Тимуровцы
Шрифт:
– Нет. Тоже чуть более сорока.
– Так почему же другое?
– При кризисе среднего возраста неприязнь к пожилым людям, как правило, не доходит до галлюцинаций, батюшка, – усмехнулся врач и поспешил распрощаться, – Пора на планерку. Сухов не любит, когда опаздывают. Спасибо, что составили компанию.
– Понимаю… Геннадий Иванович строгий руководитель, благослови вас Господь, – улыбнулся батюшка.
Доктор попрощался и быстрым шагом направился к административному корпусу. Отец Александр какое-то время смотрел ему вслед, потом поднялся и тоже поспешил к выходу из сквера, на остановку автобуса.
Когда отец Александр вернулся в храм, во дворе хозяйничал новый послушник. Тот самый изобретатель, кандидат наук, приехавший пару
Приблизившись, батюшка узнал газонокосилку, купленную епархией прошлой весной.
– Доброго здоровья, сын мой. Чем занимаешься? – поинтересовался батюшка, полный нехороших предчувствий.
На прошлой неделе послушник смастерил приспособление сбивать сосульки с карниза крестильного храма, а потом – давай настаивать, чтобы прибор испытали на колокольне! Дескать, одноэтажное крестильное помещение для его новшества – семечки, надо проверить, как работает устройство на самом верху. Какая гордыня у человека! Отец Александр долго беседовал с трудником, прежде чем убедил того спрятать в сарай негодное приспособление. Но тот опять принялся за старое!
– Спаси вас Бог, святой отец. Я тут подумал, скоро заморозки начнутся, дорожки обледенеют. Вот подшаманил маленько и теперь ваша газонокосилка готова дорожки песком подсыпать, чтоб не убился кто из верующих. Чего ей всю зиму стоять без дела?!
Отец Александр лишь сокрушенно покачал головой, сморщив нос от непотребного словечка. Ишь, «подшаманил» он! Сколько можно объяснять грешнику: уповая на Господа, не поскользнешься и не оступишься! Сказано же: «На руках возьмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою. Яко на мя уповай – и избавлю, и покрыю. Яко познай имя мое, воззовет ко мне – и услышу его. Долготою дней исполню его и явлю ему спасение мое». Дорожки храма, вымощены ровненькой плиткой. Их поутру веничком подмести – одно удовольствие! А этот механик-выдумщик, раскурочил новую газонокосилку!
Батюшка перекрестился на сияющий крест колокольни, чтобы избавиться от нахлынувшего раздражения, и посетовал вслух, что кусты на заднем дворе до сих пор не подрезаны…
– Исправим, батюшка, – смиренно пообещал трудник.
Отношения с религией у Ильи не складываются с детства. Помнится, читать он научился по бабулиному молитвеннику, следя, как полуграмотная старушка вполголоса читает вслух и водит пальцем по строчкам. Скоро читал он молитвенник гораздо быстрее старенькой бабки, а древние словечки «благословити», «заповеди», «повиняти», «носити» принялся с удовольствием употреблять прилюдно. Когда отец догадался, откуда у шестилетнего сынишки странные речевые обороты, устроил выволочку и тёще, и Илюшкиной матери! Отец мужчиной был серьезным, пустых шуток не жаловал, а старушечью набожность терпел лишь из уважения к возрасту.
– Я вам, мамаша, вот что скажу. Вашим старорежимным опусам давно уже самое место в печке! Мало вам от Советской власти досталось за невежество, мало родню вашу раскулачивали и ссылали? Хотите и нашей семье жизнь испортить своей темнотой? Не по-зво-лю!! Зап-ре-ща-ю учить ребенка устаревшим понятиям! – стучал он кулаком по столу, как выпьет.
Мамка отмалчивалась, а бабуля роняла в сердцах:
– Тьфу ты, прости Господи! Трезвый – человек, как человек, а напьется – дурак дураком!
И плелась в свою каморку с иконками, вязаной скатертью, вышитыми наволочками и старыми книгами…
– Собирайся, Илюха, поедем в церкву, пока жива. Эти бестолочи, родители твои, чую, так и не удосужатся крестить ребенка…
Благодаря родной бабке, стал он Крещеным, и откликался на это прозвище, пока не закончил школу…
После истории на Первой Строительной Илья начал заикаться. От малейшего волнения нёбо и скулы сводило холодом.
– Смотри, отцу не сказывай, – велела бабуля и завела Илью в каморку с иконами.
Там, шепча молитву, она расплавила церковную свечку и вылила в чашечку со святой водой коричневый воск. Потом вместе с Ильей бабуля долго рассматривала причудливо застывший узор. Череп и кости, старинный камин и седая кошка, бабка-монстр, поленья и бочонок для дождевой воды – все переплелось в восковом рисунке…
– Ничего не пойму, – наконец, перекрестилась старуха, – какие-то кости, да могилки… Пускай остаются навек в воске церковном, а не в головушке раба божьего… Во веки веков, аминь!
Выливала на воск бабушка Илью несколько раз. Постепенно смертельный холод всё реже и реже сковывал речь, пока совсем не прошло заикание. Потихоньку забылась и история с пожаром.
Но год назад она вспомнилась во всех подробностях, когда в их конструкторском бюро сменилось руководство. Лабораторию передали другому собственнику, сотрудникам объявили о предстоящем уплотнении кадров. Серьёзные люди, его коллеги, ученые и кандидаты наук, вдруг начали плести интриги, словно тётушки из бухгалтерии. Нервотрепка заканчивалась вечером, а после работы в ведомственной квартире у телевизора накатывали воспоминания о детстве. Вспоминались Инга, Фоменко, Димка с братишкой… все, кто остался в том давнем Абакане. Однажды он купил билет на поезд, написал заявление об уходе по собственному желанию и освободил ведомственное жильё. Только в поезде пришло понимание, что никто не ждёт его в Абакане. А Инга, Фоменко и даже Димкин братишка давно вышли из пионерского возраста и, наверняка, превратились в таких же неуживчивых людей, как его бывшие коллеги… Захотелось исчезнуть. Уйти в монахи… Так оказался Илья в новеньком храме родного города, где не нужны механизмы, а старушки, скользящие у алтаря, куда полезней дипломированного механика-изобретателя…
К директору!
Из танцзала Инга направилась прямиком к храму. Она не собиралась разыскивать Илью Слепцова, но весь день мысленно возвращалась ко вчерашней беседе со Светланкой. Денёк выдался погожим. Совсем как той осенью! Аллеи их города в конце сентября не горят огнем увядающих кленов, и не похожи на анфилады древних храмов, как в Европе. Тем не менее, яркости сибирской осени добавляют гроздья рябин, кокетливо прижавшихся то к заборам, то к тополям, то к уличным фонарям у тротуара. Впрочем, сложно сравнивать беззаботные европейские улочки с Абаканом, если по утрам на работе тебя поджидает следователь. Такое в её жизни уже случалось. Впервые со следователями Инга беседовала в седьмом классе.
– Здравствуйте, ребята! Инга Рыжова, иди к директору, – произнесла Гипотенуза, стремительно входя в класс.
В другой день Инга обрадовалась бы внезапному избавлению от геометрии. Точные науки – не её конёк. Но вчера весь вечер она только и занималась, что уроками. Не отвлекаясь на мечты о «Гусях-лебедях» и на фантазии, о том, как Серёжка катает её по городу в красном кабриолете. Решила все до одной задачки, словно они могли помочь исправить то, что они вчера натворили.