь идет вовсе не о диком звере, тем не менее забился в панике, потому что начал задыхаться.

Мальчик, конечно, не был тигром в полном смысле слова, однако от этого не становился менее опасным. В каком-то смысле он был животным даже в большей степени, чем Мистер Зельц.

К счастью, женщина подошла как раз вовремя и оттащила мальчугана от Мистера Зельца, прежде чем тот успел причинить собаке существенный вред.

— Осторожно, Тигра! — предупредила она. — Мы еще не знаем, воспитанный это песик или нет.

— Воспитанный, воспитанный, — сказала девочка, нежно поглаживая Мистера Зельца по голове. — Ты только посмотри ему в глаза, мама. Он очень воспитанный. По-моему, это самый воспитанный песик, который мне попадался.

Это мнение девочки обрадовало Мистера Зельца; он решил тут же продемонстрировать степень своего дружелюбия и незлобивости, и принялся восторженно и шумно облизывать лицо Тигры. Малыш зашелся смехом, и хотя напор собачьего языка заставил его потерять равновесие, Тигре все равно казалось, что ничего смешнее с ним в жизни не приключалось, даже когда он приземлился со всего размаху на мокрую задницу.

— Ну что ж, по крайней мере, настроен он мирно, — согласилась женщина с дочерью. — Но какой у него ужасный вид! В жизни не встречала более грязной, потрепанной и неприглядной твари!

— Надо вымыть его с мылом — вот и все, — сказала девочка. — Ты только посмотри, мама: он не просто хорошо воспитанный, он еще и очень умный.

Женщина засмеялась:

— Откуда тебе это известно, Алиса? Он ничего такого не сделал — разве что облизал твоему брату лицо.

Алиса уселась на корточки перед Мистером Зельцем и взяла в руки его морду.