Тимур. Тамерлан

Родился же Тамерлан с полными кулаками крови, седой, аки старец; и повитух своих, принявших его на свет из утробы матери, кусал за пальцы, ибо уже имел зубы с рождения. И оттого все жители страны Самаркандской пришли в ещё больший трепет и недоброе ожидание худых времён.

Родом он был из захудалого колена знаменитого рода Барласов, отец его — Тарагай, дед — Баргуль, прадед — Илынгыз, происходивший от Богад-багатура, тот же от Анджали-нойона, который рождён Суюнчой, а тому Суюнче отец был Ирдамча Барлас, от которого же и род происходит. Ирдамча Барлас был племянником Кабыль-хана, прадеда Чингисхана, и посему Тамерлан получается дальним родственником грозного монгола, но поскольку не из прямого Чингисова потомства, то не имел права носить ханское звание, а только звание эмира, то бишь князя.

Сказывают, будто тогдашний властитель страны Самаркандской имел предсказание, что родится у Тарагая Барласа его будущий убийца, и послал воинов своих, которые били мать Тамерлана по животу ногами, но младенец, однако, родился живой и здоровый, посему и прозвание получил Тимур, что значит — Железный. Потом только, когда Тимур охромел на одну ногу, его стали звать Тимур-Ленг, то бишь Железный Хромец, а греки и люди латинской веры переиначили имя Тимур-Ленг в Тамерлан. На Руси же его звали Темир Аксак, что то же самое, только по-татарски.

После рождения по обычаю мусульман, сходному с иудейским, Тамерлан получил обрезание крайней плоти, совершенное знаменитым шейхом Шемс ад-Дин Куларом Фахури. Сей шейх предсказал, что из ребёнка вырастет человек злой и безжалостный, жадный до пролития крови человеческой, но много сделает пользы для веры Магомета, и посему шейх младенца благословил, ибо по их понятиям можно убивать и резать людей без счёту, лишь бы во славу бога Аллаха и на благо верящих в него. Тут великая разница между заповедями Господа Иисуса Христа и их пророка Магомета.

Тот год, когда родился Тамерлан, в Чагатайском улусе, где находится и страна Самаркандская, поднялась великая смута. Монгол Дженкши поднял мятеж против мусульманской веры и многих магометан лишил жизни, а сам Чагатайский улус, то бишь княжество, разделил на Монголистан и Мавераннахр. Так же потом и сам Тамерлан делил обычаи жизни своей на монгольские и на магометанские. И когда надо было, поступал по законам Чингисовым, в других же случаях выгоды — по законам Магомета.

Мать Тамерлана не могла кормить его грудью, ибо долго лежала в болезни после того, как он появился на свет, но у Тарагая была вторая жена, Кадак-хатун, ибо по обычаям басурманским принято иметь много жён. Однако и она не могла выкормить младенца, ведь он родился с зубами и грыз ими сосцы. Только старая слепая волчица, приручённая Тарагаем, сумела вскормить новорождённого, и, вскормленный волчьим молоком, сызмальства заимел он нрав волчий, алчный до зверств и кровавых игрищ.

От того же, что так долго питался он молоком волчицы, Тамерлан до трёх лет ходил на четвереньках и не говорил, а только рычал. Впрочем, так говорит предание, возможно, далёкое от истины. Точно же известно, что, едва научившись ходить, он затевал со сверстниками своими злые драки, а едва овладев человеческой речью, быстро усвоил, как отдавать приказы и подчинять себе при помощи слова равных по возрасту. Уже в шесть лет имел он подле себя с десяток таких же отроков и даже постарше, которые слушались его, ходили с ним повсюду и вместе с ним воровали у местных жителей еду и дорогие вещи. Седые власы Тамерлана, полученные им при рождении, повылезли прочь, а вместо них выросли густые чёрные пряди, и Тамерлан стал делать из них косицу, воображая о себе, будто он Чингисхан. И эту косицу носил он всю жизнь до самой глубокой старости, когда вдруг решил явить собою пример истинного поклонника веры Магомета и обрил голову.

Видя в Тамерлане такое усердие к разбоям и войне, Тарагай, отец его, задумался и отдал сына в строгое ученье, где его заставили овладеть чагатайской грамотой, она же сродни персидской или таджикской и очень похожа на арабское письмо, изобретённое ещё в стародавние времена. Поначалу ученье не давалось Тамерлану, но, увидев, что и здесь можно и лестно оказаться первым, вскоре стал первенствовать над другими учениками в знании Алькорана, умении писать, владении семикратными и десятикратными числами, цифровой науке и в знании истории прошлых лет. Даже учёные улемы признали его лучшим учеником и выделили среди всех остальных. Но все свои знания сей изверг рода человеческого копил и собирал для одной лишь цели — дабы как можно искуснее и ловчее потом обманывать, грабить, убивать, присваивать чужие земли и подчинять себе завоёванные народы.

По достижении четырнадцати лет Тамерлан выглядел уже аки взрослый муж. Вскоре, оставив учёбу, он увлёкся охотой, а также, собрав вокруг себя шайку разбойников, начал потихоньку грабить окрестных жителей, разбоем же и кормился. Тогда же Тамерлан приобрёл себе два мерзких обычая. Видя полюбившуюся ему девицу или даже чужую жену, он находил способ подстеречь её и силой принудить к совокуплению. Второй обычай, в сто крат более гнусный, нежели первый, был тот самый, за который Всевышний Бог в древние времена наказал беззаконных жителей града Содомского. И всё сие до поры сходило Тамерлану, и Божья кара не обрушивалась на его голову, ибо разбойником и насильником Господь вознамерился наказать человечество, погрязшее в грехе и разврате.

Глава 6 Томление

Написав последнее слово, мирза отложил перо, глубоко-глубоко вдохнул, набрав полные лёгкие сладкого вечернего воздуха, и до хруста потянулся, любуясь тем, как только что написанные им слова медленно, одно за другим, исчезают. Прежде чем растворилось последнее слово, он обмакнул перо в обычные чернила и успел поставить после слова точку, чтобы знать, где начинать в следующий раз. Наконец исчезли и последние буквы нездешнего языка, на котором Искендер писал свою тайную повесть о Тамерлане. Этим языком с грехом пополам в Самарканде владели лишь ещё два мирзы, но зато многие рабы в Мавераннахре и других обширных владениях потомков Чингисхана знали его в совершенстве, ибо с рождения были обучены ему в той земле, откуда их вывезли завоеватели.

Уложив начатую рукопись на дно ларца, Искендер завалил её другими бумагами, затем он перелил волшебные чернила в заранее приготовленный для них серебряный кувшин, горлышко которого закрывалось откидной крышкой, а на крышку привешивался замочек, так что содержимым кувшина мог воспользоваться лишь тот, у кого есть ключик. Красивую бутыль тёмно-синего стекла, привезённую Мухаммедом Аль-Кааги, Искендер наполнил великолепными китайскими чернилами, которые всем были хороши, но не растворялись после того, как ими что-нибудь напишешь.

Настроение у Искендера было отменное. Начало положено. В какие-нибудь полтора-два месяца он напишет свою повесть о царе-злодее и останется только как-то переправить её в нужные руки. А уж тогда можно будет подумать и о том, как самому сбежать из Мавераннахра вместе с женой и сыном.

Искендер ещё раз потянулся, сладостно думая о своей жене, красавице Истадой, три месяца назад родившей ему славного малыша. Хорошо бы сейчас очутиться в её объятиях, вдохнуть запах её волос, кожи, захмелеть от поцелуев… Но Истадой осталась в Самарканде, а Искендеру следовало поспешить к тому, о юных годах которого он только что писал. С тех пор как он покинул его, прошло более трёх часов, миновало время вечернего намаза, и уже близилась иша — ночная молитва, совершаемая после того, как исчезнет на горизонте красная полоска погаснувшей зари.

Подойдя к шатру Тамерлана, мирза застал выходящую из него кичик-ханым [85] Тукель, молодую дочь монгольского хана Хизр-Ходжи, вступившую в гарем великого завоевателя несколько лет тому назад. За эти годы ей так и не удалось воскресить угасшее мужское естество Тамерлана, но она продолжала ему нравиться, и время от времени он зазывал её к себе, чтобы попробовать ещё раз.

На Тукель было красное шёлковое платье с золотыми кружевами, которое оставляло открытыми роскошные плечи и гладкие руки царицы, в локтях и запястьях перехваченные великолепными браслетами. Глаза Тукель игриво сверкали, ярче, нежели жемчуга, осыпающие её островерхую шапку. Кичик-ханым со смехом сообщила что-то одному из своих слуг-евнухов, и тут только, увидев приближающегося мирзу, удосужилась набросить на лицо лёгкую накидку.

85

Кичик-ханым — вторая по чину жена в гареме (букв. — «малая госпожа») после биби-ханым, главной жены. Эти титулы раздавал сам муж, и, взяв новую жену, он мог при желании удостоить её звания биби-ханым, низведя предыдущую предводительницу жён.